Серебряная клятва - Екатерина Звонцова

– Тоже нет, – упавшим голосом отозвался Хельмо. – Точнее, не совсем. Точнее… – Мысли спутались, он поджал губы и опять обернулся к Цзуго: – Так. Берем восьмерицу, официальные знамена и едем все выяснять.

– Официальные? – раздалось рядом. Янгред, оказывается, успел поравняться с ним и, наклонившись, уставился на красный флажок у Цзуго в руке. – А это разве не они?

Лицо его оставалось непроницаемым, но похоже, он… шутил?

– Не будьте так жестоки, – мрачно взмолился Хельмо, забирая у Цзуго свои поводья. – Как подведший вас представитель царя я заслужил это, но прошу о милосердии и форе.

Янгред выпрямился, снова улыбнулся ему – и покачал головой. Вроде бы укоризненно, но во всем движении сквозило удивительное, обнадеживающее дружелюбие.

– Скоро вы убедитесь, что я возмутительно добр, – уверил он. – Особенно когда мне все же открывают двери. – Он помедлил, металлически щелкнул пальцами, подзывая мальчишку с конем, и вдруг подмигнул Хельмо, напрочь руша свой королевский облик. – Ну что, поедем постучим?

* * *

Красивый образ – светлые волосы мягким курчавым ореолом, алый кафтан, алые сапоги. Грозный палаш, украшенный бирюзой, и статный белый инрог. Хельмо вряд ли отрядили в кампанию от безнадежности, вернее, только от нее: вид его напоминал о временах, когда среди острарцев не было такого количества темноволосых, темноглазых, смуглых. Смешалась солнечная кровь с чужой, порастеряла сияние, но в темные времена царь наверняка вспомнил: ничто так не толкает людей сражаться, как напоминание о единстве, о Великом Прошлом, где жилось ярче, проще, сытнее. Вот и появился Хельмо. Светлый рыцарь, пусть слово это в Остраре не в ходу.

Как выяснилось, ему едва сравнялось двадцать; Янгреду в его двадцать пять разница пока казалась пропастью. Двадцать… время горячей головы и опрометчивого сердца. И никакого военного опыта, ну, разумеется, кроме местечковых дел. Зато характер. Уже сейчас Янгред видел: характера не занимать, и это ему на удивление нравилось. Понравилось, начиная с более чем эффектного появления с тряпкой, с пылающих щек и пристального взгляда. Кое-что еще и подкупило – готовность вот так, с ходу, восстанавливать союзников в правах. Правда, с каждой минутой Янгред все больше сомневался, что это удастся сделать, просто помахав монаршей бумагой и флагом.

Они опять стояли у ворот, а смешанный отряд – из шести огненных и восьми солнечных – ждал у подножья холма. Подъезжать не разрешили; Янгред и Хельмо даже спешились, стараясь всем видом показать миролюбие. Янгред, впрочем, уже знал: показывай не показывай – вряд ли поверят.

Хельмо казался спокойным, только рука, судорожно сжимавшая древко флага, выдавала тревогу. Тревожиться было отчего: ему в голову глядело дуло мушкета, торчавшее меж башенных «ласточек». Часовые, впрочем, стрелять не спешили – просто вели с воеводой пустопорожний спор по третьему кругу. Янгред понимал: он сводился к «Вы обязаны меня впустить» – «Наместник не дозволяет». Но здесь понимание заканчивалось: речь была беглой. Янгред куда лучше знал вышедший из имперского языка лунный диалект, мало отличный от солнечного в основах, но разнившийся деталями: протяжным произношением, пришептыванием, нагромождением учтивых форм. А то, что говорил Хельмо и что ему отвечали, напоминало недовольный птичий клекот.

– Сколько у вас воинов? – спросил Янгред, воспользовавшись тем, что часовые начали совещаться. – Может, вы все-таки могли бы войти силой, если мы не станем вмешиваться? Вы-то действуете от имени царя…

– Людей мало, – процедил сквозь зубы Хельмо. На огненном наречии он говорил чисто, разве что ошибался в ударениях, а паузы делал коротковатые, из-за чего слова сливались. – Пока. И едва ли удастся это поправить, если я начну с клинка, а не со слов. Этот город… скажем так, давно должен нам. Но это не те долги, которые надо выбивать.

Янгред задумался. Не то чтобы он удивился, но слово «мало» не сулило легкого похода. Одни боги знают, сколько острарцев готовы примкнуть к этому горе-герою, как бы не пришлось отвоевывать все своими силами. Брала досада: а ведь Хинсдро в письмах всячески избегал конкретных ответов на вопрос «Какой армией вы располагаете?». Не оттого ли, что ответ был «Никакой»? Но Хельмо теперь выглядел таким напряженным и огорченным, что Янгред сжалился, просто кивнул и ободрил его:

– Здраво. Тогда, может…

Закончить он не успел. Глаза Хельмо блеснули, он – надо сказать, довольно гордо – вздернул подбородок и снова позвал часовых. Старший, с серебряными нашивками на груди и плечах, откликнулся, облокотился на «ласточки». Хельмо заговорил с ним еще быстрее, еще горячее, чуть выше подняв флаг. Янгред прислушался. Поняв суть нового – весьма скверного – предложения, он не сдержался и вмешался:

– Вы с ума сошли!

Но Хельмо, не поведя и бровью, твердо, медленно закончил:

– Я готов войти безоружным и один, если необходимо. Я доверяю Инаде и ее наместнику так же, как государь, просящий помощи. Но недоразумение нужно срочно уладить. Поверьте, мне хватит одного разговора, меня должны здесь ждать.

Последовало новое шептание наверху: трое часовых пытались что-то решить. Наконец старший опять развернулся, огладил бороду, смерил Хельмо крайне неприветливым взглядом и ответил – тоже достаточно медленно, чтобы Янгред понял:

– Хорошо. Вы можете проехать. Без дружин.

Двое из трех часовых исчезли – видимо, начали спускаться, чтобы отворить ворота. Хельмо посмотрел на Янгреда и натянуто улыбнулся. Пальцы у него совсем побелели.

– Слава богу, я и на это не надеялся. Похоже, они очень напуганы и видят в вас захватчика, во мне – какого-нибудь Самозванца. Война уже пустила здесь корни… Беда.

Улыбка быстро сползла с его лица, необычные морщины на лбу прорезались четче. Янгред его понимал: впереди, если все действительно столь плохо, маячила перспектива убийства испуганной толпой, готовой броситься в ответ на любое неосторожное движение или слово. И на этот риск Хельмо только что согласился сам.

– Насколько я помню, – Янгред в мыслях восстановил политические карты, которые изучал перед походом, – Инада была до Вайго вольной? Вы ведь знаете?

– Верно. Мне ли не знать. – Хельмо потер лоб. – Но нас связывает много лет дружбы, поэтому я иду… – он, конечно, лукавил, – без страха. Иначе нельзя, Янгред. Я должен прочесть государев указ и объявить созыв ополчения или убедиться, что эта работа уже делается. И я хочу, чтобы ваши отряды все же отдохнули здесь хоть немного.

– Знаете… – Янгред говорил за себя, но не сомневался: офицеры бы его поддержали, – чем больше я смотрю вот на это лицо, – он кивнул на бородатого часового, даже не думающего сместить прицел, – тем меньше мне этого хочется. У вас… м-м-м… и на природе живописно. – Он невольно процитировал брата. – Речка, птички, цветочки…

Он увидел улыбку, от