Вегетация - Алексей Викторович Иванов

сказал Серёга. — Лешаки — это беспредел конченый, а Бродяга — так, терпимо.

Грузовик свирепо прорывался дальше, как носорог: давил, крушил, сметал с пути. Деревья покорно падали, порхала листва, ревел дизель.

Дорога через большой лес заняла часа полтора, а потом впереди снова распростёрлась освещённая ярким солнцем равнина с низенькой порослью. И дальше, за пологим изгибом холмов, густо-синими волнами встала длинная горная гряда. Где-то перед ней и лежало невидимое пока Банное озеро.

15

Банное озеро (I)

Путь искать не приходилось: главная улица посёлка и являлась дорогой на Белорецк. Когда-то асфальтовая, а сейчас непонятно какая, она была плотно утрамбована машинами и протравлена кислотами до керамической красноты. По мнению Егора Лексеича, трасса не представляла опасности: она тупиковая, все лесоразработки далеко и лесокараванам здесь делать нечего.

Заброшенный курортный посёлок вытянулся по берегу озера километра на два. Кирпичные коттеджи, фигуристые виллы, двухэтажные бревенчатые пансионы, рестораны, клубы, спортзалы, гаражи — всё затоптал могучий лес. Здесь его не рубили — неудобно, и он вымахал в полный рост. Во дворах высились шатровые ёлки и раскидистые рябины, над домами взлетали стволы сосен. Кусты росли на балконах и верандах, крыши зеленели мхом.

— Эх, такой бы теремок, да мужичка работящего, да детишек выводок… — мечтательно вздохнула Талка, глядя на посёлок поверх броневого борта.

— Начни покуда с мужичка, Наталья Батьковна, — игриво посоветовал ей Матушкин, он стоял рядом. — А там авось и само добавится.

— Хоба! — изумился Костик. — Секите, подвесная трасса!..

Вдали в просвете меж деревьев мелькнул травяной и каменистый склон горы, а на нём — линия бетонных столбов канатной дороги.

— Богато жили, да, шеф? — Фудин посмотрел на Егора Лексеича.

— Вот америкосы на нас и напали.

— Что же за люди там? — огорчилась Алёна. — Кому это всё мешало?

— Лет двадцать назад комбинат восстановил часть этого посёлка и устроил санаторий для работников, — рассказал Егор Лексеич. — По пятьсот человек на сезон приезжало. Но дело не выгорело. Всё закрыли.

— Почему? — спросил Фудин.

— Деньги кончились. Китайцы платят гроши — комбинат-то и так ихний, а Европа отказалась от бризола и дизелей и перешла на фитронику.

— Пидоры мокрожопые, — оценил европейцев Матушкин.

— Ничего, ребята, мы ещё повоюем, — бодро заверил бригаду Типалов. — Затем и едем на Ямантау. Отобьём страну, если халявничать не будете.

Холодовский вдруг ударил по тормозам, и всех качнуло вперёд.

— Чумоход! — негромко предупредил Холодовский.

Улица поворачивала, и за поворотом дальше на дороге показался харвер. По очереди переставляя голенастые ножищи, он медленно брёл куда-то, будто в полусне. Трёхсекционное тело комбайна нелепо изгибалось; ножищи иногда замирали в воздухе, не завершая шаг, и машина ждала саму себя. Стёкла в кабине были разбиты. Длиннющая суставчатая рука с механическим кулаком чокерного захвата бессмысленно двигалась по воздуху, шарила в пустоте — то поднималась, то опускалась, то закидывалась назад. Гудел двигатель.

— Он что, сломался? — шёпотом спросила Талка. — Больной он какой-то…

— Нужно понаблюдать, — тоже шёпотом предложил Фудин. — Да, шеф?

— Говорите нормально, — сказал Егор Лексеич. — У чумоходов ушей нет, они глухие, хоть бомбу рядом взорви.

Костик воспринял эти слова как подсказку, сразу полез в корму мотолыги, выдвинул зелёный ящик и вытащил длинную трубу ручного гранатомёта.

— Стреляла с базуки? — спросил он у Маринки.

— На хер надо мне.

— Пойдём гулять вечером, научу! — пообещал Костик.

— Без меня подрочишь.

Костик заржал и с гранатомётом полез обратно.

Харвер по-прежнему топтался на дороге.

— Дядь Егор, дай грохну его? — сунулся к бригадиру Костик.

— Уймись! — с досадой бросил Егор Лексеич.

Калдей взял Костика за ремень сзади на джинсах и усадил рядом с собой на скамейку. Алёна с подозрением посмотрела на Калдея: не обидел ли сына?

— Лексеич, слева! — быстро крикнул Холодовский.

С левой стороны улицы вдруг всей плоскостью с шумом рухнул ветхий дощатый забор, за ним клубились спутанные кусты дикой малины, а из кустов полезло какое-то автоматическое чудище: два сочленённых друг за другом корпуса и манипулятор с широкой дисковой пилой. Размером этот агрегат был куда меньше, чем харвестер или форвардер, — как лошадь, если бы у неё было два туловища и шесть мощных ног.

— Рипер!.. — опознал машину Типалов. — Вот блядская тварь!..

Рипер и действовал как машина, а не как животное. Он не примерялся, не принюхивался, а без колебаний устремился к цели — к мотолыге. Он задрал и с лязгом поставил на капот вездехода левую переднюю ногу, выгнувшись вверх, и ударил дисковой пилой в бронированный борт. Пила, вращаясь, дико завизжала зубцами по металлу, снопом посыпались искры. В десантном отсеке мотолыги люди шарахнулись в разные стороны — прочь от левого борта.

Вряд ли рипер смог бы уничтожить мотолыгу, лишь повредил бы, однако для людей он представлял смертельную опасность. Никто из бригады не успел ничего сообразить, а на капоте транспортёра уже очутился Холодовский с автоматом в руках. Высокий и стройный, в узеньких очках, он выглядел как-то презрительно и беспощадно. Растопырив локти, он поднял автомат и всадил во врага короткую, хорошо рассчитанную очередь. А затем вторую такую же.

Рипер повалился набок на землю. Добивая, Холодовский пригвоздил его третьей очередью. Пули с гулким рокотом дырявили гладкий ситаллический корпус агрегата. Агонизируя, рипер лягал в воздухе ногой.

Талка из отсека смотрела на Холодовского с восхищением — открыв рот.

Вдали на дороге всё так же топтался свихнувшийся харвер.

Матушкин, Фудин, Калдей и Костик поднялись, осторожно выглядывая через борт. Рипер лежал без движения, из него в красную пыль вытекал бризол.

— Хуй пополам и пизда вдребезги! — фальшиво хохотнул Матушкин.

Холодовский спрыгнул с капота мотолыги, подошёл к мёртвому агрегату и для пробы пнул его по ноге. А на капот, кряхтя, вылез Егор Лексеич.

— Риперы — самые подлючие твари, — сказал он бригаде. — По размеру небольшие, но шустрые, как понос. Подойдите поближе, зацените.

Егор Лексеич неловко слез на дорогу и встал рядом с Холодовским.

— На лесоповалах риперы убирают всякую мелочь перед харвестерами, — добавил он и плюнул на мёртвую машину. — Косят кусты, подрост, всё такое…

Костик, Матушкин, Талка, Фудин и Маринка тоже друг за другом выбрались из мотолыги и обступили разбитый комбайн.

— Шильдер у него отодрать надо, — заметил Костик. — Фомка есть?

И тут в мотолыге вдруг бабахнуло, и сразу вдали на дороге грянул взрыв.

Талка взвизгнула и присела от испуга.

У харвера — хотя и свихнувшегося, но безвредного — лопнул борт среднего корпуса, блеснуло пламя, из дыры попёр чёрный дым. Харвер переступил ещё пару раз, потом ножищи его подогнулись, и он как бы по частям рухнул тремя своими корпусами, перегородив всю улицу. Сверху гигантской плетью упала ещё и длинная рука, стальной кулак чокера сжался и разжался.

— Бля-я-ядь!.. — взревел Егор Лексеич и кинулся к мотолыге: — Кто стрелял?

В отсеке транспортёра возвышался Калдей с гранатомётом Костика.

— Ну я, — буркнул он. — Хули там это уёбище торчит?

— Ты дебил, да?! — Егор Лексеич жёг Калдея взглядом. — Руки чешутся?

— А хули он там торчит? — упрямо повторил Калдей.

Для него никаких непоняток не существовало. Пушка — вот, рядом, враг — вон он, на дороге, и шмалять уже начали.

— А что не так-то, Егора?.. — робко спросила Алёна.

— Харвер дорогу перегородил, — за бригадира тотчас ответил Фудин. — А другие улицы все деревьями заросшие.

— Помолчи! — оборвал его Егор Лексеич. — Умных до усрачки развелось!..

Побагровев от злости, он смотрел на горящий комбайн.

— Саня, пойдём глянем, как нам эту херовину оттаскивать…

Сопя, Егор Лексеич пошагал к подбитой машине. Холодовский молча направился за ним. Бригада потихоньку потянулась за командирами.

На ходу Матушкин расправил плечи и выпятил брюхо, изображая Калдея, скорчил надменно-тупую рожу и низким голосом Калдея негромко пробасил:

— Я, блядь, воин, из пизды на лыжах!

Талка прыснула со смеху. Она, конечно, заметила, что Матушкин к ней