Жизнь после жизни - Александра Маринина

— А что, Аида Борисовна действительно одевалась не по возрасту? — с интересом спросила Настя.

Тамара бросила на нее странный взгляд, немного помолчала.

— Аида Борисовна была красивой женщиной, — ответила она негромко, — высокой, худощавой, примерно вашего типа. Моложавое лицо, мало морщин, седые густые волосы, она их не красила, и ей седина очень шла. Она у меня один раз стриглась, следила за собой. Мне нравилось, как она одевается, если бы у меня была ее внешность, я бы одевалась точно так же. Аида Борисовна говорила: «Пока я работала, я не имела ни права, ни возможности носить такое, а мне всегда очень хотелось. Теперь я наконец могу себе это позволить».

— Почему вы на меня так посмотрели? — не удержалась от вопроса Настя. — Я спросила что-то не то?

— Знаете, Настенька, давайте вернемся к этому разговору в другой раз. Не будем отвлекаться. Вам ведь нужно узнать как можно больше про Корягину и Павлову. Корягину, как я уже сказала, я не застала, поэтому не знала ее лично, а вот один эпизод с Аидой Борисовной мне запомнился. Как раз за несколько дней до ее смерти…

…Аида Борисовна записалась к Тамаре на стрижку. Назначенное время подошло, а Павловой все не было, и Тамара отправилась ее искать. Администратор в холле сказала, что Аида Борисовна зашла в кабинет, где вели прием врачи.

— Там сегодня Алла Ивановна принимает, — сообщила администратор. — Они с Аидой Борисовной столкнулись прямо у моей стойки и пошли в медкабинет.

Алла Ивановна Ярцева была врачом-психотерапевтом, консультировала членов клуба два раза в неделю, и пенсионеры охотно ходили к ней поговорить о тревогах, бессоннице, плохом настроении и отчаянии одиночества, а также о том, почему же так получилось, что дети совсем их забыли и внуки не приезжают.

Медицинский кабинет находился прямо рядом с салоном Тамары, за стеной. Тамара прошла по коридору до своей двери, подумала немного и решила все-таки постучаться, заглянуть к доктору и спросить, когда Аида Борисовна освободится и имеет ли смысл ее ждать. Она сделала шаг в сторону медкабинета и услышала возбужденные голоса Павловой и доктора Ярцевой.

— Вы не понимаете… — говорила Алла Ивановна.

— Нет, — перебила ее Павлова, — это вы не понимаете, какие могут быть последствия. Вы же психотерапевт, вы специалист по человеческим душам, кому, как не вам, понимать…

Тамара отступила в сторону и собралась было вернуться к себе в салон, не решаясь прервать столь эмоциональный разговор, когда дверь медкабинета распахнулась и в коридор буквально вылетела Аида Борисовна, которая выглядела одновременно расстроенной, сердитой и озабоченной.

— Третий акт, сцена у реки… — бормотала она, быстрым шагом проходя мимо Тамары в сторону холла и не замечая ее.

— Аида Борисовна! — окликнула ее Тамара. — У нас с вами стрижка, вы не забыли?

Павлова на мгновение остановилась, обернулась к Тамаре.

— Простите, Тамарочка, придется отменить. Мне нужно… срочно… извините меня, дорогая, пострижемся в другой раз…

И ушла…

— Третий акт, сцена у реки, — задумчиво повторила Настя. — Не знаете, что это означало?

— Понятия не имею, — покачала головой Тамара. — Я так растерялась, что не сразу зашла к себе в салон, а тут из медкабинета вышли Алла Ивановна и ее муж, который там, оказывается, тоже был. Они меня увидели и как-то, по-моему, смутились. Я спросила, что случилось у Аиды Борисовны и почему она отменила стрижку. Алла Ивановна объяснила, что выписала Павловой легкий антидепрессант, а той показалось, что дозировка неправильная, слишком большая, знаете, есть больные, которые очень внимательно читают прилагаемые к лекарствам инструкции и начинают спорить с врачами из-за дозировок и возможных побочных эффектов. Вот из-за этого они слегка поспорили. Вот, собственно, и все. Но я подумала, что нужно вам это рассказать, потому что с трудом представляю себе, каким образом неправильно назначенное лекарство может быть связано со сценой у реки в третьем акте.

— Я тоже с трудом представляю, — призналась Настя. — Но я буду иметь это в виду. А что, муж вашей Аллы Ивановны тоже врач?

— Нет, он бизнесмен, правда, в прошлом врач, а сейчас торгует лекарствами.

— Мне бы встретиться с ними…

— Это трудно, Настенька, вскоре после смерти Аиды Борисовны Алла Ивановна уволилась и вместе с мужем переехала в областной центр, он перевел туда свой бизнес.

— Насколько вскоре? — встрепенулась Настя. — Сразу же?

— Нет, примерно через месяц.

— Что так вдруг?

— Да это не вдруг, они давно это планировали. Когда я в августе приехала сюда, уже ходили разговоры о том, что Алла Ивановна собирается уезжать.

«Нет, не получается, — подумала Настя. — Конечно, очень соблазнительно связать внезапный отъезд четы Ярцевых с гибелью Аиды Павловой, но отъезд оказался вовсе не внезапным. Да и зачем им убивать пенсионерку Павлову? Может быть, она что-то раскопала о махинациях с лекарствами, в которых замешан муж Аллы Ивановны? И именно поэтому в том разговоре на повышенных тонах принимала участие не только врачпсихотерапевт, но и ее супруг? Возможно, он торговал некачественными, поддельными или просроченными препаратами, а Павлова об этом узнала…»

Надо попросить Федулова или Вторушина что-нибудь разузнать в этом направлении.

— Вы покажете мне Елену Станиславовну Муравьеву? — спросила она.

— Конечно. Она обычно приходит часов в шесть, пьет чай в кафе, потом идет на репетицию спектакля. А Валерия Васильевича Полосухина после семи можно найти в комнате, где у нас собирается общество любителей вышивания, это рядом с моим салоном.

«Очень хорошо, — сказала себе Настя. — Сейчас я позвоню Федулову, озадачу его насчет мужа Аллы Ивановны и пойду знакомиться с Муравьевой. А после нее займусь Полосухиным».

Телефон Федулова оказался «вне зоны действия сети», вероятно, майор был в каком-то подвальном помещении без окон. Она набрала номер Вторушина, и капитан ответил сразу же.

— Муж Ярцевой? — удивленно спросил он. — Хорошо, я узнаю и вам перезвоню.

Тамара ушла в свой салон, а Настя решила пройтись еще раз по главному дому, уже без сопровождения, осмотреться и проверить, хорошо ли она запомнила расположение помещений. Это может оказаться полезным, если именно здесь, в этой усадьбе, ей придется искать таинственного убийцу.

Глава 4

Елена Станиславовна Муравьева, невысокая пухленькая особа с тщательно уложенной прической из светлых крашеных волос, с готовностью согласилась побеседовать с социологом из Москвы. Уже через несколько минут Настя поняла, что интересовала Елену Станиславовну главным образом возможность найти свободные уши, а вовсе не желание помочь в исследовании проблем социальной адаптации после прекращения трудовой деятельности. Ну что ж, решила Настя, это и лучше, можно разговорить ее на любые темы, она и не заметит ничего.

Так и вышло, что прежде чем приступить к осторожным вопросам о Корягиной и Павловой, Насте пришлось выслушать все, что Елена Станиславовна сочла необходимым сообщить о себе, любимой.

Муравьева, как выяснилось, позиционировала себя потомком графа Николая Николаевича Муравьева-Амурского, самого известного представителя младшей ветви рода Муравьевых, который в 1847 году по решению царя стал губернатором Восточной Сибири. До этого он был губернатором Тульской губернии и подавал царю записку о необходимости отмены крепостного права, царю такой либерализм отчего-то не пришелся по вкусу, и было принято решение отправить графа подальше от центральной власти. Граф Николай Николаевич содействовал экспедиции Невельского по освоению устья Амура и выхода к Тихому океану, осваивал Уссурийский край, стал основателем Владивостока, Хабаровска, Находки и Благовещенска. Он вел последовательную и продуманную политику, в результате которой удалось мирно присоединить к Российской империи территории Приамурья и Приморья. Своим предком Елена Станиславовна гордилась безмерно.

— Николай Николаевич был женат на француженке, Екатерине Ришмон, — понизив голос до заговорщического шепота, сообщила она Насте, — они были очень счастливы в браке, но, к сожалению, Господь не послал им детей. Последние годы жизни граф провел вместе с супругой в Париже, и там у него случился внебрачный сын от француженки. Граф признал его и дал свою фамилию. Это и был мой предок Вы можете себе представить? Во мне течет не только кровь Муравьевых, но и французская кровь. У меня западноевропейские гены, а где-то во Франции живет моя родня, которую я могла бы разыскать, если бы захотела. Неудивительно, что во мне так сильны западничество и дух познания и свободы, — Елена Станиславовна горделиво улыбнулась, — это было свойственно всем Муравьевым. И вообще, все Муравьевы были тесно связаны с наукой, образованием, культурой и передовыми идеями переустройства общества. Вот взять хоть Михаила Никитича Муравьева. Вы слышали о нем?