Оружие без предохранителя - Михаил Нестеров

Она в полной мере познала, что такое разочарование. Под призрачными одеждами идеалов и надежд ничего не оказалось; да и сами одежды были шелухой.

Сколько времени и усилий, сколько позора и славы, пусть даже она сомнительная, и все впустую! Все дело заключалось в «сомнительной» же славе одной из самых известных девочек Америки, и звали ее Саманта Смит.

Схожесть памятников и ничего более; памятник Саманте был установлен в Государственном Музее Огасты, родном городе Вики, и она не раз была там. Вики не могла знать, что в этой схожести была заключена ее судьба. Ей предстояло написать письмо президенту России, но не по-детски наивное, как у Саманты, а твердой профессиональной рукой. К тому времени она будет близка к завершению последнего курса факультета журналистики и начнет стажировку в Белом доме. Идея «повторить подвиг Саманты Смит» подсознательно торчала в голове Вики. Она была обязана сделать себе имя, даже шевеля при этом губами: «Кому бы тут еще дать, чтобы сделать себя имечко?»

Из Москвы она напишет в своем вызывающем стиле: «Америка белой бабе предпочла ниггера». Ее бы не процитировали российские газеты, если бы она была российской журналисткой. Но она была и оставалась американкой. А после выхода обширной и скандальной статьи, а затем и телешоу с ее участием, где она, закинув ногу за ногу и явно подражая верхувенской Шерон Стоун, давала интервью известному тележурналисту, она и приняла решение остаться в России навсегда.

Трудно представить, что на этот подвиг ее подтолкнула монументальная фигура двенадцатилетней девочки, а задумалась она над этим в «час скорби» на кладбище. Но вот она уже у истоков создания собственного проекта с одноименным названием «Час скорби по...». Дебют прошел на ура. По сути дела цикл передач с красной нитью «я скорблю по...» начался с «крайней печали» по Америке. Вики убивалась вместе с российским народом: «Для Америки наступили черные дни? Бросьте! Крепче пристегнитесь в своих креслах и настраивайтесь на черные годы. Критические не устояли перед черными...» Она умело и цинично обыгрывала этот свершившийся факт. Она не боялась обвинений в разжигании расовой вражды – на то ей руководством канала был дан зеленый свет. Однако другой ее материал признали «нацистским». В частности, в нем она писала: «Москва. Рынок. Армянин. Продает сухие смеси для разжигания национальной розни. Грузин – напитки для разжигания. Китайцы и вьетнамцы – визуальные эффекты и запахи для усиления неприязни...» Ей дали понять, что время для этого материала еще не пришло. Она в ответ улыбнулась.

– ...Помоги мне с этим. – Вики указала себе за спину.

Джил подошла и застегнула молнию на ее свадебном платье.

Платье было дорогое, красивое, но из Турции. Вики оно понравилось сразу, как только она его увидела в магазине. Оно выделялось среди остальных – французских и испанских платьев. Чем именно – материей, покроем, цветом, Вики ответить не могла при всем желании. Это как любовь с первого взгляда, когда ты безнадежно пропадаешь в синих, карих, зеленых глазах.

Платье было с жестким лифом, заменявшим бюстгальтер; такой фасон, когда даже непритязательный взгляд сразу угадывает, что под платьем ничего нет.

С другой стороны, Вики претила беготня по магазинам, не шопинг вообще, а все, что касалось свадебных покупок. О чем она и сказала подруге.

Джил ответила с присущей ей прямотой:

– Ты просто ненавидишь своих коллег, которые сделали бы на этом деньги.

– И ты права, черт возьми! Все эти дерьмовые проекты вроде «Оденься к свадьбе: красное платье», «Оденься – синее», «Зеленое». Сама тема говорит о мелочности руководителей проектов. Ну лично мне так кажется. Я бы не взялась за такое.

Она хотела обвенчаться так, как если бы церемония проходила в ее родном штате. Она всегда мечтала обвенчаться в маленькой церкви провинциального, никому неизвестного городка. И чтобы на церемонию пришли только самые-самые близкие. Подальше от людских глаз. Подальше от толпы. От коллег-журналистов, этих тупых русских репортеров, которые в Штатах не прошли бы «смотрины», этакий фейсконтроль, не говоря уже о профессиональной составляющей.

– ...Ты любишь Роберта? – Не сказать, что Джил задала этот вопрос в лоб. Она задала его не в первый раз. Надеялась на правдивый ответ, зная натуру подруги? Если та не ответила прямо сразу, то ждать какого-то снисхождения в дальнейшем вряд ли разумно. Так и случилось.

– Он неплохой парень. Что важно – мой соотечественник.

– Он разделяет твои взгляды, – продолжила подруга.

– Как без этого? – Вики пожала плечами. – И у него отличная перспектива найти работу здесь, в Москве. Или в Питере, неважно.

– Но ему еще нужно закончить университет.

– Он закончит его, – с убежденностью цыганки констатировала Вики.

Подруги вели беседу на пути в Марево; этот городок в Красногорском районе Вики назвала «Там, Где Ни Хрена Ничего Не Происходит». Проживали тут выходцы из Закарпатья. Около шестидесяти семей фактически купили поселок в 1991 году и, открыв базилику, перевели его таким образом в ранг села. Инициатором этого переселения стала сельская же учительница. По ее словам, ей было виденье, как у Жанны д’Арк, и она, немного опасаясь, что ее объявят колдуньей, обвинят в ереси, а потом сожгут на костре, пересказывала виденье при каждом удобном случае. Темная комната, хрустальный шар на столе, она заглядывает в него и видит в нем бабу в бесовском одеянии и с прической «тетки из народа» и мужика с синим «греховным» лицом; баба отказывалась от серпа и требовала косу, которой прочно завладел мужик. На самом деле учительница мыслила логически: свалилась Берлинская стена, жди, когда повалятся изгороди и плетни. Мир треснул. Раскололся на такие невообразимые куски, что эту мозаику не собрать никогда и никому.

Она лично приехала в Московскую область подыскивать подходящий поселок. Наткнулась на Марево – сто домов, шестьдесят из которых к тому времени уже пустовали. Власти обрезали провода, увезли трансформатор: чем быстрее уйдут люди и поселок умрет, тем быстрее отвалится проблема дорог, газификации, электроснабжения, медобслуживания и прочего. Затянут они с этим вопросом – загорится один дом, следом – другой, глядишь – целая улица в огне, целый поселок. Жилые дома закарпатцы купили фактически оптом и за бесценок. Местным лишь бы хоть что-то получить. И первым делом переселенцы приобрели трансформатор – по новым проводам потек ток. Взятка на уровне главы сельской администрации – и по трубам в дома потек газ.

Поселок стал многонациональным: украинцы, венгры, словаки, разговаривающие на суржике. Они не допускали в свою обитель посторонних, и вскоре их стали называть сектантами, а само село – закрытым. Потому, наверное, что жители утвердили у себя труд как вечный закон, а на вопрос «что такое пьянство и наркомания» недоуменно пожимали плечами, как глупенькие. Мужики отчего-то отпустили мормонские, без усов, бороды.

За рулем внедорожника сидела Джил. Вики отдыхала. Если можно так сказать, впереди ее ждала работа. Она считала, что исповедаться и причаститься у священника есть труд. Обычно эти обряды происходят перед самым венчанием, то есть в день свадьбы, но так получилось, что само таинство принятия причастия и исповедание перенесли на более ранние сроки. Ксендз сказал, что это нормально. Он был неплохим священником. В первый же визит Вики официально, чуточку волнуясь, буквально сделал заявление: «Венчание у нас, католиков, это брак духовный. Он прекращается только со смертью одного из супругов. Если же жить вместе невмоготу, допускается раздельное проживание. Но, еще раз повторюсь, католическая церковь этого не приветствует».

Когда Вики впервые увидела эту маленькую обшарпанную церковь – бывший поселковый клуб, построенный лет пятьдесят или шестьдесят тому назад, ей показалось, что базилика, названная в честь святого Луки, – свидетель казни первых христиан на крестах.

– Скажи честно, это Роберт склонил тебя к свадьбе? – Джил вывела подругу из раздумий.

– Склонил? Ты еще скажи «нагнул»!

– Какая разница? Он на протяжении всего вашего знакомства лидировал в этом вопросе? Он запал на твою популярность, на твое положение и деньги, в конце концов? Это называется браком по расчету. Если ты этого не знала.

– Какой же в этом расчет? – Вики в недоумении пожала плечами. – Если только расчет на перспективу. Ведь у меня нет квартиры, и неизвестно, когда я куплю себе эти золотые московские метры. Квадратный метр по стоимости отечественного автомобиля. Сорок «квадратов» – одна комната, кухня, прихожая, коридор, ванная и сральник – ровно сорок машин. И все равно тут считается хорошим тоном иметь свое жилье. В Штатах я бы не забивала себе этим голову. Важно, что в данный момент крыша у тебя над головой. А если постоянно или время от времени думать о том, что квартира принадлежит не тебе, что ты арендуешь ее, то нужно брать талончик к психотерапевту.