Спецназовец. Взгляд снайпера - Андрей Воронин

Где-то над дальним микрорайоном опять висела грозовая туча, в лучах полуденного солнца казавшаяся особенно темной, почти черной. Там глухо погромыхивало и изредка сверкали бледные при дневном свете вспышки молний. Порывами налетавший с той стороны ветерок гнал по асфальту пылевые бурунчики или, подхватив какую-нибудь бумажку, гонял ее кругами по тротуару, пока та не застревала в траве газона или не улетала на проезжую часть, где еще долго беспорядочно вилась и порхала в тугих вихрях расталкиваемого мчащимися во весь опор автомобилями воздуха. Пахло молодой зеленью, пылью, выхлопными газами и озоном; со стороны кухни тянуло дымком и вкусным запахом жарящегося на углях мяса, который время от времени перебивал густой, жирный дух чебуреков. Вырезанный полукруглыми фестонами край полотняного тента с рекламой крупной пивоваренной компании то повисал неподвижно, то принимался трепетать, как вымпел на корме идущего навстречу надвигающемуся шторму корабля. С соседнего столика сдуло пустой пластиковый стаканчик, и он, бренча, укатился к холодильнику с напитками.

Виктор Тарасович Парамонов вытряхнул из лежащей на столе пачки сигарету, чиркнул зажигалкой и закурил. Молоканов опаздывал. Проклятый мент всегда вел себя как любовница олигарха, и с этим приходилось мириться, причем сразу по двум причинам: во-первых, он крепко держал Виктора Тарасовича за горло, а во-вторых, был ему, увы, необходим. Когда речь идет о шантажисте и вымогателе, быть нужным и держать за горло – не всегда одно и то же, но майор Молоканов действительно был Виктору Тарасовичу нужен.

На дебошира, который накануне вломился в офис и учинил там настоящий погром, расшвыряв охранников, как слепых котят, Парамонову было, по большому счету, начхать с высокого дерева. Его угроза, переданная секретаршей, у которой не хватило ума ее скрыть или хотя бы перефразировать, оставила Виктора Тарасовича равнодушным: он был не из тех, кто боится, он был тот, кто сам пугает. Ему попался крепкий орешек – не первый и наверняка не последний, и что с того? На каждый орех найдется управа, и там, где бессильны зубы, пригодится молоток. Пуля всегда права, потому что за ней остается последнее слово. Исполнителей искать не придется, они под рукой – как обзавелся в лихих девяностых привычкой держать в заднем кармане несколько личных волкодавов, так до сих пор и не отвык, тем более что это очень часто оказывалось весьма удобно, – а в случае какого-нибудь форс-мажора на сцену выйдет Молоканов со своей стаей оборотней в погонах и в два счета уладит любую проблему. Так уже было в позапрошлом году, когда они только-только познакомились. Оперативники МУРа во главе с Молокановым расследовали убийство, совершенное гориллами Виктора Тарасовича по его поручению. То есть убивать представителя так называемой общественности им никто не поручал, эти кретины просто перестарались, опьянев от крови и криков жертв, но дело было сделано, и Парамонову как организатору этого зверского преступления грозил солидный срок.

Молоканов был опер опытный, прожженный, с отличной интуицией и мог, бегло ознакомившись с материалами дела, сразу же безошибочно угадать, кто виноват, кто сядет и даже на какой срок. Он не стал ходить вокруг да около, поскольку понимал: малейшее промедление может сделать процесс необратимым, и тогда законность восторжествует, оставив его, майора Молоканова, без крупной суммы в европейской валюте. Не стал он также хитрить и прибегать к иносказаниям, а при первой же личной встрече предельно ясно и четко обрисовал Виктору Тарасовичу его перспективы, а также способы избежать отсидки с точным указанием цены каждого из них.

Парамонов, в свою очередь, всегда отличался практичным складом ума. Твердо зная, что скупой платит дважды, он предпочел раскошелиться по максимуму и не прогадал: сразу же после заключения сделки все улики против него волшебным образом испарились, свидетели начали один за другим отказываться от своих показаний и таинственно исчезать из поля зрения следствия. Дело развалилось, не пройдя и полпути до суда, и Виктор Тарасович вышел сухим из воды, хотя и с камнем в лице Молоканова на шее. Он не сетовал на эту обузу: за все на свете приходится платить, да и камень может пригодиться в любой момент – его можно положить под ноги, чтобы перебраться через лужу, или ахнуть им кого-нибудь по затылку. В любом случае, когда делаешь бизнес, свой человек в милиции – как выражаются уголовники, штемп, – не помешает.

Компания испитых мужчин за соседним столиком бурно обсуждала результаты последнего футбольного матча. Виктор Тарасович футболом не увлекался и болельщиков, честно говоря, не понимал. Сколько можно надеяться на чудо, болея за команду, которая умеет только проигрывать, а играть не умеет и учиться не хочет? Это что, какая-то форма мазохизма? Ну, хорошо, допустим, на внутренних чемпионатах кто-то все-таки выигрывает. А что в этом толку, если ты точно знаешь, что лучшие игроки твоей страны в подметки не годятся не то что бразильцам, но даже немцам и французам, а составленная из них сборная не то что выиграть чемпионат мира – даже попасть на него не может?

Официантка в несвежем переднике принесла и поставила перед ним пластиковую тарелку с шашлыком и завернутый в бумажную салфетку столовый прибор – вилку и нож все из того же пластика. Мясо, к счастью, было не пластиковое и очень неплохо пахло. Потушив в пепельнице сигарету, Парамонов осторожно, чтобы не сломать, вонзил в него тупые зубья вилки, глотнул пива и обмакнул мясо в кетчуп, лужица которого расплылась по донышку тарелки. Экспериментировать, пытаясь разрезать свинину так называемым ножом, он не стал: пришел в дешевую тошниловку – веди себя соответственно, а корчить принца крови бесполезно – все равно ничего не получится.

Шашлык, к его некоторому удивлению, оказался недурен. Кривясь от боли в разбитом лице, Парамонов стал жевать, наблюдая за тем, как с запада надвигается гроза. Туча заняла собой уже добрую четверть неба, вспышки молний стали ярче, а гром больше не напоминал глухое урчание в животе у кого-то из алкашей за соседним столиком. Порывы ветра усиливались, заставляя женщин на улице испуганно хвататься за норовящие задраться юбки, а высаженные на газоне деревья – раскачиваться и кланяться, шелестя молодой нежно-зеленой листвой. Над улицей, как воздушный змей невиданной, нелепой конструкции, реял подхваченный ветром полиэтиленовый пакет – то взмывал под облака, то пикировал, как атакующий фронтовой штурмовик, то принимался танцевать в воздухе над головами прохожих медлительный, ныряющий менуэт. Парамонов невольно засмотрелся на этот танец, не подозревая, что среди множества глаз, которые наблюдают за ним в данный момент, есть один, вооруженный мощным оптическим