Девочка (не) Джеймса Бонда - Евгения Халь

натура у него такая солдафонская. Как Аннушка верно выразилась: развел домострой. Мы не в армии, чтобы по струнке ходить. Мы…

Договорить бабушка не успела. Стальной стремительно и легко сбежал по лестнице второго этажа, зашел в столовую и сказал:

— Благодарю за гостеприимство. Все было очень вкусно! Серафима Андреевна, — он поклонился бабушке. — Полина Арсеньевна, — следующий поклон предназначался маме.

— Уже уходите? А как же чай с пирогом? — огорчилась бабушка. — У меня есть дивный семейный рецепт.

— Страшно сожалею, — Стальной даже прикрыл глаза от огорчения, — но вынужден откланяться. Дела, всегда дела. Если вы не возражаете, этот пирог отведаю в следующий раз.

— Конечно! — улыбнулась бабушка. — Мы всегда вам рады. В будние дни мы с Анечкой живем в городской квартире. Я прослежу, чтобы внучка черкнула вам адрес в телефоне. И милости прошу в гости!

— Всенепременно! — Стальной прижал руку к груди.

Он пошел к двери. Я поспешила за ним, провожая, и вышла в сад.

— Спасибо, что пригласили, Анна Владимировна, — улыбнулся он.

— Я знаю, что отчим вам нахамил, Никита, — я не поддержала его шутливый тон. — Если предложение в силе, то я готова…

Кит внезапно взял меня за руку и наклонился с высоты своего огромного роста.

— Тебе не нужно ссориться с семьей, Аня, — серьезно сказал он. — Может быть, твой отчим и прав. В Москве спокойнее.

— Меня не волнует, что он говорит. Это моя жизнь! И я хочу принять ваше предложение, Никита.

Он как-то странно на меня посмотрел и улыбнулся:

— Ух ты, какая смелая и взрослая. А не страшно? — он шагнул ко мне, почти прижимаясь.

В его глазах вдруг мелькнуло что-то такое пугающее, холодное, как покрытая инеем сталь. Я даже растерялась. Еще минуту назад он был очаровательным, вежливым, интеллигентным. И вдруг в лице промелькнуло что-то волчье. Как будто он собирался щёлкнуть зубами.

— Ннеет, — проблеяла я и невольно поёжилась.

Кожа вдруг покрылась мурашками. В саду резко похолодало. А ведь еще пару часов назад была такая теплая золотая осень. А сейчас небо покрылось свинцовыми тучами. И такой же тяжелый свинец заливает глаза Стального. Тьфу ты! Опять напридумывал черт знает что! Вот же он, Кит, большой и добрый. Стоит рядом и в его глазах отражаются фонари. И ничего не страшно. Просто погода испортилась, и всё! Первые капли дождя, крупные и нетерпеливые, забарабанили по крыше.

— А мне кажется, что да, тебе страшно, — спокойно ответил он и пошел по тропинке к машине.

Я взялась за ручку двери. В воздухе облаком витал его одеколон. Вдохнуть его аромат и не выпускать, держать в себе, чтобы он всегда был рядом. Я втянула воздух ноздрями и задержала дыхание. Голова тут же закружилась. Его шаги почти стихли. Мои пальцы легли на ручку двери. Нужно зайти в дом, но я не хочу! Я не хочу от него уходить! Нестерпимо хочется броситься за ним следом, придумать тысячи причин, миллион отговорок. Просто немного постоять рядом. Или посидеть в машине. Пусть поет этот его Цой, по стеклу барабанит дождь, а Кит будет держать меня за руку. И его губы будут так близко! Пусть он говорит ерунду, смеется надо мной, дает понять, что я дурочка. Но будет рядом. Этот мужчина — какая-то невероятная смесь опасности и доверия, надежды и безнадеги, сексуальности и страха. Что со мной? Я схожу с ума! Да плевать! Мне надоело быть хорошей девочкой!

Я повернулась, чтобы спуститься с крыльца, преодолела одну ступеньку и уткнулась лицом в грудь Кита. Как он подошёл так тихо, что я не услышала? Он погладил меня по голове и шепотом спросил:

— Не ушиблась?

Я молча покачала головой, продолжая упираться лицом в его грудь.

— Чего ты хочешь, а? — он взял меня за подбородок двумя пальцами и заставил посмотреть ему в глаза. — Только не играй со мной, девочка! Нельзя! Понимаешь? — в его голосе вдруг прозвучала страшная усталость.

В моей голове взметнулся вихрь дежурных возмущенных фраз. "Сам же и вернулся!" "Кто хочет? Я хочу? А ты?"

Фразы толкались, не соблюдая очередь, и пытаясь добраться до языка. Как много глупостей мы говорим, пытаясь скрыть свои мысли! Играем словами, боясь показать себя, настоящих. Где-то в глубине души я в этот момент ясно поняла, что с ним не нужно играть в слова. Что именно сейчас, в эту минуту, когда мы оба, не договариваясь, захотели пойти друг за другом, нужно сказать, как есть. То, что я чувствую. И будь что будет! Со вчерашнего дня мне больно, когда я не вижу его. Физически больно. Это просто адский ад! Неужели так бывает? Целый день я не могла найти себе места. Даже музыку слушать не могла. Нацепила наушники. Зарядила любимую песню:

Давай мы с тобой сыграем в прятки,

Но я тебя искать не буду…

Вранье! Я стянула с себя наушники и швырнула телефон на стол. Буду! Буду его искать! Всеми правдами и неправдами искать встречи. Пусть все думают, что я прилипала. Что у меня нет гордости. Что это зашквар — как говорят мои однокурсники. Ну и пусть зашквар! А у меня закончился воздух в груди. Сегодня закончился. У меня там давно космический челнок приземлился на Марс, прямо в безвоздушное пространство. Привет тебе, Илан Маск! Когда Кит посадил меня в такси, я смотрела, как он становится все меньше, отдаляясь. А я сидела в машине и думала: "Почему нельзя не уходить, когда не хочется уходить? Почему все время надо, надо, надо, надо? И никогда: хочу и буду?"

Я целый день заталкивала это внутрь. И вот оно вырвалось. Вместо словесной шелухи. Вместо этого бесконечного вранья, милой болтовни, пустого трепа, который называется общением. К черту! Я набрала воздуха в легкие и честно ответила:

— Я хочу тебя, Кит.

— Почему? — его голос слегка, на полтона дрогнул.

— Я не знаю.

— Расскажи, что ты чувствуешь, Анка-пулеметчица.

— Тебя я чувствую. А кроме тебя, ничего. Мне без тебя очень плохо, Кит. Как в фантастических фильмах, когда весь мир погиб, и остались только я и ты. Слышишь этот звук, Кит?

— Это дождь стучит по крыше, девочка.

— Нет, это умирает планета, когда я не вижу тебя, Кит! Я без тебя дохну! — слезы сами хлынули из глаз, я всхлипнула.

Он нервно сглотнул. Погладил меня по голове. И я почувствовала, что его рука слегка дрожит. Кит осторожно приподнял меня, держа за подмышки. Легко, как куклу, перенес на крыльцо через ступеньки, и поставил возле