Джентльмены предпочтают блондинок - Анита Лус

Ну а потом я заказала ланч и подумала, что чуть-чуть шампанского позволило бы матери мистера Споффарда почувствовать себя намного лучше, и спросила ее, любит ли она шампанское? Ну и оказалось, что она и в самом деле очень, очень любит шампанское, но что мисс Чэпмен считает, что это не очень правильно для человека — пить спиртное. Но я сказала, что я последовательница «христианского учения» и что все его последователи верят, что ни в чем не может быть никакого вреда, так что ну какой может быть вред от маленькой бутылочки шампанского? Ну и похоже, что мать мистера Споффарда никогда раньше не смотрела на вещи таким образом, потому что сказала, что мисс Чэпмен тоже верит в «христианское учение», но что мисс Чэпмен верит, что слова о том, что пить полезно, больше относятся к воде.

А потом мы позавтракали, и мать мистера Споффарда стала чувствовать себя очень, очень хорошо. Ну и я подумала, что нам совсем не повредит еще одна бутылочка шампанского, и сказала, что я такая пылкая сторонница «христианского учения», что не поверю, что может быть какой-то вред от двух бутылочек шампанского. Ну и мы заказали еще одну бутылочку шампанского, после чего мать мистера Споффарда была так заинтригована «христианским учением», что сказала, что и в самом деле думает, что эта религия намного лучше, чем пресвитерианская. Ну и еще она сказала, что мисс Чэпмен всегда пытается следовать в жизни «христианской науке», но что мисс Чэпмен, похоже, никогда не понимала «христианскую науку» так глубоко, как я.

Ну и тогда я сказала, что думаю, что мисс Чэпмен просто завидует тому, как хорошо выглядит мать мистера Споффарда. И тогда она сказала, что это правда, потому что мисс Чэпмен всегда заставляет ее носить черные шляпы из конского волоса, считая, что такие шляпы почти не давят человеку на мозги. Ну и тогда я сказала, что собираюсь подарить ей одну из моих шляпок, украшенную большими розами. И я достала эту шляпку, но мы не смогли надеть ее на голову матери мистера Споффарда, потому что такие маленькие шляпки рассчитаны на стриженые волосы. Ну и тогда я подумала, не взять ли мне ножницы, чтобы подстричь мать мистера Споффарда, но потом решила, что для одного дня я сделала уже достаточно.

Итак, мать Генри сказала, что я и вправду самая веселая девушка, которую она когда-либо видела, и когда Генри пришел, чтобы отвести свою мать в ее апартаменты, она не хотела уходить. Но после того, как он увел ее, он позвонил мне по телефону и был очень, очень взволнован, и сказал, что хочет попросить меня о чем-то очень, очень важном. Ну и я сказала, что хотела бы увидеться с ним сегодня вечером.

Но сейчас я собираюсь повидать мистера Эйсмана, потому что у меня есть одна идея относительно одного очень, очень важного дела, которое не терпит отлагательств.

Итак, мы с Дороти и мистером Эйсманом опять в поезде и направляемся в какое-то место под названием Буда Пешт. И я больше не виделась с Генри до самого отъезда, но оставила ему письмо. Потому что я думаю, что было бы совсем неплохо, если бы он написал мне то, о чем хотел спросить, вместо того чтобы спрашивать меня об этом. Но ведь он не сможет написать мне, если я буду в том же городе, что и он. Так что я сообщила ему в письме, что мне пришлось за пять минут покинуть Вену, потому что выяснилось, что Дороти была уже почти на грани неправильных поступков, и что если я не увезу ее подальше, то все мои заботы о ее морали окажутся напрасными. Ну и я попросила его написать мне то, что он хотел бы у меня спросить, и отправить почтой в отель «Ритц» в Буда Пеште. Потому что я всегда верила в старую поговорку: «Скажи это письменно».

Совсем нетрудно было заставить мистера Эйсмана уехать из Вены, потому что вчера он отправился посмотреть на пуговичную фабрику, но оказалось, что все люди на пуговичной фабрике не работают, а устраивают вечеринку по случаю дня рождения какого-то святого. И оказалось, что всякий раз, когда у какого-нибудь святого день рождения, все бросают работу и устраивают вечеринку. Ну и тогда мистер Эйсман взглянул на свой календарь и обнаружил, что каждую неделю рождается какой-нибудь святой. И тогда он решил, что Америка его вполне устраивает.

Генри не смог последовать за мной в Буда Пешт, потому что его мать лечилась у доктора Фрейда и похоже, что она была намного более тяжелым случаем, чем я. Ну, то есть я хочу сказать, что это очень тяжелый случай для доктора Фрейда, потому что мне кажется, что мать мистера Споффарда не может отличить, где у нее мечты, а где реальность, и поэтому она рассказывает доктору Фрейду все подряд, и ему приходится призывать на помощь весь свой здравый смысл. И я хочу сказать, что, когда она рассказала ему, что один очень, очень красивый молодой джентльмен пытался флиртовать с ней на Пятой авеню, доктору Фрейду пришлось призвать на помощь всю свою рассудительность.

Итак, скоро мы вновь будем в отеле «Ритц», и я должна сказать, что это будет просто замечательно — обнаружить отель «Ритц» прямо в Центре Европы.

Итак, вчера пришло письмо от Генри, в котором черным по белому было написано, что он и его мать никогда не встречали такой девушки, как я, и поэтому он хочет, чтобы я вышла за него замуж.

Я отнесла письмо Генри к фотографу и сделала с него несколько копий: ведь девушка может и потерять письмо, и тогда у нее не останется ничего, что напоминало бы ей о мистере Споффарде. Но Дороти говорит, что письмо Генри нельзя выпускать из рук, потому что она не думает, что копии могут использоваться в качестве судебных доказательств.

Сегодня после обеда я получила телеграмму от Генри, и в ней говорится, что отец Генри очень, очень болен в Нью-Йорке, и что сам Генри вынужден уехать немедленно, и что его сердце разбито тем, что он не увиделся со мною еще раз, и что я должна послать ответ телеграфом, чтобы на душе у него было спокойно, когда он будет возвращаться в Нью-Йорк.

Ну и я послала ему телеграмму и приняла его предложение. И сегодня вечером я получила другую телеграмму, в которой Генри сообщает, что они с мамой очень, очень счастливы и что его мать уже едва может выносить мисс Чэпмен, и Генри говорит, что он надеется, что я решу ехать прямо в Нью-Йорк, чтобы составить компанию его матери. Потому что он думает, что в Нью-Йорке мне будет легче перевоспитывать Дороти, поскольку там сухой закон и никто не может достать ничего, что можно было бы выпить.

Так что теперь я во что бы то ни стало должна наконец решить, хочу ли я выйти замуж за Генри. Потому что я слишком хорошо знаю таких джентльменов, как мистер Споффард, чтобы выходить за них замуж, как следует при этом не подумав. Потому что Генри — из того сорта джентльменов, которые очень сильно действуют девушке на нервы, а когда джентльмену больше нечем заняться, кроме как действовать девушке на нервы, тогда и вправду может оказаться, что всему есть предел.

Потому что, когда у джентльмена есть бизнес, у него есть офис, и джентльмен должен ходить в офис. Но когда бизнес джентльмена — только смотреть на бизнес других, то джентльмен всегда на грани того, чтобы ходить взад-вперед из дома и обратно, и тогда девушка и в самом деле уже не сможет сказать, что она распоряжается своим временем. А если Генри не будет ходить туда-обратно, то этим может заняться его мать, потому что она, как мне кажется, думает, что во мне нет ничего, кроме веселья.

Так что это такая проблема, что мне кажется, я попала в весьма затруднительное положение, потому что, возможно, было бы и лучше, если бы Генри решил, что ему не следует жениться и что ему лучше передумать и отказаться от девушки, и тогда это было бы совершенно правильно, если бы девушка подала на него в суд за «нарушение обязательства».

Но я и вправду думаю, что нам с Дороти в любом случае лучше вернуться в Нью-Йорк. Так что я посмотрю, отправит ли нас мистер Эйсман обратно. Ну, то есть я хочу сказать, что я не думаю, что мистер Эйсман будет возражать, чтобы мы с Дороти вернулись в Америку, потому что, если он будет возражать, я опять начну ходить по магазинам, а это всегда заставляет мистера Эйсмана принимать любые мои условия.

Но в любом случае до возвращения в Нью-Йорк мне придется на что-то решиться. Потому что мы, девушки, и в самом деле не можем ничего с собой поделать, если у нас есть идеалы, и иногда моя душа начинает тянуться к чему-то романтическому, и я начинаю думать, что, может быть, есть в мире какое-то место, где есть джентльмен, который знает, как посмотреть на девушку и что сделать, как, например, граф Сальм, и у которого, конечно, есть деньги. А когда ум девушки начинает задумываться о таких романтических вещах, то этот ум уже не знает, выходить ли девушке за Генри или нет.

Мозги — это главное

Итак, вчера мы с Дороти прибыли в Нью-Йорк, потому что мистер Эйсман к конце концов решил отправить нас домой, потому что, как он сказал, весь его пуговичный бизнес уже не выдерживает такого напряжения, которого требует мое образование в Европе. Так что мы расстались с мистером Эйсманом в Буда Пеште, потому что ему нужно было еще заехать в Берлин, чтобы навестить там своих голодающих родственников, которые со времен войны только и делают, что голодают. Ну и он написал мне как раз перед нашим отплытием и сообщил, что разыскал своих голодающих родственников, и навестил их всех, и решил не брать их с собой в Америку, потому что среди его голодающих родственников не оказалось ни одного, кто мог бы путешествовать по железнодорожному билету без дополнительной платы за лишний вес.