Тайна Черного моря - Игорь Гречин

В игру включился кто-то неизмеримо более сильный.

Что ж, главное – силу неведомого врага – Хутчиш разведал. Теперь можно спокойно отобедать и – на севастопольский поезд. После лекции историка Сверчкова Анатолий твердо уверился, что загадочная установка находится на одном из кораблей именно Черноморского флота. Разумеется, билеты покупать на Курском вокзале не стоит. Зачем посвящать вражескую «наружку» в свои планы?

Настроение понемногу улучшалось. Теперь Анатолий не был одиноким воином, остановившимся на опушке и издавшим боевой клич в надежде, что враг ответит и тем самым выдаст свое присутствие. Теперь Анатолий точно знал, где сидит фазан. И не имело никакого значения, что это оказался не фазан, а легендарная птица Роуг, потерянное перо которой, падая, превращается в каменный нож и не успокаивается, пока не напьется человечьей крови.

– Мне, пожалуйста, постное мясо на ваше усмотрение, только не телятину, пару салатиков не слишком острых, только без ягеля. Лапшу, только без бульона и приправ. Просто китайскую лапшу. И ножницы.

– Ножницы? – оторопело переспросил официант. – Вы собираетесь есть ножницами?

– Есть я собираюсь вилкой и ножом. Но кроме вилки и ножа мне нужны ножницы, – с напускной скукой объяснил прапорщик. – И, пожалуйста, побыстрее. У меня очень мало времени.

Точнее, у Анатолия было восемнадцать-двадцать минут. По тем же формулам Шредингера-Гейзенберга. Именно столько потребуется неведомому противнику, чтобы район незаметно оцепить, незаметно же сгруппировать внутри оцепления силы и начать прочесывание. Незаметное для посторонних. Это не страшно. Лишь бы дождь выдался на славу.

За окном тучи столкнулись с тучами. Просыпанной горстью монет чиркнула по крышам Москвы молния. Словно пересчитывая купюры, зашелестел дождь. В ресторанчике стало темнее.

Официант споро принес заказ. Официант торопился. Он надеялся подглядеть, что же такое странное будет вытворять клиент с портновскими (других не нашлось, даже у бухгалтерши) ножницами, но нарвался на столь свирепую улыбку, что ретировался за стойку. Подышал на пару бокалов, зачем-то переставил с места на место початую бутылку «Бифитера». Сунулся на кухню и вернулся, злобно шепча: «Сам ты пошел». Безнадежно взглянул на три недели отдыхающий самоучитель борьбы нанайских мальчиков. (Пустышка: с этой стороны с директором не задружишься.)

Томимый бездельем официант направился к охраннику за дверь. Перекурить. Хотя терпеть не мог охранника за изо дня в день прокручиваемую, будто рекламные ролики по ящику, тему, как он, охранник, когда-нибудь завербуется то ли во французский Иностранный легион, то ли в Голубые каски и на прощание начистит рожу эскимосу-хозяину.

– Странный какой-то, – мотнул официант головой, не поворачиваясь. – Ножницы заказал.

И подпалил зелененьким «Крикетом» сигарету «Честерфильд». «Парламент» нравился ему больше, но «Парламент» покупать официант себе не позволял. Копил. Надеялся когда-нибудь выкупить заведение у хозяина. Тогда он здесь все переиначит. Во-первых, потратится на интерьер, во-вторых, поднимет цены, в-третьих, возьмет другого повара…

Некурящий охранник прекратил мусолить жевательную резинку и ответил:

– Артист какой-то. Че-то рожа незнакомая. От поклонников у нас прячется. Наверное, какая-нибудь классическая музыка. Знаешь, сколько они зашибают? На родину как в отпуск приезжают. Иностранный легион со смычками, твою маму…

Охраннику тоже было скучно. Но шеф заведения – эскимос, помешанный на дисциплине. Будь у кабачка русский хозяин, наверное, дозволялись бы некоторые вольности. Например, необязательно торчать именно здесь, если мало посетителей. Наверное, разрешалось бы спуститься вниз, к входу, или пошататься по залу. А тут – стой и не жужжи.

Помолчали.

Охранник от безделья принялся слегка постукивать носком туфли по навешенному на перила строгому черному зонту-трости, выбивая неведомый мотивчик. По представлениям узкоглазого хозяина, в случае дождя охранник обязан особо дорогих гостей с этим зонтом препровождать до машины. Но в лакеи охранник не нанимался.

Когда до фильтра осталось две затяжки, по лестнице застучали быстрые шажки. В ресторанный зал спешила, задорно улыбаясь, милая красавица лет восемнадцати от роду. Черные прямые волосы выбивались из-под мокрого мотоциклетного шлема. В волосах, как драгоценные камни, поблескивали капельки дождевой воды. Одета девушка была сплошь в черную кожу – тонкую, дорогую, хорошей выделки и почти не заляпанную рокерской символикой. Вроде как дочь обеспеченных родителей, от избытка энергии водящаяся со шпаной, однако прекрасно разумеющая, что будущее ждет её иное. Светское.

Ольга мило, уголками губ улыбнулась официанту и охраннику. Каждому показалось, что улыбнулась именно ему. «Чаще улыбайся, – дрессировали её инструкторы. – От мужика ждут объяснений, тебе же достаточно лишь улыбнуться. Это оружие посильнее пистолета будет».

Едва Ольга остановилась и чуть поджала детские нецелованные губки, как официант предупредительно распахнул дверь, а охранник почему-то нелепо, вместо того чтобы обмахнуть посетителя металлоискателем, вытянулся по стойке смирно.

На самом деле ей было девятнадцать. И она шла выполнять свое первое задание. Дебют. Сердечко настороженно сжималось в юной, ещё не испытавшей трепета первой любви груди. Нет, ей не было страшно. Она искренне верила, что если выпадет шанс, то все у неё получится. И дальше начнется иная, романтическая жизнь. Ее лицо светилось надеждой, и от этого девушка казалась ещё красивее.

На кого она сейчас работает, Ольга не знала. Задание получила в неподписанном конверте: фоторобот и аванс. Конверт подсунули под дверь в студенческом общежитии, где она договорилась с комендантом, в двух шагах отсюда. Этот район был её «портом приписки».

Если в нанайском ресторанчике окажется некто, хотя бы отдаленно напоминающий фоторобот, его следует задушить, пристрелить или отравить на месте. Ольга предпочитала стрелять, хотя и ядами пользоваться её обучили на совесть.

Искусство отравления у них преподавал – конечно, не на педагогическом факультете, студенческий билет которого рядом с другими такими же липовыми мандатами сырел в кармане кожкуртки, – некто К.Буруху (Ольга так никогда и не узнала, как расшифровывается К.), молдавский грек из семьи со сложными религиозными порядками. Какая-то секта. Например, он никогда не ел после заката, не заигрывал с ученицами и свято верил в близкий конец света. Скорее всего, из-за всеобщего потепления. И судя по сегодняшней недавней духоте, он был прав.

Оля вошла в зал. Как принцесса. Она не знала, но догадывалась, что в другие залы и кабинеты на этой улице под разными предлогами входят другие наемные убийцы. Как ей хотелось, чтобы обреченный персонаж достался именно ей! Ему уже все равно, а у Оли тяжело болеет бабушка, а такие операции делают только в Германии. А стоит такая операция ни много ни мало – пятьдесят тысяч дойч-марок.

Ради бабушки Оля была готова даже пойти на паперть. Даже на панель. У девушки не было подруг. Кроме бабушки. Ребенком Оля любила, чтобы бабушка брала её на колени, доставала черепаховый гребень и под усыпляющее расчесывание детских кос рассказывала о закулисной жизни Мосфильма, где работала вахтером. Бабушка, так и не ставшая актрисой, передала свою мечту внучке. И Оля старательно зубрила роли в драмкружке при ТЮЗе, до обмороков тиранила себя домашними заданиями репетиторов. Она верила, что когда-нибудь настанет решающий день. И все увидят, как она талантлива.

Жизнь распорядилась несколько иначе, но девушка не жалела. И на этом новом, выбранном ею пути её ожидали пока не сыгранные гениальные роли и звание народного артиста. Пусть и анонимные.

Как обычно складывается карьера наемного убийцы? Сначала помотайся по Тьмутараканям, Мухосранскам и прочим Урюпинскам, отстреливая местных депутатиков и королей райцентровских колхозных рынков. Поживи в провинциальных гостиницах с неистребимым запахом затушенных в банке из-под шпрот окурков. Поборись за то, чтобы тебя заметили, предложили ангажемент. И только потом, если нашелся приличный импресарио, появятся хорошие заказы в областных центрах, затем – в столицах бывших республик. А после пойдут сказочная Прага, солидная Вена, веселый Париж, непутевый Нью-Йорк… И уже не ты радуешься любому оплаченному нажатию курка, уже сами заказчики ищут тебя с предложениями о работе. Приглашают в «Максим» и «Метрополитен Опера»… Лимузины, коктейли, кутюрье…

Ей выпал один шанс из тысячи. Дебютировать в столице, с нижней ступеньки прыгнуть сразу наверх. И дебют этот был назначен на сегодня.

Оле повезло. Никаких сомнений: за столиком, лицом к ней, но склонившись над тарелкой, сидел он. Ее Ромео. Ее Болконский. Ее Годо. Ее первый партнер в начавшейся давным-давно, в Древней Греции, трагедийной пьесе о жизни и смерти, о жертве и палаче, о любви и ненависти.