Пилигримы - Уилл Эллиот

Сам замок — если, конечно, это подходящее слово для подобного строения — был таким огромным, что даже сейчас Кейс видел только часть его. Он пристроился среди гор, также сияющих белизной; можно подумать, из одной такой замок и вырезан вручную, слой за слоем, этаж за этажом. Многочисленные окна — круглые, квадратные, забранные стеклом, оставленные как есть — усыпали гигантские каменные плиты.

Хотя замок отчасти ограничивал вид на землю, простирающуюся позади него, Кейс заметил, что ландшафт походил на настольную модель холмов: большие равнины белого или зеленого, небольшие рощицы. Далекие силуэты непонятно чего устремлялись ввысь — то ли дозорные вышки, то ли элементы ландшафта, светлые, словно выступающие ребра самой этой земли, выбеленные солнцем. На самом горизонте что-то ярко сверкало, как море. Широкая мощеная дорога вела вдаль, скрываясь из глаз, почти поровну разделяя мир на право и лево. По ней двигались крошечные, как насекомые, фигурки.

И в каждой стороне виднелись высокие стены города, а в нем — скопление красных крыш. Однако замок повелительно притягивал к себе взгляд, стоило на мгновение отвести его. Кейс, прищурившись, посмотрел на окна и решил, что видит людей в них, однако было трудно это сказать наверняка. Возможно, всего лишь игра света. Себя же он чувствовал очень уязвимым — разумеется, из огромных окон кто-то мог увидеть его, стоит лишь взглянуть в эту сторону.

Даже будучи пьяным и ощущая, как под напускной веселостью бурлят горе и глубокая печаль, Кейс не мог не остановиться, чтобы внимательнее рассмотреть ослепительный пейзаж, признаваясь себе, что, увидев нечто подобное, и умереть не жалко. По крайней мере, теперь можно с чистой совестью шагнуть на тот свет — если, разумеется, он уже этого не сделал. Сам замок же… В общем, он по-прежнему видел только часть его, даже стоя на высоком холме позади. Каким же внушительным он должен выглядеть, если оказаться у самых стен! Наверное, захочется рухнуть на колени и начать молиться!

Так Кейс и стоял, глазел по сторонам, испытывая в душе глубокое успокоение; хотя он не знал, каким окажется скрытый замком пейзаж и весь этот другой мир, такой же реальный, как ботинки у него на ногах, однако вид части его несколько облегчил в сердце и на душе тяжесть, о которой он вплоть до этого момента не подозревал, хотя взвалил ее на себя давным-давно. Был ли это тайный страх, что не существует иного мира, кроме его собственного, с привычным добром и злом, банальностями и чудесами?

Кейс не знал ответа. Он просто смотрел, наслаждаясь вкусом каждого вдоха, и произнес:

— Кто бы мог подумать, а? Кто бы мог подумать…

Кейс и сам не знал, сколько простоял там, глядя на новый мир, пока его умиротворение не было внезапно нарушено хлопаньем крыльев и поднявшимся ветром. На одно сумасшедшее мгновение Кейс решил было, что на него пикирует сорока, и бросился на землю, закрыв голову руками, повинуясь рефлексу, выработанному много лет назад, когда еще мальчиком он развозил газеты и вдруг на него набросились птицы, сидевшие на проводах. В тот день он вернулся домой весь в слезах и вдобавок получил взбучку от отца, которому нужен был более смелый и крепкий сын и чье желание так и не сбылось.

Теперь же, вспомнив, как он подошел вплотную к смертельно опасной твари, чтобы забрать свою бутылку, Кейс разразился хохотом, осознав, что сейчас глупо пригибаться, испугавшись птицы. Заходясь от смеха, он катался по мягкой траве.

А затем старый пьяница открыл глаза и увидел ее — одно из тех созданий, которые появлялись в его снах. Сердце подскочило в груди. Она была здесь! Она была настоящей! И да, она была прекрасна, куда более, чем можно было предположить по снам. Ее женское тело было обнаженным, юным и стройным, повторяя очертания песочных часов. Шелковистые черные волосы развевались на ветру. Глаза ярко сияли невероятными цветами.

— Ты — настоящая? — удивленно произнес Кейс, хотя он ничего не знал о ней — опасна ли она, как то чучело с рогами, или нет.

В его снах такие летали подобно стаям птиц, высоко в небе, то и дело опускаясь, чтобы одарить его любопытным взглядом, и произнося слова, которых он не понимал, а затем вновь взмывали вверх — так быстро, что в воздухе некоторое время сохранялся их размытый силуэт.

Пара снежно-белых крыльев взметнулась за ее спиной; их перья выглядели совсем мягкими, и у Кейса руки зачесались от желания погладить их — так сильно ему ничего никогда не хотелось. Он тихо повторил:

— Ты — настоящая. И ты прекрасна.

«А ты, старый дурак, — добавил он, обращаясь к себе самому, — не говори больше таких вещей».

Она не улыбнулась, даже глазом не моргнула. Женщина уставилась на него, уперев руки в бедра, слегка приоткрыв алые губы. Выражение ее лица ровным счетом ничего не говорило Кейсу. Она была рассержена? Зла?

— Я — настоящая, — произнесла она неуверенно, словно ей редко доводилось пользоваться собственным голосом. — Ты — настоящий. Твой друг — настоящий. Он жив.

Если Кейс и впрямь был зачарован, то последние слова женщины разбили чужое колдовство.

— Эрик? Эрик жив?

— Да. Выжили только ты и он. Я слышала, как ты звал его, но это бесполезно. Он далеко.

— Где? Где он? Я должен найти его.

— Сперва у меня будет для тебя задание, а потом я отнесу тебя к нему. Ты понимаешь, что я говорю?

— Конечно. Я же с тобой разговариваю, верно? Но я не понимаю, почему ты не можешь просто сообщить, где Эрик. Лучше уж скажи мне.

— Молчи и слушай. Я говорю на языке Инвий. Это не твой язык. И все же ты понимаешь меня, как я понимаю тебя. Пилигримы, попадающие в тот или иной мир, всегда обладают подобной магией по Его воле. Ты можешь понимать и их речь тоже, — произнесла она, указав на замок, нависавший над ними. — Чары защищают слова тех, кто живет на верхних этажах, поскольку они боятся, что их подслушают великие, с которыми способна говорить я. Возможно, на тебя эти заклинания не подействуют. Для нас же они непреодолимы.

— Так будь ты проклята! Если знаешь, где мой друг, но не скажешь мне этого, клянусь, я вытрясу из тебя весь воздух! — Он, покачиваясь, шагнул к ней, занеся бутылку над головой.

Она легко ступила вверх, оказавшись вне досягаемости, даже не шевельнув крыльями, хотя там расправила их, грациозно сложив и вновь распахнув. Выражение ее лица не изменилось; оно по-прежнему было безразличным. Женщина просто наблюдала за ним сверху, более ничего.

Кейс с трудом опустился на землю; его тело содрогалось от плача.

— Мне столько всего сразу не понять, — произнес он. — Я вообще уже ничего не понимаю. Не знаю, где я и что все это значит. Думал, мне предстоит умереть еще там, и позволил бы этому существу убить меня, потому что сам затащил сюда своего друга. Все эти люди валялись на траве — мертвее не бывает. А ты только смотришь на меня вот так. Проклятье, скажи мне, где он! — громко закричал Кейс, вытер глаза, а когда поднял взгляд, женщины над ним уже не было.