Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы) - Иван Майский

— Дзинь!

Стеклянное окно омнибуса разлетается вдребезги. Это — точно сигнал. Толпа приходит в возбуждение. Подростки и юноши группами бросаются к омнибусам, оцепляют их со всех сторон, вскакивают внутрь и на крышу, стаскивают вниз шоферов и кондукторов, выбрасывают на улицу банки с запасным бензином. Все делается дружно, быстро и весело. Немногочисленные пассажиры поспешно скрываются в толпе. Окружающие шумят, кричат, ободряют молодежь и крепко ругают «добровольцев». Еще минута — и омнибусы стоят пустые, недвижные, какие-то совсем мертвые и ненужные в. центре волнующегося человеческого моря. Кто-то кричит:

— Вали на бок! Переворачивай!

— Вали! Вали! — подхватывает толпа.

Сотни рук тянутся к омнибусу. Мальчишки бросают тучи камней. Звон разбиваемых стекол смешивается с криками стачечников. Вот один из омнибусов как-то странно закачался и, внезапно накренившись на правый бок, с грохотом рухнул на мостовую.

— Ура! — раздается рев толпы.

— Вали другие!

Та же участь постигает и прочие омнибусы. С хохотом и свистом мальчишки взбираются на поваленных врагов, танцуют на них и… проваливаются внутрь. Вдруг кому-то приходит в голову блестящая идея:

— Жги омнибусы!

— Жги! Жги! — подхватывают кругом.

Откуда-то появляется солома, вытаскиваются спички. Еще мгновение, и густое облако дыма окутывает поваленные махины. Вспыхивает пламя. С треском и шипением оно разбегается по красным кузовам, по мягким сиденьям, по деревянному полу. В этот момент вдруг раздаются крики:

— Полиция! Полиция!

Действительно, справа из боковой улицы во весь карьер на толпу выносится отряд конных полисменов. Они глубоко врезаются в черную человеческую массу, жмут ее, мнут, топчут людей, разгоняя их во все стороны. Толпа начинает разбегаться. Отдельные группы рабочих вступают в драку о полицией. Еще несколько минут, и улица очищена от забастовщиков. На тротуарах валяются раненые. «Добровольцы» куда-то исчезли, а на мостовой быстро догорают, подобно ярким кострам, поверженные омнибусы…

Дальше, дальше… Вот знаменитые лондонские доки. Здесь сегодня идет усиленная работа: «добровольцы» под охраной полиции и войск разгружают с судов продовольствие… Отворяются большие железные ворота. Солдаты и полисмены по обе стороны длинной улицы выстраиваются шпалерами. Показывается странного вида поезд: впереди грозно катятся два новеньких броневика; за ними длинная вереница грузовиков с ящиками и мешками; на мешках с воинственным видом сидят солдаты в стальных касках, с винтовками в руках; через каждый десяток грузовиков два новых броневика. Этот грозный поезд медленно двигается по улицам столицы, наглядно демонстрируя каждому, в какое трудное положение попало правительство.

А в то же самое время вверху, в серотуманной мгле Лондонского неба, непрерывно гудят исполинские стальные птицы. Особенно усердно они крейсируют над рабочими кварталами столицы! Их задача устрашать «врага внутреннего», т.е. забастовщиков.

Корни всеобщей стачки

Чем же вызвана всеобщая стачка?

Хотя Англия вышла из первой мировой войны победительницей, экономически она была ослаблена. В первые два года после окончания войны это маскировалось временной высокой конъюнктурой, вызванной необходимостью восстановить разрушения и потери военного времени. Однако с конца 1920 г. все экономические показатели наглядно свидетельствовали о наступлении в английском народном хозяйстве длительной депрессии, которая являлась результатом возросшей конкуренции со стороны США, Франции, Италии и других стран, где в результате войны сильно выросло промышленное производство.

Больше всего от депрессии пострадала одна из основных отраслей народного хозяйства страны — угольная промышленность. В 1913 г. добыча угля составляла 270 млн. тонн, а в 1925 г. только 244 млн. тонн, т.е. почти на 10 % меньше. Главная потеря шла за счет экспорта угля в Германию, Россию, Италию, Скандинавию, Египет и другие страны, и эта потеря, судя по всему, должна была носить длительный характер. Как можно было восполнить убытки угольной промышленности? Двумя способами: путем ее рационализации на базе национализации, ибо подавляющее большинство угольных предприятий состояло в то время из мелких, маловыгодных фирм, или путем усиления эксплуатации рабочей силы. Первый способ выдвигали тред-юнионы и прежде всего Федерация горняков, на втором способе настаивали шахтовладельцы. Борьба между этими двумя концепциями, лишь отражающими борьбу интересов двух классов, была неизбежна, и она окрасила первые семь лет после первой мировой войны (1919–1926).

Я не могу здесь подробно останавливаться на всех перипетиях этой борьбы, скажу лишь, что на протяжении пяти лет были испробованы различные средства из обычного арсенала английской «социальной политики» крупного масштаба: переговоры между горняками и шахтовладельцами, вмешательство правительства, королевская комиссия для урегулирования конфликта во главе с судьей Санки, стачка горняков, временная оттяжка кардинального решения, поиски гнилого компромисса, но острая проблема так и оставалась острой проблемой, отравлявшей всю экономическую и политическую атмосферу страны.

В момент, когда я приехал в Англию, положение было таково. Старая дилемма — реорганизация угольной промышленности или усиление эксплуатации горняков — приобрела огромную остроту. 30 июня 1925 г. Ассоциация шахтовладельцев официально заявила о своем решении 31 июля расторгнуть существующий коллективный договор от 18 июня 1924 г. и заменить его новым, предусматривавшим понижение зарплаты, в зависимости от области, на 13–47 %. Генеральный совет тред-юнионов решительно поддержал отказ горняков рассматривать предложения предпринимателей и обещал им товарищескую помощь «целиком и без всяких ограничений» в борьбе с Ассоциацией шахтовладельцев.

24 июля состоялся экстренный конгресс тред-юнионов, который обещал горнякам полную поддержку в их борьбе. Сразу же после конгресса секретарь Федерации горняков А.Кук разослал на места телеграфное предписание: новых условий предпринимателей не принимать и в случае отсутствия соглашения между сторонами к 31 июля с 1 августа прекратить работу. Углекопы кратко формулировали свою позицию в популярном лозунге: «Not a penny off the pay, not a second on the day» («Ни одного пенни меньше в зарплате, ни одной секунды больше в рабочем дне»).

30 июля утром переговоры между шахтовладельцами и горняками окончательно зашли в тупик. В тот же день Генсовет опубликовал резолюцию, в которой обещал углекопам поддержку всего профессионального движения; специальная конференция правлений всех тред-юнионов единодушно и при всеобщем энтузиазме решила не оставлять горняков в беде, союзы же транспортников и железнодорожников постановили после 31 июля прекратить погрузку и перевозку угля.