Царство Небесное - Константин Калбазов

– Плохая идея, – возразил Жан. – Ваше оружие слишком громкое: услышит основной отряд – и тогда засада не выйдет.

– Насколько они впереди от остальных?

– Шагов триста.

– Тогда не услышат. Эта красавица стреляет практически без шума. Ты успеешь унести труп с тропы и замести следы. Нам нужно, чтобы орки были напротив нас, а дозор придется валить, не доходя до валуна, иначе боковой нас засечет.

– Если крови будет немного, то да.

– Хорошо. Итак, первым стреляет Эндрю как наименее опытный, сразу за ним ты и я. Дальше, когда орки появятся на тропе, – не дергайтесь, ждите. Когда услышите гром, не пугайтесь, это мое оружие. Не высовывайтесь, пока не прогремит второй раз, а после этого сразу стреляйте во всех, кого увидите. Все поняли?

Оба только утвердительно кивнули, и Жан, оказав помощь в маскировке своим товарищам, тенью скользнул на противоположную сторону тропы, оставленной людьми. Андрей сколько ни старался, так и не смог рассмотреть следов охотника: у Жана и вправду была на удивление легкая нога, ну и умение передвигаться в лесу, разумеется.

Андрею все же удалось справиться с собой до появления дозора, но в крови бурлило такое количество адреналина, что он откровенно переживал за точность своей стрельбы. Однако, сделав над собой усилие, он все же сумел несколько успокоиться. Как ни странно, страха не было и в помине: ожидание схватки, переживания за свои стрелковые качества, но только не страх. Этому факту он несколько удивился, но затем все очень просто объяснил самому себе. Ответственность за других – вот что помогло ему преодолеть страх перед безжалостным врагом.

В его недолгой карьере офицера пограничных войск был один эпизод, о котором он не любил вспоминать, но тем не менее тот сам собой всплывал в его памяти с завидной регулярностью и в самые неподходящие моменты.

Это была командировка в горы, на границу с Чечней во время первой и, надо заметить, позорной кампании. Он с одним взводом был в то время на горной заставе, где разворачивал склады для проведения операции по выставлению еще двух высокогорных застав. Ничего нештатного не ожидалось, к нему на развернутый склад ГСМ направлялся наливник с дизельным топливом. Все бы ничего, однако на перевале у наливника отказали тормоза, и он непременно сверзился бы в ущелье, но водитель, не растерявшись, решил врезаться в скалу. Наливник не успел набрать большую скорость, а потому отделался незначительными повреждениями. Но случилось это перед заходом солнца, а потому привести технику в порядок до утра не было никакой возможности. Было принято решение о выставлении караула для охраны техники, не дотянувшей до гарнизона каких-то пяти километров, но в горах расстояния имеют несколько иную величину и смысл. Когда охрана из десятка человек была уже готова выдвинуться на место, на позициях одной из застав мотоманевренной группы, расположенной дальше по ущелью километрах в трех, началась интенсивная стрельба. Гарнизон был поднят по тревоге, но вопроса об охране наливника никто не снял, просто было принято решение о том, что караул возглавит он, а также был выдан дополнительный боекомплект. Все это происходило на фоне непрекращающейся канонады со стороны обстреливаемой заставы.

В общем, прибыли они на место без происшествий – шестеро контрактников, четверо срочников, выделенные из мотоманевренной группы, и он. На месте находились водитель и старший машины, прапорщик, которые уже успели изрядно набраться, снимая стресс. Надо заметить, что оказии там были весьма редки, а потому офицеры всегда заказывали только один товар – водку, и причем так много, сколько только было возможно поместить в транспорте. Учитывая, что ехать приходилось через Владикавказ, продукции можно было купить изрядное количество и по смешным ценам: в республике Северная Осетия чуть не в каждом дворе были свои мини-цеха по розливу «левой» водки. В общем, недостатка в спиртном не наблюдалось.

Контрактники изрядно струхнули не такой уж и далекой стрельбы, тем более что с высоты, где они находились, были прекрасно видны всполохи выстрелов на позициях заставы и резкие росчерки трассеров, несущихся в обе стороны, а также слышны глухие разрывы гранат из подствольников и рваные очереди из зушек. А звуки в ночных горах в ясную погоду разносятся очень далеко и весьма отчетливо.

Одним словом, контрактники, разжившись водочкой, нажрались, как говорится, в зюзю, стремясь только к одному – заглушить охвативший их животный страх. Андрей и сам бы был рад нажраться, потому как страшно ему было ничуть не меньше. Остановило его лишь то, что при обходе постов он вдруг обнаружил, что четверо срочников, оставив свои посты, сбились в одну кучу и абсолютно трезвыми глазами, полными страха и растерянности, взирают на него. Ребята к тому моменту уже имели боевой опыт, во всяком случае, их можно было назвать обстрелянными, в отличие от него и его контрактников, но на него они глядели как на отца-командира. Объяснение было очень простым: в мотоманевренной группе все офицеры имели боевой опыт, и вчерашние пацаны всегда могли найти у тех поддержку, даже если она выражалась в матах и тумаках, – это не давало впасть в ступор и попросту погибнуть. Вот и сейчас они смотрели на него с надеждой. Им было до лампочки, что Андрей не имеет боевого опыта: он был офицером, и они ждали от него четких и вразумительных распоряжений.

Андрей сам не знал, как ему удалось казаться совершенно спокойным и не трястись, как лист на ветру, а также придать уверенности бойцам, но это у него получилось. Возможно, сработало его повышенное чувство ответственности за этих пацанов и тех горе-вояк, неспособных сейчас сказать «мама», а возможно, страх показать подчиненным, насколько он сам напуган. И каждый раз, когда он вспоминал этот эпизод, его охватывала такая злость, до скрежета зубов, на самого себя, что он непроизвольно начинал материться, причем иногда это происходило в компаниях и совершенно не к месту.

Дозор появился примерно через пятнадцать минут после того, как они заняли свои позиции. Правда, из дозора он видел только одного, двигающегося по тропе. Но, судя по тому, как напрягся Эндрю, он тоже увидел своего противника. Андрей тут же изготовился к выстрелу, наведя перекрестье оптики в грудь своего орка. По всей видимости, лесной воин заметил блик от оптики и, резко остановившись, стал всматриваться в валун и кусты, изготовив лук с наложенной на тетиву стрелой так, чтобы сразу пустить стрелу.

В этот момент резко тренькнула тетива, и Андрей, не теряя времени, нажал на спуск. Карабин уже привычно толкнул в плечо, панорама дернулась, затем вновь вернулась на линию прицеливания.