Философский капкан - КорольОдуванов

— Да Гарри, в Хогвартсе находится Философский камень! Единственное что может возродить Тёмного Лорда и дать ему «бессмертие». Тебе надо быть осторожнее — и раньше времени не давай свои друзьям узнать это — они и так в опасности, втянувшись в это дело.

Гарри закивал, сам прекрасно это понимая. Он–то, в отличие от них, хоть как–то подготовлен.

Поговорив ещё о мелочах около часа и договорившись о проведении Рождества, Алекс сообщил, что вышлет ему портключ с паролём для него. Попрощавшись, Гарри вернулся в свою спальню и уставший, но счастливый, уснул.

Глава 18. Рождество.

Приближалось Рождество. Однажды, в середине декабря, Хогвартс, проснувшись поутру, оказался весь засыпан глубоким пушистым снегом. Озеро замерзло, а близнецы Уизли были сурово наказаны: они заговорили снежки, чтобы те повсюду преследовали Квирелла, ударяясь и отскакивая от его тюрбана. С теми немногими из сов, которые сумели преодолеть вьюгу и доставить почту по назначению, Хагриду пришлось немало понянчиться, прежде чем они вернулись к жизни и отправились в обратный путь.

Гарри порадовался, что ошейник Хедвиг работает не только как портключ до Башни, но и обладает другими полезными свойствами, в частности, мощными защитными, согревающими или охлаждающими чарами — в зависимости от температуры воздуха, а также чарами конфиденциальности, что мешало не только попыткам узнать о содержимом его почты, но и проследить за ней во время полётов.

Все с нетерпением ждали каникул, и Гарри не был исключением. В гриффиндорской гостиной и в Большом Зале всегда жарко полыхали камины, но в коридорах стены покрылись изморосью, и ледяной ветер колотился в окна классных комнат. Самыми невыносимыми были часы занятий с профессором Снейпом в подземелье, где дыхание вырывалось изо рта морозным облачком, и детям приходилось держаться как можно ближе к своим котлам. Сам зельевар вёл себя несколько необычно: вне своего класса он начисто игнорировал Поттера, а на своих уроках он демонстрировал совершенно противоположное — каждый урок начинался с их краткого диалога — он спрашивал, Гарри отвечал. Часто вопросы требовали более глубокого и тщательного изучения предмета, но подготовленному Гарри ничуть не сложно было отвечать на них. Профессор словно задался целью завалить своего ученика, но Гарри каждый раз низвергал его надежды, явно его этим расстраивая. Драко Малфой так и не прекращал своих нападок на Гарри, желая вернуть своё влияние и авторитет, но неизменно оставался в дураках сам. На предпраздничном уроке зельеварения он вновь сделал очередную попытку.

— Как же я сочувствую, — сказал тогда он, — тем, кому придется проводить каникулы в Хогвартсе. Впрочем, что же делать, если дома им никто не рад.

И он в упор посмотрел на Гарри. Крэбб и Гойл гаденько захихикали. Гарри посмотрел на них как на душевно больных, а на Малфоя недоумённо:

— А я тут, каким боком, а Драко? Все уже давно поняли, что я не живу с маглами, а у своего дяди. И он маг, Драко, если ты не заметил. Пусть и колдующий не палочкой, а кольцом, но маг. И на Рождество я поеду к нему, а не остаюсь в замке.

Пожав плечами, он отвернулся от Малфоя с дружками возвращаясь к своей работе — отмериванию толченых позвонков рыбы–льва, больше не обращая на них внимания. Он прекрасно понимал, чем вызвано это усердие. После матча по квиддичу Малфой вообще сделался невыносим. Не в силах пережить поражение Слизерина, он постоянно отпускал шуточки на тот предмет, что в следующий раз Ловцом возьмут не Гарри, а древесную лягушку, ведь у нее рот шире. Гарри просто игнорировал это и снисходительно, как на неизлечимо больного, посматривал на Малфоя, выводя его этим из себя и заставляя хихикать окружающих. Однако даже Малфой, в конце концов, понял, что его шутки никому не смешны — до такой степени все восхищались Гарри, тем, как он сумел удержаться на взбесившейся метле и продержаться так долго. Да и многих заинтересовал его загадочный дядя–маг, этот Алекс Эванс. Дамблдор, узнав о произошедшем на квиддичном матче, был невероятно зол на себя — к этому моменту Эванс, поговорив с Гарри, покинул зону его досягаемости, а мысли молодого Поттера всегда были сокрыты Высшим Окклюментивным Щитом. Снейпа же интересовало иное: как Алекс смог прийти на матч незамеченным, как так долго оставался не обнаружимым для всех и что за заклинание он применил? Эффект он наблюдал со своих трибун — бирюзовая сфера и полное исчезновение чужеродного воздействия, даже следа его не осталось! Сам в прошлом составивший пару заклинаний, он бы очень хотел знать принцип построения таких чар.

Гарри с предвкушением ждал Рождества. Он, как и большинство на прошлой неделе, был вписан профессором МаккГонагал в графу «покидающих школу» на каникулы. От Гриффиндора оставались лишь четверо Уизли: близнецы, Рон и Перси, — поскольку Мистер и Миссис Уизли отправились в Румынию навестить Чарли.

Выбравшись, наконец, из подземелья после урока зельеварения, ребята обнаружили, что по коридору невозможно пройти, потому что проход перегорожен огромной елкой. По, несусветного размера ногам, высовывавшимся из–под елки, и по громкому пыхтению они догадались, что елку тащит Хагрид.

— Привет, Хагрид, помочь?

— Не-а, все нормально, спасибочки, Рон.

— Не мог бы ты слегка подвинуться, чтобы можно было пройти? — раздался вдруг холодный высокомерный голос раздражённого Малфоя.

Уже предвидя, что будет дальше и не желая участвовать в этих провокациях, закатив глаза, отправился в Большой Зал, не замечая странных взглядов бросаемых на него некоторыми слизеринцами и смешками которыми они награждали Малфоя с Роном.

Когда Гарри вошёл в Большой Зал, профессор МаккГонагал и Флитвик занимались украшениями.

Зал стоял в великолепном убранстве. По стенам были развешаны венки омелы и остролиста, двенадцать елок возвышались на равном расстоянии друг от друга, некоторые из них блестели серебристыми снежинками, а некоторые были украшены сотнями свечей.

Вскоре Хагрид и остальные тоже объявились в зале. А потом подоспела Гермиона, и сам Гарри под шумок решил улизнуть: он не хотел тратить своё время на чтение книг, в которых они не найдут ни капли информации по Николасу Фламелю, — уж Гарри постарался. Вместо этого он отправился в, не так давно найденный, пустой класс, где удобно было проводить тренировки как обычной, так и жреческой магии. Вот и сейчас, привычно закрыв дверь в этот класс, он сосредоточенно начал создавать Пылевой Вихрь, он же «пылесос», как его называл Алекс. Функция этих чар — собирать любую пыль из области применения и, развеиваясь, оставлять лишь кучки спрессованной пыли и грязи. Идеальное заклинание для тренировки Воздуха, Элемента, который давался ему хуже всех. Хотя, после полётов на мётлах, его трудность стала слабеть, облегчая юному Жрецу работу. Поработав до вечера, он отправился в Башню гриффиндора, где застал Хедвиг и профессора МаккГонагал, чем–то явно разозлённую. Увидев его она вздохнула:

— Мистер Поттер, задержитесь, пожалуйста.

Гарри удивлённо кивнул и, отцепив от лапки Хедвиг пухлый свёрток, дал ей совиного печенья.

— Конечно, профессор МаккГонагал.

— Понимаете Гарри… Я не хотела бы портить вам каникулы, но… но профессор Дамблдор настаивает на том, чтобы вы провели каникулы в замке.

Гарри, в это время открывший письмо, вытащил из свёртка записку и веточку омелы, только хмыкнув, шепнул сам себе «как символично». Услышав слова профессора, он удивлённо на неё посмотрел:

— А причём здесь Директор, профессор? В Поместье Эвансов мне ничего не угрожает, там я в безопасности. А Директор… Я, конечно, ценю заботу профессора Дамблдора, но не он мой опекун, а дядя Алекс! И его решение в этом вопросе приоритетней.

Гарри взглянул на записку, на которой почерком Ала было написано лишь одно слово: «Поместье», — и мальчик понял, что это ключевое слово для портключа.

— Я не знала, что у Эвансов было поместье, — несколько удивлённо сказала декан Гриффиндора, — Я передам профессору Дамблдору ваши слова, мистер Поттер. Я полагаюсь на ваше благоразумие.

— Конечно, профессор МаккГонагал.

Улыбнувшись декану, мальчик бросил записку в огонь камина и, прихватив портключ, отправился к вокзалу. А там сжав в руке ветку омелы, он шепнул:

— Поместье!

И ощутил рывок, знаменующий его перемещение. Вообще аппарация и портключи в исполнении Ала были совершенно иными, нежели чем у обычных магов. Как он говорил, маги аппарируя буквально разрывают пространство, отсюда и неприятные ощущения. Та же история и с портключами. Метод Ала был иным: он раздвигал пространство, создавая качественный туннель, благодаря чему и не было премерзких ощущений.

Гарри появился в просторном зале. Интерьер повторял обстановку Башни, видно, и Алу так было привычней. Через пару секунд появился и он сам в своём истинном обличии: беловолосым и абсолютно златоглазым.