Под флаг адмирала Макарова (СИ) - Романов Герман Иванович

— Ваше превосходительство, командир просит подняться на мостик, с зюйда многочисленные дымы, — негромкий голос вахтенного офицера донесся словно через вату — не заметил как задремал. Андрей Андреевич машинально потер ладонями лицо, и заспешил за мичманом. И вскоре оказался на открытом всем ветрам мостике, где ему в ладони сунули бинокль. И от увиденной картины многочисленных дымов, что подходили с юга сразу с двух направлений, сердце чуть ли не замерло в груди, а потом бешено заколотилось. Все согласно закону подлости — если думаешь об опасности, она неизбежно нагрянет, хотя в редких случаях может и повезти. Но везение и удача штуки нематериальные, и законам не поддаются.

— Объявить по эскадре — боевая тревога!

А что еще делать в такой ситуации прикажите, тут, судя по побледневшим лицам офицеров и матросов, ясно одно — придется многим тонуть в холодной воде Желтого моря. Прибежал белый полярный лис, можно заранее проводить по всем панихиду. И сомнений нет — густые дымы с двух направлений — бегство назад в Циндао уже невозможно, как и перекрыт путь в открытое море, чтобы потеряться потом на океанских просторах. Единственный путь открыт пока на север, но через час хода, когда минуют южное побережье Шаньдуня. Правда, можно рвануть к берегу, он почти рядом — тогда удастся спасти экипажи.

Однако это сделать никогда не поздно, всегда успеть можно — лучше определится, кто это в силах тяжких идет, в бинокль видны только густые дымы, и разобрать что-то очень трудно. Будь на его месте настоящий адмирал, он бы что-нибудь и придумал, а что может понимать в тактике врач, случайно занесенный из 21-го века. Пришлось весь поход халтурить, скинуть все на маститых каперангов, а те свое дело хорошо знали, потому не только дошли, но в пути дважды проводили учения на случай встречи с неприятелем и проводили учебные стрельбы.

— Корабли эскадры к бою готовы, ваше превосходительство, — через какое-то время, когда прошли трели боцманских дудок, доложил командир «Осляби» капитан 1-го ранга Михеев — голос ровный и спокойный, хотя лицо побледнело и в глазах тревога. Жаль, что контр-адмирал Молас тяжело заболел, и уже не может вставать с койки, ему бы командовать. Но и так все уже отработано и командиры получили приказы заранее. Крейсера и миноносцы пойдут на прорыв, у них есть хорошие шансы продержаться до темноты, а за ночь до Квантуна дойдет хотя бы половина — и это будет успехом. «Аврора» вряд ли удерет, но «Алмаз», «Смоленск» и «Орел» вполне сумеют оторваться, как и миноносцы. На них во время перехода всячески берегли машины, так что шансы на порыв имеются, и весомые. К тому же на море волнение, и низкобортным японским кораблям придется во время «догонялок» гораздо хуже, чем высокобортным вспомогательным крейсерам, «богине» и яхте, на которой сейчас находился больной Молас. А вот у «Саратова» и «Джигита» никаких шансов — слишком тихоходны.

Боевая линия выглядела немощной и хилой — головным флагманский «Ослябя», за ним «Император Николай I», замыкает построение отряд Добротворского — крейсер «Дмитрий Донской» и канонерские лодки «Грозящий» и «Храбрый». А эти маленькие корабли не стоит недооценивать — они хорошо забронированы, а главный калибр из 203 мм и 229 мм орудий весьма «увесист» — вот только против малых крейсеров, не броненосцев.

— Константин Борисович, если это неприятель, то дадим ему бой, — сказав эти слова, Андрей Андреевич едва сдержал приступ тошноты — страдал от «морской болезни», но сейчас не она была причиной, а накативший страх. Слишком немощен отряд из пяти вымпелов, чтобы дать бой неприятелю, а умирать не хотелось, когда «дом» почти рядом…

Так погибали броненосцы — и этим мог быть «Ослябя»…

Глава 25

— Мы все тут погибнем, — пробормотал князь Ливен, стараясь разобраться с мостика, что происходит — в дыму разгорающегося пожара и разрывов снарядов сделать это было неимоверно трудно. Его «разбойник» за какие-то несколько минут боя превратился в горящую развалину, труба разрушена, а мачта над головой угрожающе накренилась. Обе шестидюймовые пушки разбиты, везде разбросаны тела убитых и раненных русских моряков. Но корабль продолжал сражаться — стреляло единственное уцелевшее 107 мм орудие, да тявкала как бешеная собачонка 37 мм пушка Гочкиса.

— Теперь нам конец…

«Чийода» беспрерывно полыхал длинными языками пламени — скорострельные 120 мм и противоминные 47 мм орудия фактически броненосного, пусть и малого крейсера обрушили на русские корабли град снарядов. Вот только вся штука в том, что не все они нашли себе близкую цель — Ливен отчетливо видел два разрыва на французском крейсера «Паскаль». Но крепко досталось и русским небронированным клиперам, которые для вящего страха врагам были переименованы в крейсера 2-го ранга. Но назвать их можно как угодно, вот только от этого нелегче станет погибающим морякам — ведь силы были не просто неравными, оба русских клипера

Дистанции в пять кабельтовых фактически «пистолетная» для длинноствольных морских пушек — «Разбойник» уже получил не меньше двух десятков попаданий полутора пудовыми снарядами. Но успел выстрелить из своих двух шестидюймовых короткоствольных только в самый первый раз, а потом дал лишь один выстрел главным калибром, и добился единственного попадания — на борту в районе машинного отделения был виден разрыв снаряда, словно вспышка.

— «Двести девятый» мины пусти…

Будто издалека донесся звонкий крик сигнальщика и замер на высокой ноте — разрыв не только оглушил Александра Александровича, но и отбросил его как пушинку в сторону, крепко приложив спиной об настил так, что князю показалось, что дух из него вышибли. Но нет, вроде жив, опамятовался, стал подниматься на ноги, упершись руками во что-то мягкое и липкое. Зрение вернулось, вначале перед глазами была какая-то пелена, а затем словно навели резкость, как на бинокле. Под руками была черная офицерская тужурку с оторванным мичманским погоном, а…

Замутило, накатила тошнота — и князя чуть не вырвало. Мичмана Бершанского не было, то, что от него осталось, можно только назвать ошметками от молодого и красивого человека. Непонятно куда подевалась его голова, мозг хладнокровно отметил лежащую рядом, совершенно целехонькую фуражку, чего быть не могло.

— Ваше высокоблагородие, щас помогу, — кто-то из нижних чинов подхватил его под ноги и поставил на палубу, лицом к «Чийоде» — вражеский крейсер продолжал молотить из всех своих пушек по русским кораблям. И тут у его борта взметнулся в небо белопенный султан воды и раздался оглушительный взрыв. А затем звучно шарахнуло еще раз, не менее громко.

— Ух-ты…

«Разбойник» сильно покачнулся и Ливен снова упал на палубу, крепко ударился и выругался. Матрос снова стал поднимать на ноги командира, ухватившись сильными руками за разорванный китель. И тут к удивлению князя с бака звонко выстрелила шестидюймовая пушка, видимо, кто-то из ее расчета уцелел, и смог зарядить орудие. Вот только стреляла «шестидюймовка» не по вражескому крейсеру, а по пузатому транспорту с японскими солдатами, что разворачивался, пытаясь уйти обратно.

— «Чийоде» пи…

Матрос за его спиной выругался с нескрываемым торжеством, и Ливен, взглянув на вражеский корабль, увидел, что из-под воды торчат только мачты и единственная труба «Чийоды», а вокруг среди обломков плавают в холодной февральской воде люди. Причем их слишком мало — пара десятков, а ведь экипаж сотни три, не меньше.

— Туда ей, скотине, и дорога, — пробормотал Ливен, и стал оглядывать «поле» схватки. И через минуту осознал, что его план на бой полностью выполнен — клипера отвлекли на себя огонь неприятеля, в то время как миноносцы торпедировали вражеский крейсер. Но тут же с горечью осознал, что цена за победу заплачена слишком дорогая — всеми русскими кораблями.

— Твою мать!

Даром, что светлейший князь, но ругаться остзейские дворяне умеют куда красочней русских сапожников, что стали притчей во языцех. Обоих миноносцев на поверхности не было, торчали только мачты из-под воды — для маленьких корабликов попадания 120 мм снарядов фатальны. Но погибли не зря — угодили двумя минами образца 1898 года, а этого малому крейсеру хватило за глаза. Подводный взрыв заряда пироксилина весом четыре пуда опасен даже для броненосца, а тут почти «четверть» рванула — восемь пудов, вот и затонул за минуту. Но успел наделать дел своей скорострельной артиллерией — «Забияка» выполз на камни, полыхая костром, команда покидала горящий крейсер. Но барон Шельтинг выполнил свою задачу — отвлек на себя огонь, не будучи причинить ущерба неприятелю своими девятифунтовыми пушками. «Разбойник» продолжал стрелять по убегающему транспорту, и даже попал — там был виден пожар, да и японских солдат перебито немало. Но с клипером покончено — потеряв ход, с разбитым корпусом, старый корабль уже тонул, хорошо, что место изначально было выбрано им с умыслом — на мелководье…