Жертва негодяя - Луиза Аллен

Но ничего не происходило. Смутившись, Перси открыла глаза: он весело смотрел на нее темно-янтарными глазами, и в глубинах этого янтаря отражалась она — как муха в ловушке. Элис пощекотал кончик ее носа хвостиком косы и отступил на шаг. Она покачнулась и ухватилась за край стола, чтобы не упасть.

— Как всегда, из кожи вон вылезу, только чтобы вы не попали в беду, любезная Перси.

Он медленно пошел к трапу, спускающемуся на нижнюю палубу, к пассажирскому салону, и приостановился на верхней ступеньке.

— Сюда уже идут стюарды, Перси. Вы ожидаете большего?

Глава 6

«Ожидаю большего? Поцелуя? Извинений? Сил, чтобы подойти и залепить пощечину этому ироничному и самоуверенному красавцу?»

Никак нельзя позволить ему заметить ее растерянность — она едва устояла на ногах рядом с ним.

Сердясь на себя и на Элиса, Перси сощурилась, чтобы не пролить злые слезы.

— Ожидаю большего? А может, вы ожидаете большего? Желаете вознаграждения за ваш галантный подвиг? Что же, благодарю вас, сэр. Благо дверь в рубку рядом. Возможно, увидимся за завтраком.

На его лице промелькнуло то ли восхищение, то ли сожаление, а Перси благополучно проскользнула в дверь и — побежала, зажимая рот, чтобы не зарыдать в голос.

— Перси! — Испуганный крик Эйврил остановил ее на пороге. — Что за странный наряд на вас?

Перси откинула брезентовый полог своей каюты и втащила подругу внутрь.

— Шш! — Стены здесь были, по сути, обычнейшими занавесками, создававшими лишь иллюзию уединения. Перси жестом пригласила Эйврил присесть рядом на кровать. — Я взбиралась по снастям, — шепнула она.

— Не может быть! Как мужчина? — зашептала Эйврил.

— Разумеется, как женщина. Но не в платье же лазать.

— Думаю, нет. Я хотела прогуляться с вами до завтрака. Подумала, мы сможем славно побегать и поразмять ноги, пока другие леди не вышли.

— …Да, не слишком интересно останавливаться и ахать над развязавшейся ленточкой на шляпке или взмахивать ресницами перед каждым мужчиной. — Перси сняла курту, и Эйврил скромно отвернулась, когда она стаскивала брюки. — Передайте мне сорочку, пожалуйста. Благодарю.

Ее тело трепетало.

«Верно, от неудовлетворенного желания и расстроенных чувств», — подумала она.

— Вы и вправду взобрались наверх? Что, если вас кто-то заметил? — Эйврил, ужаснувшись, прижала руки к груди.

— Кто-то! — Перси развернула пару чулок и начала надевать их. Ей просто необходимо выговориться, а Эйврил — единственная, кому можно довериться. — Элис Линдон. Он поднялся вслед за мной и заставил спуститься.

— Какой ужас! — Эйврил встала, чтобы помочь Перси зашнуровать корсет.

— Откровенно говоря, я была рада его видеть, — призналась Перси с разумной осторожностью — Эйврил и так уже была поражена до глубины души. — Вернее, я была рада, что он полез вслед за мной. Он приказал мне спускаться, и мне захотелось залезть повыше. Но как же я пожалела потом! Спускаться, оказывается, еще труднее; у меня задрожали колени, а когда посмотрела вниз — все закружилось перед глазами.

— Что он сказал, когда вы снова оказались на палубе? Сердился? Я бы бросилась в море от унижения, но у вас больше мужества.

Эйврил примолкла, а у Перси просто не было слов, чтобы описать дальнейшее, и она, отвернувшись, расправляла нижние юбки.

— Это был весьма романтичный порыв со стороны лорда Линдона, как вы думаете?

Да, так и было, но она скорее умерла бы, чем признала это, тем более что дальнейшее романтикой никак не назовешь.

— Он прочел мне лекцию, — послышался приглушенный голос Перси — она надевала через голову утренний наряд из узорчатого муслина. — Словно младшей сестре, — добавила она, прикалывая незатейливую кружевную косынку на скромный вырез лифа. — Мой вечный спаситель.

А это ложь! Тот едва не состоявшийся поцелуй и затвердевшая возбужденная плоть Элиса — она почувствовала, когда он прижимался к ней, — недвусмысленно выдавали его чувства, отнюдь не братские. Одно воспоминание об этом изумительном ощущении поднимало в ней волну желания. Как он поступил бы, если б она склонила голову и поцеловала его открытую шею, провела языком по соленой коже вниз, где из-за ворота выглядывал завиток темных волос?

Она вспомнила вкус и запах его кожи. Но на его груди не было столько поросли восемь лет назад. «Теперь он мужчина», — напомнила она себе. Что, если бы она протянула руку и распутно прижала руку к тому месту, где его желание было столь очевидно?

— Жаль, — удивила ее Эйврил еле слышным замечанием, помогая завязывать широкий кушак на платье. — Может статься, он передумает. Впереди долгое путешествие.

— Не передумает, — сказала Перси. — Он знает о моем побеге. Черт, наверное, ресница попала в глаз — заслезился. Ах, благодарю вас. — Она промокнула глаза носовым платочком Эйврил. — Вот и прошло.

«Не собираюсь распускать нюни из-за него — отныне и впредь».

— Но вы — леди Перси Брук, — возразила Эйврил. — Дочь графа.

— А Элис — без пяти минут маркиз или уже маркиз. Он может придирчиво выбирать себе жену в самых высоких кругах, и ему вовсе не надо тратить время на особ с подмоченной репутацией. Если бы у нас была страстная любовь, он, думаю, пренебрег бы этими обстоятельствами. Но между нами, разумеется, ничего такого нет. — «Одна только похоть», — подумала она. — Не могу сказать, что желаю его, — солгала она. — «Мы оба не желаем вступать в брак».

— Не понимаю вас, — заметила Эйврил с обезоруживающей честностью. — Полагаю, любая незамужняя женщина обратила бы на него внимание. Он может влюбиться в вас, — настаивала она с несвойственной ей бестактностью. Или, возможно, Перси преуспела в своих стараниях скрыть истину.

— Влюбиться? — рассмеялась Перси.

Эйврил, если даже и заметила некую натянутость ее веселья, и бровью не повела.

— У него было столько возможностей, когда мы были моложе.

Она расчесала волосы и скрутила их на затылке в незатейливый узел.

Нельзя сказать, что она считала свою детскую привязанность к нему чем-то очень серьезным. Вплоть до того вечера, когда он предстал перед ней таким несчастным, что она невольно потянулась к нему, желая утешить, — и этот порыв внезапно превратился в нечто большее. Но теперь она поняла, что он вряд ли тогда сознавал, с кем был; и как бы нежно он там ни бормотал, осторожно раздевая ее, он нисколько не заботился о ее чувствах. Иначе никогда не оттолкнул бы ее затем так безжалостно.

Какое благо, что он не помнит об этом: увидел лишь невинную любовь, сиявшую в ее глазах и безграничное доверие к его рукам!