На гребне войны - Михаил Серегин

– Это касается всех, – строгим тоном сказал Рокотов.

– Слышь, кэп, – не унимался боцман, – а зачем нам вообще с этим греховодником встречаться? Не проще ли было послать его куда подальше, чтоб ему сдохнуть, как малышу Билли! Чистая рисовка получается, трепак ему на шкентель!

– Все равно когда-нибудь встретиться придется, – пожал плечами Рокотов, – к тому же надо с Морганом перетереть насчет рома.

– Я как раз дегустирую, – хитро улыбнулся боцман, – и могу со всей определенностью заявить, что ром филиппинцы мастрячат так себе, не лучше самогона на шишках, суки яки им в задницу.

– Если он так себе, – улыбнулся Рокотов, – что ж ты его глушишь?

– Я его только продегустировал, – насупился боцман, показывая пустую на треть бутылку.

Порт был довольно большим по масштабам Тару™. Здесь в бухте, со всех сторон закрытой от ветров, разместилась и военно-морская база, и контейнерный терминал с огромными кранами, и небольшой судоремонтный завод. Дальше шли пассажирский терминал и управление порта. В самом конце бухты, где было самое мелкое место, качался старый дебаркадер, используемый в качестве причала для небольших суденышек и моторных лодок. Пришвартовавшись у дебаркадера, Рокотов сунул дежурному матросу десятидолларовую купюру за стоянку, и небольшая команда вышла на берег.

До «Сороковой параллели» отсюда было рукой подать, и через некоторое время, оставив на улице Германа и Сашку, Рок с оставшимися членами команды вошел в ресторан.

ГЛАВА 9

«Сороковая параллель» была заведением причудливым и веселым. Вывеска была сделана в виде бригантины, по борту которой бежали переливчатые буквы. Как только вы пересекали порог этого кабака, вас встречал оскал гипсового черепа, висящего на стене поверх двух таких же гипсовых скрещенных костей. Чуть дальше с левой стороны на вас свирепым взглядом смотрела бронзовая голова Генри Моргана, над которой, закрепленный на выпирающем из стены куске мачты, висел черный драный лоскут паруса. Череватенко не упускал случая состроить рожу жестокому Моргану и по-свойски потрепать по плечу Уильяма Кидда, деревянная раскрашенная скульптура которого высилась справа от прохода. Того самого Уильяма Кидда, или малыша Билли, чей жребий казался боцману вполне пригодным для того, чтобы свести в могилу проклятого Михея. Неподалеку от фигуры Кидда торчало древко пиратского флага, а само полотнище всякий раз падало на лицо проходящего мимо посетителя. Зал представлял собой разделенное на три анфилады тускло освещенное пространство, похожее на широкую реку с рукавами. Китайские ширмы и прибитые к стенам веера разряжали несколько мрачноватую обстановку заведения.

Пробиваясь сквозь клубы синевато-зеленого света и сизого дыма, не стараясь перекричать оголтелую толпу матросни и прочего люда, отбиваясь от надоедливых проституток, Рокотов вел свою ватагу, кидая по сторонам невозмутимые взгляды и жестом приветствуя знакомых матросов, офицеров и пиратов. Он сразу узнал феклистовских ребят, те салютовали команде «Вэндженса» пронзительным свистом, порядком накачанные, пыхтящие сигаретами и сигарами. Сам Лист сидел с двумя своими бригадирами чуть поодаль и потягивал саке, разливая его по чашкам из бирюзового керамического кувшинчика.

Рокотов поздоровался с Листом, светловолосым, темноусым молодцом с хриплым голосом и заячьей губой. Сцена находилась в глубине разбитого на рукава зала, и потому, когда Роджер, как называли здешнего пианиста, кубинца Хосе Родригеса, заиграл джаз, сюда, к шкентелю изогнутой стойки, тянущейся словно пенный след за кормой, сгустки мелодии доплывали, размытые шумом и освещением. Этот свет бутылочных днищ колыхался подобно гигантскому клубку морских водорослей. Люди плавали в нем точно рыбы.

– Америкашки заказали, – пренебрежительно усмехнулся Лист, имея в виду джаз, которого он терпеть не мог, – их тут сегодня пруд пруди. А эти, – кивнул он в сторону кучки возбужденных спиртным офицеров, – два списанных зенитных орудия продали и теперь гуляют.

– Морган здесь? – спросил Рок, провожая взглядом направившихся к стойке боцмана и Деда. Дудник остался стоять рядом с капитаном.

– Не знаю, я его не видел, – вяло ответил Лист, – Михея тоже нет.

– Зато офицерья полно, – мотнул головой Рок и, наткнувшись взглядом на мичмана сторожевика под номером «три», кивнул ему, – вон и Захаров.

Форма на мичмане сидела как влитая, погоны с белым кантом порхали белыми чайками в зеленой полутьме слабо вибрирующего в джазовом угаре зала. Мичман держался чуть поодаль от своей команды, независимым и гордым видом компенсируя репутацию завзятого взяточника.

– Ладно, – кивнул Рокотов Листу, – пойду к своим. Проходя мимо мичмана, он задержался.

– Слышал, как ты от Аникина ушел, – усмехнулся Захаров, его чеканный профиль смягчился, – ему вставили по самую сурепку за перерасход боезапаса. Везет тебе, Рок. Аника тоже хорош, – повел он плечами, – палить из торпед по скоростному катеру!

– Он просто разнервничался, – пожал плечами Рокотов.

– Кстати, – Захаров сделал вид, будто что-то вспомнил, – завтра мы у архипелага будем, там япошки краба ловят… незаконно, конечно… – он хитро и выжидательно посмотрел на Рока.

– Ну и что? – в упор взглянул на проныру-мичмана Рокотов.

– Наш кэп предлагает твоим ребятам «желтых» пощекотать и поделить добычу.

– А вы сами не можете или не хотите белые перчатки пачкать? – ухмыльнулся Рок.

– Это деловое предложение, – улыбнулся мичман, – мы вас прикроем.

– Пятьдесят процентов, – кивнул Рок.

– Тридцать, – в улыбке мичмана засквозило льстивое лукавство.

– Пятьдесят, – отрезал Рок, – иначе ищи себе другого исполнителя.

Его раздражала жадность некоторых офицеров при том, что они не хотели ввязываться в драку, рисковать.

– Ни Анго, ни Кидд, – упомянул он известных в прошлом пиратов, начавших как адмиралы и закончивших: один – став богатейшим человеком Франции, другой – на виселице, – не боялись запачкаться, и если уж вы хотите загребать жар чужими руками, то делитесь как положено. Мало того, что вы берете за то, что просто разрешаете кое-кому тихо-мирно проплыть туда-обратно у вас под носом, так вы еще и здесь, предлагая всю работу сделать другим, готовы съесть бедных пиратов с потрохами!

Мичман скривился.

– Мальчики, – в руку Рокотову вцепилась пьяная рыжеволосая девица в короткой юбке и сильно декольтированной кофточке, – чего вы такие грустные? Пошли, повеселимся.

– Не сейчас, – выдернул у нее свою руку Рок.

– Мой рыцарь тут? – Девица чуть не упала на Рока – тот вовремя ее поддержал.

– Нет, – Рок понял, что она имеет в виду Палермо. Это была та самая проститутка, которую спас от янки Палермо и которую здесь все звали Мария-Магдалена.

– А! – презрительно махнула она рукой. – Какая у тебя шляпа-а! – захихикала Магдалена и попыталась дотянуться рукой до головного убора Сергея. – Краса-авчик, ты меня не хочешь?

– Леди, – отстранил ее от себя Рок, – вам бы сейчас не помешала горячая ванна или холодный душ. К тому же мы заняты, так что идите…

– Нахал ты, Рок, – икнув, выдавила она из себя и шаткой походкой пошла прочь.

– Мое условие – половина, – резким тоном повторил Рок, – хотя и это, конечно, свинство.

– Я передам кэпу, – Захаров чуть наклонил голову вперед.

Рок оставил его и направился в глубь зала. Звуки джаза не стихали, теперь это была другая мелодия, более динамичная, зажигательная.

Рокотов сделал еще несколько шагов и обогнул угол. Череватенко и вся команда были у стойки, где, осененный изрезанной, висевшей на стене «тельняшкой Дрейка», как в шутку обозвали эту достопримечательность «Параллели» моряки, смешивал коктейли бармен – широколицый улыбчивый парень с голым торсом. На его потной шее висело пышное жабо, на макушке чудом держалась игрушечных размеров треуголка.

– Привет, Дым, – улыбнулся бармену Рокотов, – как дела? Хозяева тут?

– Дела кипят, – усмехнулся тот, – из хозяев – одна хозяйка.

В углу на стойке покоилась уменьшенная копия бронзовой головы Моргана. С потолка, декоративно расправленная, подобранная через равные промежутки, свисала рыболовная сеть, на полках со спиртным нашлось место для макета испанского галеона. «Тельняшка Дрейка» была окружена висевшими на бесцветных нитках курительными трубками марки Dunhill, Bit Choke, Peterson – в основном коньячно-вишневого цвета, с изогнутыми и прямыми мундштуками, большими, маленькими, на любой вкус.

Меж бамбуковых столиков сновали легкие, одетые в шорты-трусы и завязанные на животе узлом кофточки официантки. Их, юрких, как джонки, домогались жадные руки пьяных моряков. По углам зала тянули к потолку изрезанные листья живые пальмы в огромных кадках. За порядком в зале наблюдали два огромных молчаливых детины в тельняшках и бескозырках, с дубинками на поясе.