Роман в утешение. Книга первая - Татьяна Герцик

– Я Роман Пронин.

Я вздрогнула. Это имя даже мне было знакомо, я его поместье в Рублевке, оформленное одним из знаменитых дизайнеров Франции, внимательнейшим образом изучила по журналу «Идеи художественного дизайна». Да уж, мне только российских олигархов в своей веселой жизни и не хватает! Следующие его слова донеслись до меня, как угрожающий удар грома:

– Хочу купить этот дом вместе с участком.

Вот и ответ на чаяния моей маменьки. Но мои ли?

Вспомнив о законах гостеприимства, неохотно пригласила его внутрь. В большой комнате стояла старая, так нелюбимая мамулей мебель. Но мне она нравилась – основательная и надежная. Хотя изящества в ней не было ни на грош. Подозреваю, что ее своими руками смастерил кто-то из прадедов.

В центре комнаты стояло большое зеркало, и, увидев свое отражение, я тоже вздрогнула. Если бы я не была твердо уверена, что это я, не признала бы.

На бледном лице пронзительно горели синие глаза. Никогда прежде не замечала, что мои голубые, довольно невыразительные глаза могут быть такими яркими. При этом губы как-то потерялись, вытянувшись в узкую бесцветную полоску.

И все это обрамлялось черной унылой тканью, придававшей коже нездоровый сероватый оттенок. Мне чисто по-женски захотелось скинуть с головы так уродовавшее меня одеяние, и я с трудом удержалась, не желая прихорашиваться. Путь будет так, как есть. Для чего мне становиться краше? Что этот тип меня не узнал, несомненно к лучшему.

Повинуясь взмаху моей руки, Пронин сел за стол и неловко откашлялся. Он явно не рассчитывал на такую необычную компанию.

– Эээ… Вы, то есть хозяйка, не пожалеет, что продали дом. Я заплачу достойную цену.

Мне стало невесело. Хотя мамуля будет рада, конечно. Да и брат тоже.

– А что вы собираетесь делать с домом?

Он небрежно пожал плечами.

– Как что? Снесу, естественно. Поставлю нормальный коттедж. Спуск к реке приличный сделаю.

А вот это он зря. Мне и так не хотелось продавать дом, а теперь я и вовсе в этом уверилась. Вздохнув, медленно пообещала:

– Я передам ваши слова. Но не думаю, чтобы хозяйка продала усадьбу.

Он продолжал меня рассматривать с мистическим интересом, будто невесть откуда взявшийся призрак. С некоторой долей ужаса, а может быть, почтения, не знаю.

Считая, что разговор окончен, я встала. Но гость остался сидеть. Как-то странно покашливая, сконфуженно спросил:

– Вы не знаете, где здесь живет хорошенькая такая девушка? Голубоглазая, стройная, лет восемнадцати? Очень милая.

Таких в округе я не видела.

– Я здесь не живу и никого вокруг не знаю.

Он с сожалением скривил губы.

– Что-то никто ее не знает. Но не с неба же она упала?

Встал и, потеряв ко мне всякий интерес, прошел к воротам. Не глядя на меня, сел в ожидавшую его машину и уехал.

Мне стало досадно. Вот и спасай таких. Ни спасибо тебе, ни до свидания!

С трудом стянув с себя ветхую рясу, аккуратно уложила ее обратно в сундук, и тут меня осенило. А не меня ли разыскивал этот тип? Пусть мне далеко не восемнадцать и хорошенькой меня вряд ли кто назовет, но нужно сделать скидку на его тогдашнее состояние.

Странно, что он еще цвет глаз разглядел. Эта идея, поначалу показавшаяся мне абсурдной, постепенно начала приобретать вполне реальные очертания. Честно говоря, эта утопическая блажь согревала мое уязвленное самолюбие, доказывая, что не так уж я и плоха, как вообразил себе Георгий.

В субботу лил дождь, делая спуск к Волге опасным, но я всё равно решила искупаться. Придерживаясь за кусты, благополучно спустилась и поплыла, наслаждаясь мягким сопротивлением воды. Капли дождя мешали видеть, заливая глаза, и я закрыла их, плывя вслепую. Внезапно рядом раздался плеск весел и уже знакомый звучный голос произнес:

– Извините, это не вы вытащили здесь неделю назад человека?

Что за странный способ разговора?! Даже если бы я и захотела, то ответить не смогла. Дождь всё усиливался, не давая ни смотреть, ни говорить. Скрип уключин раздался совсем близко и я, глубоко нырнув, вынырнула уже возле берега. Быстро выйдя на берег, осмотрелась. С земли окружающее было видно несколько лучше, и я увидела невдалеке от берега белоснежную яхту «Маргарита».

Ялик с красной полосой поперек уже причаливал вслед за мной к берегу, и я, почему-то испугавшись, кинулась к своей тропинке.

Пронин просительно закричал мне вслед:

– Подождите, не бойтесь меня, я вам ничего плохого не сделаю!

Но я, будто подстегиваемая кнутом, мигом взобралась по скользкому склону в свой сад и рванула к дому. Краем глаза видела, что он пытается подняться по моим следам, но у него ничего не получается, слишком уж скользко. Конечно, он же не взбирался по этой тропке тысячу раз, из них сотни – в полной темноте.

Заперевшись в доме, я перевела дух и подосадовала на саму себя. Почему я так странно себя веду? Будто мне не тридцать пять, а действительно всего лишь восемнадцать.

Вечером, как обычно, позвонила мальчишкам. У них всё было хорошо, а я с трудом задавала им привычные вопросы. Очень хотелось спросить их об отце, но я превозмогла это глупое желание. Они бы сразу догадались, что между нами что-то произошло, а мне не хотелось их волновать. Зачем? Что они могут сделать в этой ситуации?

К тому же я была уверена, что и Георгий думает точно так же, и ничего о крахе нашей семейной жизни детям не скажет. Во всяком случае, до тех пор, когда скрывать наш разрыв станет вовсе уж невозможным.

Следующий день был умытым и солнечным. Я собирала малину, вяло размышляя о необходимости съездить в Нижний за новыми заказами, как вдруг с тропки над Волгой появился мой утопленник. То есть спасенный, конечно, но это неважно.

Мне захотелось присесть, чтобы он меня не заметил, но было уже поздно. Увидев меня, он направился ко мне размашистыми твердыми шагами, будто решил взять в плен. У меня возникла спасительная надежда, что ко мне в середину малинника он всё же не полезет.

Он и в самом деле остановился подле отделяющей малинник от остального сада проволоки и пристально на меня посмотрел. На мне были старая рубашка Георгия, его же, слишком большие для меня джинсы, и размахрившаяся по краям широкая соломенная шляпа. На носу большие очки от солнца. И походила я больше на старое огородное пугало, чем на нормальную женщину. Так что узнать меня было сложновато.

Неестественно тонким от волнения голосом я возмущенно спросила:

– Как вы сюда попали? Это мой сад, черт возьми!

Пронин сердито фыркнул.

– Я ваши яблоки воровать не собираюсь!

Меня его пренебрежение привело прямо-таки в священное негодование, и я вызывающе брякнула:

– А чем докажите? Вы же зачем-то забрались сюда? Может, вы постоянно это делаете?