Сын Люцифера. Книга 3. Деньги - Сергей Мавроди

Андрей приблизился к воде и попытался нащупать ногой дно. Дна не было. Река была, судя по всему, достаточно глубокая, причем глубина начиналась прямо сразу, у самого берега. Холодная вода обжигала.

Как бы мышцы не свело! — мельком подумал Андрей, соскальзывая вниз, в ледяную реку, и резко оттолкнулся от берега. В первое мгновенье у него даже дух от нестерпимого холода захватило, но он не останавливался и вообще не обращал на все это никакого внимания. Не утону! Плевать! Несколько сильных гребков — и вот он уже на другом берегу реки.

Холод, ветер, дождь — все это не имеет значения. Вперед, вперед, вперед! Программа гнала его вперед. Если бы вслед за этой рекой надо было переплыть еще десять таких же, он сделал бы это не задумываясь. Ну, разве что хладнокровно прикинул бы, хватит ли у него на это сил и не утонет ли он, замерзнув и обессилев. Поскольку тонуть в его планы вовсе не входило. Еще чего! Наоборот. Он должен был выжить! Выжить!! Любой ценой!

И он выживет. Даже если для этого сто речек придется переплыть. Ну, будет в крайнем случае после каждой десятой костер разводить и греться. Только и всего. Но он выживет. Обязательно. Вперед!

Андрей быстренько выбрался на берег, схватил свой пакет с одеждой, зубами развязал узел и начал, торопясь, одеваться. Закоченевшие пальцы не слушались. Он наконец оделся, сунул пустой пакет в карман и, стуча зубами от холода, быстро пошел, почти побежал, вдоль берега. Минут через пятнадцать он уже полностью согрелся и пошел помедленнее, тяжело переводя дыхание. Все же как-никак он второй день уже почти ничего не ел. (Вчерашнюю щуку он всю целиком оставил Вере.) А еще идти восемнадцать часов и потом опять реку в ледяной воде переплывать. Так что силы сейчас поберечь надо. Оно лучше будет!

***

Через восемнадцать с половиной часов смертельно уставший, измученный и посиневший от холода Андрей ввалился в избушку. В избушке тоже было довольно прохладно. Печка погасла, судя по всему, уже достаточно давно. Вера спала, широко разметавшись на жесткой лежанке, и дышала тяжело, прерывисто, с каким-то неприятным, хрипящим присвистом. У нее был сильнейший жар.

Андрей кое-как, непослушными, онемевшими от холода руками разжег огонь и в полном изнеможении сидел и смотрел, как рыжее пламя весело пляшет на сухих сосновых поленьях. На душе же у него было совсем не весело. Никакого лагеря он не нашел. Он вообще ничего не нашел. Никаких признаков жилья. Берег был абсолютно пуст. Даже консервных банок или, там, бутылок пустых он нигде не видел. Как будто здесь вообще никогда не ступала нога человека. Уму непостижимо! Куда они попали? На Луну, что ли?

Да и Вере, похоже, становилось все хуже. Хрипы эти Андрею совсем не нравились. Черт, да у нее и температура, наверное, сейчас под сорок! Она прямо горит вся! Неужели воспаление легких?

4.

Последующие несколько суток Андрей сидел в избушке, ухаживая за женой. Собственно, все «ухаживанье» сводилось к тому, что он постоянно поил ее горячей водой. Больше сделать он ничего не мог. Лекарств не было, еды не было — ничего не было! Можно было только сидеть и ждать.

Поначалу он пытался найти в округе какие-нибудь грибы-ягоды — бруснику, что ль, или морошку — но в этом гиблом месте ничего не росло. Невероятно! Везде росло, а здесь нет!.. Ну, как нарочно! Везде эти брусничники, на каждом шагу — а здесь нет. Ни грибов, ни ягод! По крайней мере, около самой заимки ничего не было, а далеко отходить в лес он боялся. Заблудишься еще опять, чего доброго. Знаем теперь, как это бывает!.. На хуй-на хуй! В другую сторону он тоже попытался было сунуться (чтобы уж все шансы! до конца!), но там оказалось болото. Топь самая настоящая. Буквально через сто метров. Пиздец, короче, полный! Ловушка.

Вере же становилось все хуже и хуже. Она вся горела, бредила, металась во сне. Хрипы в легких, кашель были уже такие, что Андрею прямо жутко становилось.

Она умрет! — где-то на седьмые или восьмые сутки понял вдруг Андрей. — Без лекарств, без еды она умрет наверняка, — он взглянул на жену. — Через пару дней от силы.

Андрей еще раз внимательно посмотрел на Веру. Сомнений не было. Вера страшно похудела за эти дни, осунулась, Андрею показалось даже, что у нее уже и нос заострился.

Да она и сейчас уже не жилец! — как-то отстраненно подумал он. — Все!

Андрей с тоской прислушался. Снаружи ничего не менялось. Все так же хлестал ледяной дождь и выл ветер. Сколько же это все еще продлится? Этот циклон проклятый?! Да сколько угодно! Может, неделю, может, две. Да если даже и кончится. Что, собственно, изменится? Может, на эту заимку люди вообще только раз в году заглядывают?! Зимой или весной. Мы тут с голоду до этого умрем сто раз. Оба.

Впрочем, я-то, может, и не умру. Я, если надо, обойду это ебучее озеро по периметру. От начала, блядь, до конца. Даже если для этого потребуется месяц. Или на бревне его переплыву. Да по хую мне! Что вода ледяная!

Андрей почему-то нисколько не сомневался, что он действительно в состоянии все это сделать. Совершить все эти подвиги. Что он действительно перейдет и переплывет. И ничего его не остановит. Только полное истощение организма. Но это на практике нереально. Всегда можно грибы-ягоды по дороге найти, спиннинг у него есть… Не вечен же этот циклон? Кончится он когда-нибудь? Короче, минимум для поддержания сил он всегда себе раздобудет.

Ведь люди в подобных ситуациях гибнут как правило вовсе не в силу каких-то объективных причин и действительно полной невозможности бороться с внешними обстоятельствами («непреодолимыми препятствиями»), а просто от отчаяния. От отчаяния и неверия в собственные силы.

А с этим-то как раз у него все было в полном порядке. В абсолютном! Ни отчаяния, ни сомнений он не испытывал ни в малейшей степени. Он по-прежнему находился в боевом режиме. Был так же холоден, спокоен, собран, расчетлив и уверен в себе, как и в первые дни. Когда все только начиналось. Активированная чрезвычайными обстоятельствами программа выживания по-прежнему в нем действовала. Он даже никакой усталости или слабости особой не чувствовал. Хотя все эти дни ничего не ел и почти не спал.

Вероятно, организм в этом режиме безжалостно сжигал свои внутренние ресурсы, черпая их из каких-то запретных, неприкосновенных обычно источников. Как при допинге. Действуя по принципу: все ради победы! Все для победы! Только победа!! Любой ценой! Победитель получает все. А тогда какой смысл экономить?

Андрей вспомнил, как он читал когда-то, что люди на войне практически никогда не болеют, в частности, простуд у солдат почти никогда не бывает, хотя условия там обычно самые неблагоприятные. Окопы,.. холод,.. сырость… Вероятно, с ними происходит примерно то же самое, что и с ним сейчас. Мобилизация скрытых резервов организма. Активация экстрем-программы. Переход в боевой режим.

И так же, как у солдат на войне, его программа выживания имела целую систему приоритетов, он это чувствовал. Не просто выживание ради выживания, а выживание ради высшей цели, выживание в рамках поставленной сверхзадачи. Ради победы! Солдат, как боевая единица, не должен болеть, должен быть здоров только для того, чтобы в решающий момент действовать максимально эффективно. Обеспечить решение задачи высшего приоритета. Закрыть своим телом амбразуру дота, броситься с гранатами под танк, протаранить вражеский самолет.

Спасти Веру!.. Эта задача, как неожиданно даже для самого Андрея теперь вдруг выяснилось, имела в его программе, оказывается, очень высокий приоритет. Самый высокий. Высочайший! Максимально возможный.

Спасти жену!! Собственно, даже и не жену, а просто более слабое существо, женщину, в силу тех или иных причин и обстоятельств оказавшуюся под его защитой. Неважно, каких именно обстоятельств! Не имеет значения! Важно, что она ему доверилась и что он теперь несет за нее ответственность. Все!

Эту женщину следует спасти во что бы то ни стало. Любой ценой. Любой! Это и есть та задача, к которой он готовился всю жизнь. И она имела сейчас наивысший приоритет. Абсолютный! Все остальное было менее важно. Даже его собственная судьба. Так, оказывается, он был устроен. Запрограммирован. Пришла пора сдавать экзамен.

Если женщина умрет, он тоже не сможет больше жить. Это будет хуже, чем смерть. Это будет позор. Как же так? Она умерла, а ты жив? Этот вопрос будет жечь его всю оставшуюся жизнь. Выяснится, что он, оказывается, совсем не такой добрый, смелый, честный, каким он себя всю жизнь считал. Что он просто трус. Обычное ничтожество! Слякоть.

Тогда рухнет все! Весь его мир. И он задохнется под его обломками. Он потеряет самого себя.

Нет. Этого не будет. «Запрещенная операция! Недостаточно высокий код доступа!»

***

Андрей задумчиво повертел в руках свой остро отточенный охотничий нож. Собственно, это следовало сделать еще вчера. Nimirum hac una plus vixi, mihi duam vivendum fuit! — «Ясно, что на один этот день прожил я дольше, чем мне следовало жить!», — как воскликнул в аналогичной ситуации какой-то древний римлянин еще две тысячи лет назад. Правильно воскликнул. Так что не будем еще больше ее усугублять, этой ситуации. Тем более, что, как будет по-латыни «на эти ДВА дня», я не знаю. Поэтому ОДНИМ этим днем и ограничимся.