Принесите мне дракона - Денис Субботин

Наката не стал ждать повторения.

Прыгнув с тропы в разные стороны, трапперы на время оттянули окончательный себе приговор. И, поскольку иного выхода для них не видно было, по кустам, укрываясь от стрелков, бросились вперёд. Разделиться, таким образом, пришлось и их преследователям…

Наката буйствовал где-то слева – из зарослей доносились яростные вопли, свист и клёкот орков. Яну пришлось тяжелее – он был крупнее ниппонца, носил более тяжёлый доспех, да и меч его требовал большего пространства. Впрочем, первые два врага, налетевшие на него дуром, затруднений Яна прочувствовать просто не успели. Мимолетная сшибка, лязг металла о металл, предсмертные хрип одного и яростный вопль другого – и вот уже траппер без единой царапины прорывается дальше, а оба орка мёртвыми тушами остывают на земле.

Дальше пришлось сложнее. Орков прибавилось, и Яну пришлось крутиться как ужу на сковородке. В какой-то момент меч всё-таки подвел. Не обломился, не пустил к руке вражеский клинок – просто застрял в ветке. Не рассчитал его владелец удара в боевом запале. Меч хрустко и глубоко вонзился в дерево, и траппер потратил несколько бесценных мгновений на то, чтобы его выдернуть. Тут-то орки вчетвером навалились на него – в образовавшейся куче-мале было уже не до боевых умений – задавили массой…

- Наката! – прохрипел Ян, но вряд ли ниппонец его услышал. А потом в голове взорвалась бомба – и Ян уже ничего не помнил…

Сам Наката продержался немногим дольше. Юркий, быстрый, он, в конце концов, всё же был прижат к дереву, где и отбивался пару минут яростно и обреченно, стремясь уже не выжить, а просто подороже продать свою жизнь…

Когда подкравшийся сверху по ветвям близко стоящих деревьев орк кошкой прыгнул ему на плечи, Наката – будь у него хотя бы миг свободный – удивился бы. Но времени удивляться как раз и не было. Орка-прыгуна он успел убить, вспоров ему брюхо до горла, но остальные поступили с ним так же, как чуть ранее – с Яном. Навалились, телами сковав ему руки. Повязали. Оглушили…

Глава 5

«Старшие и младшие»

1.

Наката пришёл в себя резко, рывком. Тело было ватным, голова гудела – но и только. Во всем остальном он был цел, сравнительно здоров и все еще достаточно силен и ловок. К тому же, против всех ожиданий, не был связан и сохранил возможность не только мыслить, но и действовать.

Первым делом траппер попытался понять, где он и чего ждать дальше. Через пять минут блужданий в кромешном мраке он понял, что находится в глубокой земляной яме, дно и стены которой были покрыты осклизлым налетом, противным даже на ощупь. Яма эта была не очень велика размерами и, судя по тому, что в процессе своих исследований он ни на кого так и не наткнулся, была предназначена для содержания только одного пленника. И сейчас этим пленником был он – Наката.

Какое-то время у него ушло на борьбу с нарастающей паникой, которую он задавил безжалостно, хоть и не без труда. Спокойный и невозмутимый на людях, он старался быть таким и в душе. Не всегда получалось, правда. В этот раз – получилось.

Забавно, но безмозглые животные, которыми привыкли считать орков, оказались вовсе не столь уж и безмозглыми. Мало того, что Наката оказался в яме в одном исподнем, так у него еще отобрали всё, что могло послужить оружием. Для животных – это как-то чересчур…

За годы своей жизни ниппонец где только не побывал, чего только не перевидал и с кем только не общался. Случалось ему вести беседы с учеными эльфами, и гномами, и феями, и гоблинами – да бог весть с кем еще. И все они – исконные обитатели Тарона – едва ли не с пеной у рта доказывали неразумность и бездушность орков. Справедливые же замечания о наличии у последних поселений, оружия, предметов быта и прочих «признаков цивилизации» с негодованием отметались, как доводы вовсе несущественные и к делу не относящиеся. Мол, есть у этого вида животных так называемый «инстинкт копирования» - их разумности и, тем более, наличие души вовсе не доказывающий.

Впрочем, слишком долго рассуждать о высоких материях Наката не собирался. Есть там у орков душа или нет – ему, собственно, было глубоко безразлично. Скорее стоило позаботиться о том, чтобы собственная как можно дольше не разлучалась с телом. Да и Янова заодно.

Примерно час он потратил на поиски любого твердого предмета, с помощью которого мог бы выбраться наверх, – чуть ли не каждый квадратный дюйм ощупал. Тщетно – его тюремщики недаром ели свой хлеб и дело свое знали туго. Ни единой щепочки или железного обломка не нашлось. Оставалась надежда на собственные руки и не слишком твердую почву, в которой была вырыта яма.

Еще примерно через четверть часа первая ступенька была закончена, и немного выдохшийся Наката сразу же принялся за вторую. На третью потребовались не только силы, но и хваленое ниппонское упрямство и умение терпеть боль. Перед тем как приняться за четвертую, которую он наметил на высоте своего роста, потребовалось взять перерыв – боль в костяшках и фалангах пальцев стала настолько нестерпимой, что он вполне резонно опасался потерять сознание. Да и слишком уж не по себе было от ощущения собственной беспомощности, бессилия и опасения бессмысленности борьбы.

Так и сидел он – подавленный и почти павший духом, когда где-то высоко наверху раздался скрежет и треск, после которого сквозь небольшое отверстие в потолке в чернильную, зловонную тьму подземелья хлынул свет таронских сумерек. Наката едва не ослеп – расширившиеся в темноте зрачки не успели вовремя среагировать – заморгал заслезившимися глазами, не веря в счастливый исход, но в глубине души страстно жаждая чуда.

Увы, чуда не случилось. Да и глупо было надеяться. Вместо спасительного образа Яна или кого-то из своих в отверстии показалась орочья морда – вшивая-препаршивая-ненавистная морда, в которую запустить бы чем-нибудь поувесистее, да нечем. Морда проскрежетала что-то на своем орочьем – дикой смеси птичьего клёкота-кудахтанья и лязганья ржавой железной двери. Не знавший орочьего, Наката не понял ни слова из сказанного – да и не вслушивался особо.

- Отвали, - вяло отозвался он, после чего процитировал знаменитую на весь Тарон танку – ниппонский стих, в пяти строках красочно описывающий, куда и каким именно образом должен был отправиться его слушатель.

Морда наверху что-то хрюкнула – показалось слегка удивленному Накате или нет – одобрительное, после чего в зловонную жижу, заменявшую яме пол, шлепнулся небольшой, продолговатый сверток. Снова скрежетнуло негромко – отверстие закрылось. И вновь наступила тьма.

Пока яма была освещена, Наката успел достаточно подробно рассмотреть своё узилище и теперь легко ориентировался в нем. Теперь ему хватило пары шагов, чтобы оказаться на том месте, где упала нежданная посылка. Подошел, поднял, развернул, пощупал руками, принюхался. Вот теперь он удивился по-настоящему – ибо в свертке оказалась пресная лепешка, достаточно пропечённая и почти не подгорелая.

Раньше он не предполагал, что орки пекут хлеб – да и от других такого не слышал. Быть может, дело было в том, что даже когда трапперские прайды захватывали и грабили орочьи поселения, у них просто элементарно не было ни времени, ни желания тщательно обыскивать жалкие лачуги, да еще и разбираться в примитивном орочьем быте. Равно и не было необходимости интересоваться орочьей едой. За редким исключением орки сами по себе являлись добычей – ценной и желанной, что уж там говорить о каких-то естествоиспытательных наклонностях не склонных к морализаторству и излишней сентиментальности трапперов.

Лепешка оказалось чёрствой, но не плесневелой. Но будь она даже плесневелой или с гнильцой, Наката, как настоящий траппер, то есть человек, который не знает слова «брезгливость», вполне удовлетворился бы и такой. Что уж говорить о нормальной еде? Ему показалось, что вкуснее хлеба он не ел никогда в жизни.

Все же Накате хватило выдержки не глотать поспешно каждый кусок, а тщательно его пережевывать – любая еда служит, прежде всего, для поддержания сил, так стоит ли ее переводить столь бездарно? И лишь подобрав с ладони последнюю крошку, он сообразил, что следовало бы придержать кое-что про запас – неизвестно, сколько еще его продержат в этой яме и когда покормят в следующий раз. И настанет ли этот «следующий раз» вообще…

Небольшая передышка и последующее происшествие вывели его из состояния тупого оцепенения, придали сил и уверенности. Не стоило терять времени. Наката повернулся к своей четвертой ступеньке и принялся за работу – с упорством и постоянством, достойным своих предков, далеких и не очень…

Вся работа заняла примерно часа четыре – может даже и больше, где там было считать. Наката изгваздался в грязи, дважды срывался с высоты двух своих ростов – второй раз приземлился неудачно, в колене что-то хрустнуло, и сгибалось оно теперь через боль. Однако ниппонец не зря слыл человеком упорным. Он продолжал работу до тех пор, пока с последней вырубленной ступеньки не дотянулся рукой – её ошмётками – до крышки, накрывавшей яму, его узилище. Вот тут, чуть не впав в отчаяние, Наката понял – до люка ему не дотянуться. И всю крышку, упираясь ногой в столь слабую опору, как выдолбленная в земле ступенька в полторы пяди глубиной, ему ни за что не поднять…