Дорога длиною в жизнь - Алекс Войтенко

И мы поехали туда. Увы, долгие переезды с одного места на другое, до того момента, как нам встретился граф, третьим классом, в общем вагоне, сильно подорвали здоровье моей матери, да и честно говоря мое тоже. На момент встречи у меня уже была довольно высокая температура, а мать хоть и старалась не показывать виду, но тоже была уже больна. В итоге, к тому моменту, когда мы добрались до места, я остался уже один.

Надо отдать должное графу, он не отходил от матери ни на шаг, до самой ее кончины. А перед смертью, поклялся ей в том, что не оставит меня одного, и воспитает, как собственного сына. Моя мать была похоронена в той самой могиле на берегу реки, где в прошлой жизни упокоился граф. Мы же, с самим Марком Леонтьевичем, и его ближайшим помощником, Сергеем Юрьевичем, собрали все необходимые вещи, погрузили их в тот самый баркас, принадлежащий графу и отправились вниз по Дону.

Всю дорогу, граф меня старался отвлечь от дурных мыслей, но честно говоря, я воспринял смерть матери, довольно спокойно. Видимо это как-то совместилось с прежней утратой, и, наверно в какой-то степени я был не сказать, чтобы рад, а скорее доволен тем обстоятельством, что похоронил ее так как полагается по православным обычаям. Тогда, в прошлой жизни, я был лишен этого и до сих пор не знаю, где именно она была похоронена, и похоронена ли вообще. Сейчас все иначе, и потому, я спокоен. Мама прошла свой путь заняла свое место в моем сердце. Хотелось бы чтобы нечто подобное, когда-то случилось и со мной.

Мимо Ростова-на-Дону, хотели пройти без остановок. По большому счету, не хотелось бередить раны, посещая памятные места. А отец, я думаю простит меня, тем более, что я все помню, и его смерть, как, впрочем, и смерть матери, не останутся безнаказанными. Увы, наши надежды не оправдались. Где-то в районе «Американского моста», как раз у границ Солдатской слободки, нам преградил путь небольшой пароходик с красноармейцами, и я уже готов был к самому худшему, как вдруг к моему немалому удивлению, Марк Леонтьевич, показал командиру какую-то бумагу, от вида которой тот вначале изрядно побледнел, а затем, чуть ли не пинками выгнал с палубы нашего баркаса всех красноармейцев, которые уже начали по хозяйски оглядывать находящиеся на баркасе вещи, прикидывая их стоимость, а после еще и дико извинялся за допущенный промах.

— Разумеется все не так. — Произнес граф***, когда я спросил его о том, что произошло, а он улыбаясь протянул мне грозный мандат с подписью Дзержинского. — Просто сейчас лучше иметь при себе хоть какую-то бумагу, нежели надеться на русский авось. А в аппарате Московских руководителей, как бы то ни было, достаточно людей, которые готовы предоставить любой мандат, главное, чтобы был закрыт вопрос с оплатой их стараний. А еще они очень уважают Британские Фунты Стерлингов. Особенно те из них, кто как-то связан с тем государством. А вообще не забивай себе голову, здесь нам совершенно ничего не угрожает. Далее, мы совершенно спокойно прошли мимо Азова, остановившись буквально нам полчаса, пока Сергей Юрьевич друг Графа, отлучался по каким-то своим делам, а заодно привез для меня целый фунт мороженного, которым я затем устроившись за столиком на палубе, буквально обжирался, причем так, что по словам графа, даже на ушах появилась изморозь.

В Таганрогском заливе, граф, со своим другом поставили парус, и дальше мы шли уже под ним, практически без остановок до самого Керченского пролива. Здесь похоже нас тоже собрались было досмотреть, но друг Марка Леонтьевича, встав к борту, что-то довольно быстро отсемафорил, двумя флажками, догоняющему нас пароходику, и тот практически не сбавляя хода, тут же свернул со своего курса, чуть не зачерпнув бортом воды. До самого Севастополя, никаких встреч не происходило, мы не торопясь шли вдоль берега, Граф, со своим другом, или занимались какими-то своими делами, чаще всего находясь при этом в ходовой рубке, я же был предоставлен самому себе. Чаще всего, или читая одну из книг из имеющихся на судне, или же сидя с удочкой у борта. Не сказать, чтобы рыбалка была успешной, но так или иначе, иногда, что-то все же цеплялось на крючок, и потому я был рад хотя бы этому.

К сожалению, на баркасе, при всех имеющихся удобствах, напрочь отсутствовал холодильник. По большому счету, его время еще просто не пришло, поэтому приходилось довольствоваться или консервами, или выловленной рыбой. При этом, тот же Граф***, готовил на уровне Длинного. То есть, этим можно было в какой-то степени насытиться, но вкусной эту пищу назвать было нельзя. Хотя и противной она тоже не была. А его товарищ, возможно и был хорош в чем-то ином, но самое многое, что от него можно было ожидать, как это не подгоревшей яичницы, или утреннего бутерброда с кофе. Вот кофе у него всегда был просто изумительным, как бы то ни было, у меня такого никогда не получалось.

И как-то само собой вышло так, что с некоторых пор, «штатным коком» на судне стал именно я, впрочем, не сейчас, ни тогда, когда я путешествовал с Длинным, меня это совсем не напрягало. Разве, что вызвало некоторое удивление со стороны графа, но я отмазался тем, что последнее время, после октябрьских событий, нас очень сильно уплотнили. То есть тот дом, который мы занимали своей семьей, вдруг в одночасье превратился в какую-то ночлежку, как когда-то говорил Длинный. Правда, Графу я назвал это скопище людей насколько иначе, но смысл был именно таким. В итоге, вместо огромного дома, нам досталась всего лишь кухня и небольшой чуланчик. Вернее сказать, чуланом это место было до революции, а вот после нее, эту комнатушку занимали родители. Мне же пришлось довольствоваться диваном на кухне.

С другой стороны, мама всегда считала, что нам еще повезло. Во-первых, потому, что с кухни имелся отдельный выход на улицу, а во-вторых тем, что здесь имелась дровяная плита. И в итоге, эти два, или вернее полтора помещения, вдруг оказались самыми теплыми в доме. Вот, как бы присутствуя постоянно при матери на кухне и сам того не осознавая научился более или менее готовить. На самом деле, было, наверное, все иначе, но Граф***, счел мое объяснение, вполне приемлемым. И теперь на камбузе баркаса командовал именно я, уступая место только Сергею Юрьевичу, для приготовления кофе.