«Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА - Глеб Дойников

Русская и японская команды разошлись по разным комнатам, в соответствии с составом корабельных отрядов и эскадр, и младшие офицеры были готовы сновать с приказами, имитируя сообщения флагами и по радиотелеграфу. Из состава обоих флотов была выбрана группа офицеров для, как выразились русские, «обсчета вероятности попаданий и их последствий». Поначалу затея меня не очень увлекла, и свой первый ход я делал скорее из вежливости к гостям, выполняя свой долг хозяина. Но когда мне донесли о «видимых» сигнальщиками «Мияко» повреждениях на русских и японских кораблях, по истечении шестиминутного отрезка… я вдруг снова ощутил, что я вхожу в «сатори», и внезапно понял, какой могучий инструмент мне подарили русские адмиралы. Я могу не только переигрывать уже состоявшиеся бои. Я могу готовиться сам и готовить новых офицеров флота к боям, которым еще предстоит состояться… Неудивительно, что действия русских адмиралов и капитанов при Шантунге мне зачастую казались слишком уж скоординированными. Они же, демоны бы их разорвали, воевали в том бою уже во второй, а то и в третий раз и порой действительно заранее знали, ЧТО им делать, попадая в уже отмоделированную ситуацию! Да и просто хотелось убедиться наконец, прав ли был я, отдавая приказ на поворот «ОТ противника», в 11.45 в то хмурое утро в ноябре 1904 года… В общем, я втянулся в бой так, как будто судьба империи снова зависела от этого сражения.[15]

Поначалу все шло сравнительно неплохо — огонь русского «Сунгари» повредил «Якумо», но сосредоточенным огнем среднего калибра всей нашей линии сам русский корабль был практически убит. К концу моделирования «Ниссина»/«Сунгари» уже не мог дойти до Артура. Специалисты обоих флотов так и не сошлись во мнении, был ли у ее капитана Миклухи шанс довести свой избитый крейсер хотя бы до Вейхайвея. Сам Миклухо, ожидающий адмиральские эполеты и приведший в Японию модернизированную «Победу», долго ругался потому, что «Сунгари» чуть не утонул из-за явной случайности. При моделировании бросок кубика указал, что снаряд с «Адзумы» попал в уже существующую пробоину в броневом поясе и вызвал взрыв картузов в зарядном коридоре. Тогда от цепи детонаций было бы затоплено машинное отделение, и быстро нарастающий крен ставил под вопрос само выживание крейсера. Русский капитан доказывал, что такого быть не может, но по приказу своих адмиралов смирился с неизбежным. Вскоре подобные приказы отдавать пришлось уже мне.

Наутро моделирование оказалось довольно длительным процессом, если заниматься им всерьез,[16] «бой» возобновился. Спустя пару часов мне пришлось вмешаться в конфликт, почти переросший в драку между руководителями групп обсчета попаданий. Капитан третьего ранга Ямамото, руководитель японской группы, обвинял капитана третьего же ранга (во всех случаях офицеры обеих сторон назначались одного звания, во избежание накладок с субординацией) Витгефта, командира группы русской, в жульничестве. Бравому самураю не понравилось, что главный калибр «Сисоя», молчавший уже более получаса, внезапно ожил и шестью залпами в упор накрыл уже почти подошедшую на дистанцию выстрела торпедой «Адзуму». Русский офицер с горячностью доказывал, что время ввода в строй носовой башни помнит с точностью до минуты, ибо сам принимал участие в ее ремонте, помогая перетаскивать сломавшуюся вилку вертикального наведения из подбитой снарядом кормовой башни в носовую. Ямамото с пеной у рта пытался доказать, что перенести по верхней палубе под огнем двухсоткилограммовую железяку сложной формы вообще невозможно. На что был послан русским… Послан к судовому журналу «Сисоя», в котором должна была быть запись о точном времени открытия огня носовой башней. Пришлось отправлять в Петербург запрос, ответ на который пришел только утром следующего дня, подтвердив правоту русской стороны. Но к тому времени в этом уже не было никакой необходимости. К утру оба спорящих офицера (по совместному приказу меня и Руднева в его версии это выглядело как «хоть спои его насмерть, но помирись», а в моей «делайте, что хотите, но завтра вы должны быть не врагами, а друзьями») уже выпили по паре бутылок как саке, так и водки и готовы были верить друзьям на слово во всем, кроме рыбалки, войны и любви. Кстати, о любви… Первая реакция Ямамото на попытку Витгефта напиться вместе была резко отрицательная — он был убежденным трезвенником. Но русский капитан хитро напомнил ему о моем прямом приказе, и Ямамото пришлось пить. Но предварительно он, подтвердив свою репутацию весьма мстительного и изворотливого офицера, взял с Витгефта слово, что после первой допитой бутылки тот тоже пойдет с ним куда угодно. В результате отнекиваться пришлось уже русскому, когда тот обнаружил себя у дверей лучшего в Йокосуке дома гейш. В ответ на слабые протесты Витгефта о молодой и любимой жене, Ямамото злорадно напомнил тому о «прямом приказе адмирала помириться» и поинтересовался, как именно принято в русском флоте выполнять приказы. Хмурый Витгефт неохотно, но решительно направился наверх, в комнату любимой гейши самого Ямамото. Так или иначе к утру оба офицера имели весьма помятый вид, но зато больше не имели претензий друг к другу.[17]

Пока «Адзума», пережившая в реальности войну, виртуально (это интересное слово ввел в оборот адмирал Руднев специально для случаев моделирования) заваливалась на борт, ее убийца «Сисой» все более отставал от русской колонны. Оказавшись между линиями, он принял на себя всю ярость сосредоточенного огня японского флота и… Самый маленький из русских броненосцев упорно отказывался тонуть. Самое смешное, что быстро отправиться на дно ему мешали сами японские снаряды. Не успел он лечь на левый борт и опрокинуться, как новая порция попаданий уже в правый борт вызвала затопления ряда отсеков и спрямила крен.[18] Находящийся к тому времени уже посреди японской колонны броненосец на остатках пара попытался пойти на таран «Фудзи». «Конго» от огня русских броненосцев в упор уже почти лег на борт, а мой «Мияко», получив попадание в котельное от не желавшего выходить из боя «Сунгари», оказался под атакой пары русских эсминцев без хода. С востока накатывались корабли Камимуры, а ушедшие на север русские «Пересветы» оставались вне свалки и на выбор расстреливали сосредоточенным огнем один броненосец за другим. Дальнейший ход боя я вынужден был наблюдать в качестве зрителя, ибо даже если бы я пережил попадание в мое маленькое авизо русской торпеды (одной из четырех выпущенных), управлять боем со спасательной шлюпки я уже точно не мог. Я молча, ведь покойники не говорят, даже если они адмиралы, наблюдал гибель «Адзумы», «Конго» и то, как после взрыва носовой башни «Сикисима» нырнула подобно новомодной «подводной лодке». Как чуть опоздавшие крейсера Камимуры атаковали наконец русский флот торпедами и сами попали под убийственный огонь крупнокалиберных орудий в упор.

Начали тонуть и русские броненосцы — «Победа», «Петропавловск» и броненосный «Баян» пали жертвами торпед. Непотопляемый «Александр Третий» был протаранен «Цусимой», что лично у меня вызвало сомнение, но «мертвых» адмиралов никто не спрашивал. За этот успех японцы заплатили добитым артиллерией «Ясимой» и пораженными при атаке броненосцев двенадцатидюймовыми снарядами «Идзуми» и «Акаси». «Цусима» также не пережила таран броненосца и медленно погружалась носом. Кроме того, миноносные корабли японского флота пали в битве практически все.

На этом месте я, не в силах наблюдать за гибелью (пусть и «виртуальной») вверенного мне флота, попросил прекратить моделирование, сославшись на то, что мне уже ясен ответ на мой вопрос. Да, я действительно мог в тот переломный момент поступить подобно идеальному самураю — в отыгранном при моделировании варианте соотношение потерь было более благоприятным для Императорского флота, но… При том количестве кораблей первого ранга, которые с честью пали бы за Императора, встречать русскую Третью эскадру было бы уже просто нечем. Не менее тяжелыми были и потери в крейсерах и миноносцах. После прихода нового подкрепления русских летом 1905 года Япония фактически теряла контроль за морем. Это был бы классический случай, когда, победив в битве,[19] я бы приблизил поражение своей страны в войне.

И на этом примере я, как преданный вассал своего императора, считаю своим долгом призвать всех командиров Империи восходящего солнца к размышлению. Когда во время следующей войны, которая рано или поздно случится, выбор между «путем самурая» и «путем даймио» встанет перед вами, вы готовы найти в себе силы выбрать правильный путь? Да, война еще не идет, но, как поют наши когда-то враги, а теперь союзники русские, «если завтра война, если завтра в поход», что будет тогда? И для того чтобы принять верное решение, находясь под обстрелом вражеских орудий, вам, новым командирам страны Ямато, надо готовиться к принятию таких решений уже сегодня. И наиглавнейшим критерием для вас должно стать не сбережение собственной чести самурая, а принесение наибольшей пользы Императору и Японии.