«Воскресение и жизнь…». Пасхальная проза русских классиков - Александр Иванович Куприн

очень маленького роста… Тетя Саша – высокая тоненькая блондинка.

Они бросаются к няне, христосуются, отнимают от няни «ридикюль». Каштанка и Каро вертятся около нас как сумасшедшие, прыгают и стараются лизнуть в лицо то меня, то Лиду.

– Оставь, Машенька, мой ридикюль. Разве можешь ты его нести? – говорит няня.

– Я мала, да сильна, нянюшка, – отвечает тетя Манюша и громко смеется. Ее огромные черные глаза сверкают весело и живо, а смех звучит совсем как у нашей мамы.

Дедушка выглядывает из окна и тоже смеется. Мама и тетя Манюша очень на него похожи.

– Вот, моя старушка, и наши барышни жалуют… Здравствуйте, барышни… С Великим праздником!

Мы все христосуемся.

– Идите-ка ко мне, барышни, скорее пузыри мыльные пускать… С дымом, с мошками… – говорит дедушка.

– Ах, папенька, оставьте, пожалуйста, детей… Дайте им передохнуть с дороги… Ведь они еще и бабушку не видели! – недовольным тоном проговорила тетя Саша.

– Слушаюсь, слушаюсь, «принцесса на горошинке», я их не трогаю… Я пошутил.

Дедушка наш был оригинал, чудак, каких прежде было немало, а теперь совсем не бывает. Дедушка всегда нас называл «барышни» или «девицы». Этим он, конечно, хотел выразить, что нас особенно балуют, оберегают и нежат.

У калитки серого домика уже слышны радостные возгласы. Бабушка, тетя Надюша, Дуняша встречают нас на улице.

Все веселы, смеются, громко расспрашивают, целуют и ведут в комнаты. Громче всех раздается визгливый голос Дуняши. Она имела способность всегда хохотать и взвизгивать; за это ей очень часто попадало от тети Саши.

– Ахти-матушки! Да дитятки наши приехали! Да миленькие, да пригоженькие! – вопила Дуняша и громко смеялась…

– Авдотья, угомонись!.. – строго говорила тетя Саша.

– Да я на боярышень радуюсь… Я их раздену… Миленьких-то моих, пригоженьких моих…

– Иди, иди, Авдотья! Мы сами детей разденем…

Возгласы, радостные восклицания так и сыплются. Бабушка обо всем подробно расспрашивает няню: удались ли кулич и пасха? Здоровы ли родители? Что делали? Что шили? Когда придут дочь и зять? Почем все покупали?

Нянечка почтительно обо всем докладывает и называет бабушку «сударыней».

Бабушка наша сегодня просто красавица. В первый день Пасхи и во все торжественные дни церковных и семейных праздников мы много-много лет видели бабушку и дедушку в одних и тех же одеждах. На бабушке надето широкое пестрое шелковое платье, на плечах шаль, а на голове белый чепец с лиловыми лентами. Дедушка в праздники надевал вицмундир с массой каких-то медалей и орденов; при этом высокий воротничок с углами так странно подпирал ему голову. И казалось, что голову он держит особенно гордо, откинувши назад.

Дедушка был горбатый, невысокого роста; но он был здоровый, сильный, веселый и бодрый человек. И горб его нисколько не портил.

– Сегодня бабушка – царица, а дедушка – царь, – шепчет мне Лида. На нашем условном детском языке это означает, что наши старички красивы, нарядны, торжественны.

– А мальчики дедушкины придут петь «Христос воскресе»? – спрашиваю я бабушку.

– Приходили уже, но Сашенька их не пустила. Придут позднее для вас…

Не успели мы еще раздеться, как дедушка уже громко объявляет из своего кабинета:

– Моя босоногая команда идет… Мальчики идут петь… Пустите моих мальчиков…

– Не важные гости! И подождут… Дети еще и раздеться не успели… Покоя от этих мальчишек нет, – сердито говорит тетя Саша.

– Пусти их, Сашенька… Они пропоют и уйдут… И отец успокоится, – заискивающе обращается бабушка к дочери.

Раздается тихий звонок. Дуняша с визгливым возгласом: «Ахти-тошеньки!» бежит открывать калитку. По деревянным мосткам дворика слышен топот детских ног.

Человек 12–15 мальчиков, самых бедных жителей Пятнадцатой линии Васильевского острова, вошли в залу. Эти бледные, худые, бедно одетые ребята – все друзья, закадычные приятели дедушки. Это его «босоногая команда», его «мальчишки» – как говорили тети. В первый день Пасхи они всегда являлись петь «Христос воскресе», а в первый день Рождества – со звездою славить Христа.

Сколько возился с ними дедушка и как их любил, я расскажу после. Но тети, особенно тетя Саша, не жаловали «этих мальчишек».

– Ноги вытирайте хорошенько! Опять на полах наследите! За вами вечно приходится грязь убирать! – слышится грозный оклик тети Саши.

– Успокойся, Сашенька, они вытрут, вытрут! Я посмотрю за ними, – кротко говорит бабушка.

– Эх, принцесса, за моими ребятами грязь убрать – одна минута… И следа не останется. Главное – не было бы на душе черноты, – слышен голос дедушки из кабинета.

– Ах, папенька, оставьте вашу философию! От этих мальчишек ни в будни, ни в праздники покоя нет… Только вчера полы вымыли… – волнуется тетя Саша.

Толпа ребят, робко ступая, стесняясь, проходит в залу. И чистые детские голоса стройно поют «Христос воскресе», «Святися, святися, новый Иерусалиме».

Дедушка доволен. Он улыбается и сам подпевает своим мальчишкам. Затем он отводит бабушку в темную прихожую и что-то ей шепчет, указывая на ребят. Бабушка качает головой, не соглашается и указывает на тетю Сашу. Видимо, просьбы дедушки отклонены.

Он зазывает ребят в свой кабинет и оделяет их там яйцами и деньгами.

* * *

Мы так рады, что наконец-то в гостях у бабушки и дедушки. Восторга невозможно описать: мы не знаем, куда броситься, на что смотреть, о чем расспрашивать.

Лида обнимает и ласкает своих любимцев – двух огромных толстых котов и собак Каштанку и Каро. Я бегаю из залы в кухню, особенно крепко целую тетю Манюшу и бабушку. Вопросы так и сыплются:

– Как живут, не беспокоят ли квартиранты наверху? Что натворила нового Дуняша? Какие цветы посадил дедушка на своем дворике? Сколько он наловил птиц?

Ответы очень интересные:

– Дуняша недавно чуть не вымыла фортепиано мыльной мочалкой. Тетя Маня едва его спасла от ее усердия… Дедушка поймал трех новых птичек… А у канарейки в садке скоро будут птенчики.

Из кабинета дедушки ушли уже мальчики, и он зовет нас.

– Барышни, идите ко мне! Я тут кое-что для вас приготовил.

– Подождите, папенька… Ведь мы еще детей не одарили… – говорит тетя Саша.

И все дарят нам яички.

Тети свои покрасили цветными лоскутками. Дуняша и та где-то раздобыла крашеные. А бабушка таинственно говорит:

– Смотрите, какие яички я приготовила моим внучаткам.

– Ах, какие чудесные, невиданные яички! Где вы достали их, бабушка? И кто их сделал?

Яички были, действительно, удивительные: белые, сахарные, точно хрустальные. Внутри была панорама. И там виднелась картина – Воскресение Христово.

В то время, да еще в нашей бедной обстановке, такой подарок был большая редкость. Мы не могли налюбоваться затейливыми яичками.

Оказывается, среди дедушкиных мальчишек появились два брата – ученики кондитера. Они-то и принесли бабушке в подарок невиданные яички. После много лет эти мальчики дарили нам к Рождеству сахарных куколок, а к Пасхе – красивые сахарные яички. Теперь они уже старики и служат в лучших кондитерских Петербурга… И, наверно, вспоминают того, кто скрашивал их невеселое детство, – доброго друга, «советника», как они называли нашего дедушку.

Мы переполнены радостью и счастьем. Тетки