Гений, или История любви - Татьяна Веденская

— Ты куда? — крикнула Ингрид, когда Готье развернулся и пошел от нее.

Ингрид метнулась за ним.

— Нет, — крикнул он. — Не смей за мной ходить, а то я навсегда с тобой порву!

— Что? — ахнула она.

Однако Готье больше не сказал ни слова. Через несколько минут его длинная фигура исчезла в темноте.

Ингрид попросила Володю поговорить с Элизой.

— Я попробую, — сказал он, а потом взял все на себя: подобрал гитару Готье, поймал две машины, доплатил водителю одной, чтобы тот довел спящего пьяным сном Сашку до двери и передал с рук на руки родителям. Он поехал с Ингрид домой, потому что она вцепилась в его руку и просила не оставлять ее теперь одну. В машине она плакала и говорила, что действительно давно надо было гнать этого козла и что она будет делать, если Готье не приедет совсем.

— Он приедет, не волнуйся, — успокаивал ее Володя. Но Готье не было четыре дня, и четыре дня Володя был вынужден сидеть с Ингрид. Он не давал ей курить каждую минуту, вынимал у нее из рук кофе, укладывал спать. Он никогда не видел, чтобы человек так мучился, так ждал. Он сам никогда никого так не ждал, как собака, которую оставил на улице жестокий хозяин. Четыре дня Ингрид думала, что группы «Сайонара» больше не существует, думала о том, что не совсем понимает, как дальше жить. Потом Готье вернулся. На нем была другая одежда, волосы были повязаны какой-то новой бечевкой. Вид у него был свежий и отдохнувший.

— Ты? — спросила Ингрид, все еще ощущая последствия своего персонального кошмара, последствия пыток. Она не встала и не подошла к нему, она так устала от мыслей и чувств, что почти сожалела, что он вернулся.

— Ты позвонила Элизе? — коротко спросил Готье.

Ингрид дернулась и в панике посмотрела на Володю.

— Я позвоню, — вмешался он. — Прямо сейчас.

Так Элиза появилась в квартире на «Соколе» снова. Она вошла и осмотрелась. Первой ее встретила Ингрид, и выглядела она очень усталой.

Вопросов музыкального характера у Сони не возникло. То, чего от нее ждал Готье, она делала с легкостью, это был вопрос техники. Случилась некоторая заминка с синтезатором — все-таки на таком инструменте Соня раньше не работала. Играть, быстро ориентируясь в переключении эффектов и программ, встроенных в профессиональный инструмент, было непросто, но она быстро обучалась. Она не тратила время на разговоры, чаепития и перекуры, она читала инструкцию и слушала объяснения и пояснения Готье. Таким образом, уже через пару репетиций она сумела договориться с инструментом, а большего от нее и не требовалось.

— Вступаешь после второго аккорда сразу за куплетом. Поняла? — Готье даже не дожидался, пока она кивнет в ответ. У него был творческий период, он писал что-то у себя в блокноте, доставая его то прямо посреди песни, бросая при этом петь или играть, или уходил с кухни прямо посреди обеда или ужина, чтобы наигрывать по кругу одну и ту же мелодию, один и тот же фрагмент только ему ведомой песни. Соня была рада, что участвовать в творческом процессе ее не просили. Если бы она хотела что-то сказать, то сказала бы, что совершенно не понимает, как в голове Готье рождается песня. Кажется, этого не понимала и Ингрид.

— Вот почему ты решила заниматься музыкой? Не скажешь, да? — горько хмыкнула Ингрид, а Соня только застенчиво улыбалась. — Нет, я не понимаю этого.

— Ингрид, отстань от Элизы, — вступился Леший, который поначалу тоже с некоторым сомнением отнесся к новой клавишнице, что вполне объяснимо, ведь он был по самую шейку накачан мнением Ингрид, а уж оно не было объективным. Только потом, через пару недель, Леший с удивлением отметил, что Соня играет скорее хорошо, чем плохо, и уж точно лучше, чем это делал Сашка, а проблем от нее вообще никаких.

— Да я и не пристаю! — возразила она. — Очень надо. Мне просто интересно. Может, ты, Володя, знаешь? Раз уж ты нам ее преподнес. Может, ты нам хоть что-то о ней расскажешь?

— Ингрид?

— Нет, ну правда. Может, она мечтала о большом будущем классической пианистки? Может, мы ей тут мечту разрушаем. Все-таки она у нас здесь только на вторых ролях. Или даже на третьих!

— Ты так ставишь вопрос? — вдруг раздался голос из-за двери. Потом в кухню зашел Готье, озадаченно посмотрел на Ингрид, потом на Соню и спросил громко: — Элиза, скажи, мы не разрушаем твою мечту?

— Нет, — замотала головой Соня и отвела взгляд. Дело в том, что мечты-то у нее вообще никакой такой не было. А музыка… Соня очень комфортно почувствовала себя, глядя на все происходящее из-за клавиш. Делать то, что говорят, играть так и то, что хочет Готье, — это было так привычно, что казалось почти по-домашнему уютным. И тут было интересно. Тут бушевали страсти.

Соне совершенно не хотелось существовать в этом мире на первых ролях. Не в этом счастье — быть на первых ролях, и по той же самой Ингрид Соня это видела прекрасно. Стоя у руля этого ненормального корабля, Ингрид имела, как говорится, всю полноту власти, но на Готье эта власть не распространялась. Ингрид была в этой студии самым несчастным человеком из всех. «Самым несчастным и полным самых больших страхов из всех нас», — так написала Соня в своем дневнике.

— Значит, ты вполне довольна тем, что ты работаешь с нами? — продолжил допрос Готье.

— Да, — кивнула Соня. Это было правдой.

— А ты поедешь с нами, Элиза? Мы собираемся в Пермь, на фестиваль. Двадцатого июня мы будем его закрывать. Поедешь?

Соня помедлила. Проблема открылась ей со всей очевидностью. Путевка в лагерь на море, солнце, воздух, вода и прочие оздоровительные радости должны были начаться пятнадцатого. И как объяснить родителям и бабушке, что ехать туда она не хочет, а хочет в Пермь на фестиваль.

— Элиза? Ты только кивни, и все. — Готье присел на корточки и посмотрел Соне в глаза. — Ну, поедешь с нами? Со мной поедешь?

— Готье, не дави на нее, — вскочила Ингрид.

Соня увидела совершенно невероятную злость в ее глазах, почти ненависть, с которой никто и никогда еще не смотрел на Соню. Она вдруг поняла со всей возможной ясностью — Ингрид ревнует, и чувство это мучительное, и оно сжигает ее без всякой причины. Причины и правда не было, Соня была достаточно равнодушна как к самому Готье, так и к его музыке. Но это ничего не значило.

Соня отвела свой взгляд от горящих ненавистью и страхом глаз Ингрид и посмотрела в окно, за которым зеленел бульвар. Издалека в открытое окно долетал шум трассы. Соня усмехнулась про себя. Ее ведь совсем не интересовал Готье, во всяком случае, в том смысле, в каком так боится его потерять Ингрид. Ни одной мысли такого плана не возникло в голове у Сони. Если уж быть вообще до конца честной, ей почему-то более самого Готье была интересна Ингрид. Такая красивая, такая сумасшедшая и нервная, совершенно утонувшая в любви.