Полночный детектив - Леонид Словин

Оба случая слежки за мной произошли, когда я появлялся в районе издательства "Тамплиеры", пытаясь больше узнать об объекте наблюдения, о девушке. Моему заказчику это не нравилось. По условиям договора я не имел права интересоваться объектом. Оба раза меня уличили в нарушении условия заказа и открыто предупредили.

Но почему не наложил штраф? Не отказался вовсе от моих услуг?!

По-видимому, этому тоже было одно логичное объяснение.

"Коней на переправе не меняют! Вот оно!.."

К концу срока наблюдения мой заказчик что-то готовил!

Может моими пленками хотят свалить Исполнительного Директора Фонда?..

Дискредитировать и убрать так же, как когда-то министра юстиции, а потом и генерального прокурора…

Но что произойдет в этом случае со мной по окончанию заказа? Оставят в стороне, дадут вернуться к прежним занятиям? Выдадут конторе?..

Я мысленно обозрел выстроенную мною схему.

Кроме версии борьбы внутри Фонда за должность его главы, оставалась еще небольшая вероятность того, что в деле замешаны бандиты, из тех, что крышуют российский книжный бизнес. Недаром, гвозди, которые я обнаруживал, каждый раз были связаны с поездкой в издательство к "Тамплиерам"….

Что ж! Если в дело втянута преступная группировка, тогда все проще!

Мне не придется долгие месяцы томиться в следственном изоляторе в ожидании суда. Бандитам тоже ни к чему огласка — со мной рассчитаются одномоментно с помощью "макарова" поздно вечером или рано утром прямо в Химках поблизости от моего подъезда…

Я включил зажигание, развернулся. Не спеша снова выбрался на трассу.

Все произойдет иначе в еще одном возможном варианте — если мой заказчик засветился и теперь за мной следят менты или ФСБ. Тогда все пойдет по другому сценарию.

Расследование поведет московская милиция или Федеральная Служба Безопасности. Доказать, что именно я установил жучки в квартире элитного дома, будет непросто. Но не значит, совершенно невозможно.

Я не мог предусмотреть всего. Где-то наверняка остались отпечатки моих пальцев, кто-то из соседей мог запросто меня вспомнить…

Да мало ли вариантов! Взять хотя бы мою встречу у армянского кафе с нынешним руководителем криминальной милиции в Округе.

Пашка Вагин меня видел!..

Казалось бы чистая случайность. Мало ли почему мог я оказаться, на Северо-Западе! Могли быть тысяч причин. Причем тут подслушка?!

Однако, это объяснение хорошо для любителя, но не для профессионала-розыскника!

Наша встреча с Пашкой сама по себе ничего не значит. Она лишь отложилась в его памяти. И будет храниться невостребованной. Но только до тех пор, пока не поступит материал о нарушении неприкосновенности частной жизни, тайном проникновении в чужое жилище и установлении записывающего устройства в квартире расположенного неподалеку от армянского кафе элитного дома…

И вот тогда наступит момент истины.

Тайное становится явным совсем не потому, что возникают новые свидетели и обстоятельства! Что-то вдруг происходит в головах и все вокруг внезапно понимают, чьих это рук дело.

Господин подполковник немедленно вспомнит обо мне.

Также, как мне вчера, мгновенно открылось, что кто-то откатил Вагину за его услуги — заказав столик в ночном шалмане, так и он, конечно, просек, что у меня стремное дело в его районе и что заказ этот непростой, поскольку я не хотел, чтобы охранник догадался о нашем с ним знакомстве.

Пашка еще раньше прикинет, что в доме у девушки поработал профи, частный детектив из бывших розыскников, каких сейчас в Москве навалом, и тут ему ничего не светит. Но во время сеансов прослушивания детектив этот, должно быть, находился вблизи объекта, а мог и ненадолго отдаляться, зайти, например, в близлежащее кафе…

И тут, конечно, Пашка немедленно свяжет вместе свои рассуждения и эту нашу встречу в нескольких сотнях метров от места преступления…

Подумаешь, тайны мадридского двора!..

Сразу станет ясно, почему я оказался рядом с кафе и почему не хотел, чтобы охрана знала о моем знакомстве с начальником криминальной милиции…

Вагин даст указание взять в кадрах архивную фотографию из моего личного дела — не глупец же он, чтобы воспользоваться той, где мы трое он, Рембо и я! — и предъявить ее лицам кавказской национальности на автостоянке и тем, кто подрабатывает в кафе официантами. Его старший опер пригрозит им отменой московской регистрации, если… Но они и без того расскажут обо мне все, что помнят: как часто, когда и в какое время меня видели в кафе…

Пашка быстро поймет, почему я всегда садился за один и тот же стол, отдергивал занавеску на окне, выходящем на элитное жилище потерпевшей…

Конечно, Вагин не станет требовать моей крови. Корпоративная ментовская дружба не допускает этого…

Но не все будет зависеть только от него.

Потерпевшей стороне буду интересен не я — мой заказчик. На начальника криминальной милиции нажмут сверху. И, когда он убедится в том, что я не могу ему в этом помочь или, если заказчик окажется милиции не по зубам, Вагин поневоле вынужден будет сдать меня.

С чем я и мог себя поздравить…

Неожиданно мне стало спокойнее. Я осознал всю сложность своего положения.

"Надо сделать все, чтобы установить моего заказчика…"

Действовать следовало решительно и как можно скорее — до конца срока заказа оставалось совсем немного.

Мне требовалась помощь или, на худой конец, хороший совет и я знал, где смогу его получить. Если, конечно, рискну впутать Рембо и "Лайнс" в свою авантюру…

Глава Ассоциации ответил на этот вопрос сам. На мой мобильник поступил вызов — мне звонил Рембо:

— Ты далеко?

— Недалеко от "Сокола", на Ленинградке. Как насчет пообедать?

— Таня передала мне… Давай. Я чувствую зверский голод, но в тринадцать у меня переговоры. Как в пятнадцать?

— Заметано. Место ты знаешь.

— Еще бы…

"Петровка?!"

Конечно, Рембо его знал.

В ресторане Центрального Дома Литераторов, где мы операми с Петровки обмывали наши успехи и неудачи, включая и мои попытки сочинений и опубликования детективных рассказов.

Но в первый раз мы собрались там в связи с моим счастливым спасением от воровского ножа…

Это было в начале зимы, в такие же морозные сутки, как сегодня.

Тому предшествовала так называемая оперативная комбинация, едва не закончившаяся для меня неудачно.

На блатной хате, куда я был введен под легендой, как залетный костромской вор, один из присутствовавших заподозрил во мне мента. Это был еще нестарый вор, несколько раз сидевший. В каждой зоне обычно есть такой, которому достаточно только раз взглянуть на кого-то, кто назвал себя вором, чтобы постановить безапелляционно: Воры! Он — не наш человек…

Случилось это под утро. На блат-хате собралась небольшая, но теплая компания. Как только обвинение мне было предъявлено, братва мгновенно протрезвела. Забаррикадировали двери и окна. Бежать было некуда — квартира находилась на четвертом этаже…

Мне тут же устроили экзамен по части знания костромской братвы.

Этого я не боялся. Мои ответы были исчерпывающие: я знал ее всю. Таскал, задерживал, говорил по душам, сажал, снова встречал. Начал я со старого вора Фогеля, которого так и не смог посадить…

Я спокойно перечислил с десяток заметных тамошних воров, их воровские клички, дела, срока, дружеские и интимные связи, предпочтения…

Больше, чем я, бывший опер костромской уголовки, ученик тамошнего Шерлока Холмса — Григория Басаргина, на этой хате о тамошней братве никто не знал.

— Все! Какие еще дела!

В компании насчет меня не было единого мнения.

И все же мой обвинитель пер на меня буром. Меня заставили выложить все из карманов, раздеться и один из воров — помоложе ошмонал меня всего.

МУРки — удостоверения МУРа — со мной, конечно, не было, как и любых других ксив. Отправляясь на задание, я все оставил в сейфе, а ключ передал своему старшему оперу. Им был Рембо.

— Вот всё, воры. Смотрите…

Меня тормознул номер телефона, записанный на клочке трамвайного билета.

На Петровке в те дни шел ремонт и наших всех перевели в другое крыло, где помещалось Оперативное Управление. Номеров там я не знал…

— Чей телефон?

Я объяснил, что познакомился с девкой, в трамвае, там и записал.

— Первые три цифры! Смотри! Это номер конторы…

— Не знаю. Я не спрашивал, где она работает.

— Значит так, воры. Назад дороги нам нет. Только вперед… — Тут тоже боролись за поднятие собственного авторитета и мой обвинитель не был исключением. — Мент сидел тут с нами и все накнокал… Если мы его отпустим, завтра всех повяжут…

— А за базар ответишь? — Я вскинулся, с понта мог задушить его в своем праведном воровском гневе.