Золотая Ладья - Дмитрий Смирнов

— Люди-туры живут в норах, как звери, — сообщил мерянин ярлу.

Урман эта весть озадачила. Разворошив лещину, Торольв и Агнар внимательно изучили проем, уводящий в самое нутро взгорка. Потолок и стены были скреплены ивовыми ветвями.

— И что будем делать, ярл? — спросили они Олава. Сама мысль залезть в темные норы, где хирдманнов могла поджидать любая неожиданность, не нравилась никому.

Медвежья Лапа оценил положение.

— Надо найти и спалить все гнездовья этой нелюди, — сказал он. — А тех, кто не сгорит в огне — побьем стрелами и порубим мечами. Полагаю, это какое-то нечистое племя, рожденное от самой Ангрбоды[72].

Обшарив ближайшие заросли, Волки Одина отыскали еще не меньше десятка глубоких землянок. По приказу ярла все начали собирать сухостой и забивать его в проходы подземных жилищ. У финов были с собой трут и кресало, так что пламя занялось быстро. Среди овражцев и взгорков поползли клубы дыма, огонь жадно жевал прутья и охапки палой древесной коры и листьев. Однако очень скоро треск полыхающих ветвей сменился криками отчаяния, которые доносились их глубины землянок. Хирдманны различили не только мужские, но и женские голоса.

— Не иначе, в норах прячется весь выводок этих тварей, — пробурчал Сельви Трехцветный.

Гомон растревоженных звуков заполнил перелесок, занятый Волками Одина. В разных концах его — из под завала древесных корней, из травяных кустошей над ручьями и даже из дуплищ широких дубов — появились всполошенные люди, которые пытались найти спасение от удушливого дыма и беспощадного пламени, несущих им смерть. Здесь были и взрослые мужчины, и пучеглазые подростки, и вопящие во всю мочь женщины, волочащие за собой малых детей. Все они были одеты в черные турьи шкуры с белой продольной полосой.

Олав Медвежья Лапа всегда слыл дальновидным ярлом. Он предвидел, что земляные норы могут иметь запасные лазы-выходы, а потому распределил лучников по всей округе, так что теперь беглецы натыкались на меткие стрелы, летящие в них с разных сторон и гвоздящие их тела. Куда бы ни старались сунуться ополоумевшие от страха люди-туры, они всюду встречали хирдманнов. Постепенно к ним пришло осознание собственной обреченности. Братья убивали всех без разбора — стрелами, клинками, топорами. Олав велел не щадить никого.

Видя гибель собратьев и собственных детей, мужчины-туры взвыли от бессильной злобы. Отчаяние и понимание близкого конца заставили их ринуться в бой. У одних в руках были сучковатые дубины, у других — заостренные и обожженные в огне колья или короткие железные ножи. Заслоняя грудью женщин и детей, они устремлялись на хирдманнов с безумным криком.

Однако противостояли Туроглавым самые подготовленные воители суши и моря. Каждая схватка длилась всего лишь несколько мгновений. Никто из людей-туров не умел перекрываться от встречных ударов, уходить в сторону и грамотно атаковать. Напор их был оголтелым, беспорядочным, не доставляя Волкам Одина никаких трудностей. Торольв зарубил троих, снося им головы топором, пободно дровосеку, перерубающему тонкие планки. Альв Бешеный не торопился, он играл со своими противниками, уклоняясь от выпадов дубин, а потом одним мощным ударом меча сверху вниз перерубал Туроглавых почти пополам. Гудред придумал еще большую забаву: прежде чем умертвить своих жертв, он острием клинка срезал с них одежду и в несколько взмахов высекал на груди руну Тейваз, Победа.

Рогдай не вмешивался, в стороне наблюдая за ходом лесного боя. Здесь без него было кому проявить доблесь и воинское умение. Только когда паренек лет четырнадцати стремглав бросился через кустоши, ловко огибая рычащих от боевого азарта урман, он вскинул лук, но тут же опустил его. Бить стрелами тех, кто не сопротивлялся и не нападал на него, мерянин не мог. Беглец почти ушел, финская стрела настигла его у кряжистого обрыва, с которого он собирался спрыгнуть. Вошла под лопатку аж до самого оперенья.

— Что растерялся? — прозвучал рядом насмешливый голос. — Или в бою никогда не бывал?

Родгай обернулся и увидел, как Тойво качает головой.

— В следующий раз — не зевай, — порекомендовал фин.

Схватка еще продолжалась, однако на ногах оставались всего трое людей-туров, сбившихся в круг. Кровавую землю покрыло множество бездвижных тел. Огонь полыхал, вздымая к небу дрожащие языки пламени.

— Мертвым отрубите головы, — распорядился ярл. — Пускай торчат на кольях другим в назидание. Пусть все знают, что нельзя безнаказанно пролить кровь Опоясанных Мечом. Расплата настигнет без промедления.

— Хороший получился погребальный костер в честь Бермяты! — довольно отметил Агнар Земляная Борода. — Парень наверняка сейчас смотрит на нас со свода небес и улыбается во весь рот. Почтили, как положено.

Другие хирдманны одобрительно загудели.

— Все равно вы все умрете! — выкрикнул вдруг последний из людей-туров, которого в этот момент добивал Храфн Черный. Отрубив ему обе руки и повергнув на землю, хирдманн высоко вскинул клинок, чтобы довершить дело. Искаженные болью и ненавистью глаза Туроглавого бегали по лицам Волков Одина. — Великий Тур-Отец придет, чтобы отомстить! Страшитесь его гнева!

Храфн, которому надоело слушать эти угрозы, опустил меч, прибив тело своего противника к земле.

— Что он там плел про Великого Тура? — поднял брови ярл, обращаясь к Энунду.

— Похоже, его ум помутился, и он просто бредил, — ответил Раздвоенная Секира. — Тур-Отец, вероятно, и есть тот бог, которому поклонялось это племя.

— Ну, теперь все ростки вырваны с корнем, — буркнул Олав себе под нос. — Темному семени конец.

И он велел хирдманнам возвращаться к кораблям. Убедившись в том, что поселение Туроглавых сожжено до тла, Братья собрали в мешки отсеченные головы убитых врагов. Двинулись в обратный путь, покидая место боя, где еще потрескивал огонь.

По дороге воины обсуждали подробности каждой схватки, хвалились числом убитых противников, вздыхали о пиве и медовухе, которые сейчас утолили бы жажду, бередившую всех.

Шли шумно, не таясь, и в порыве победного воодушевления позабыв обо всех предосторожностях. Как оказалось, это была ошибка. Когда Волки Одина проходили под длинным косогором, покрытым молодыми липами, над их головами прозвучал столь истошный рев, что даже самые невозмутимые похолодели. Этот звук не был похож на человеческий голос, скорее — на вой большого лесного хищника, впавшего в неистовство и жаждущего крови.

Пока Братья недоуменно крутили головами, пытаясь разглядеть звериное тело за древесными стволами, с косогора очень проворно сорвалось что-то громадное, темное и подвижное. Оно мгновенно сбило с ног Оска Коротколапого Пса и сломало ему шею. Призыв к бою запоздал. Существо опрокинуло еще двух Братьев, а одному даже разломило щит надвое. Энунд успел рассмотреть, что лесной зверь двигается на двух ногах. Он был похож на человека, хоть ростом своим превосходил даже Хумли Скалу, а силой, как видно, обладал просто неимоверной. Бьярт Скворец попытался вонзить меч в его мохнатую грудь, однако существо выбило оружие из рук хирдманна, сломив клинок пополам. Несмотря на быстроту, с которой все происходило, Братья все же разглядели, что напавший на них зверь — это очень большой человек, одетый в турью шкуру. Лицо его под рогатой мордой выглядело совсем серым, заросшим щетиной до глаз, широкие пальцы оканчивались длинными ногтями.

Оружия у Туроглавого не было, но он легко обходился без него. Подхватив Бьярта своими ручищами, он грохнул его об землю. В этот миг две стрелы прошили его тело — одна вошла в правое плечо, другая в бок, однако исполин даже не обратил на это внимания. Он вскинул голову к небу и издал еще более дикий, яростный рев.

— Это оборотень, — сказал Агнар Земляная Борода. — Простым оружием его не убить…

— Чепуха! — прорычал Торольв Огненный Бык, отвечая Туроглавому не менее свирепым и раскатистым воем.

Хирдманн, выкатив глаза и скрежеща зубами, устремился на врага. Он орудовал попеременно щитом и секирой, наседая на исполина и пытаясь его запутать. Дважды топор Торольва достигал цели, врубившись в ключищу и бедро Большого Тура. Черными струями брызнула кровь, однако новые раны не замедлили движений лесного великана. Ему было достаточно короткой паузы в натиске хирдманна, чтобы страшным ударом руки наотмашь отбросить его к дереву. Торольв влетел в древесный ствол, здорово ударившись об него спиной. Похоже, его оглушило. Заметив это, товарищи поспешили на выручку, но Огненный Бык остановил их своим оглушительным криком.

— Нет! Он мой!

Большой Тур уже катил на воина, растопырив лапищи с длинными ногтями. Тогда Торольв бросил ему в лицо свой щит, чтобы выиграть время, и ушел в сторону. Сделав резкий скачок, хирдманн двумя руками опустил свою тяжеловесную секиру, отрубив своему противнику левую ступню. Казалось, от рева гиганта содрогнулась сама земля, а листья попадали с деревьев. Доковыляв до молодого осинового древа, он впился в него пальцами и, к изумлению Волков Одина, вырвал с корнем. Это оружие исполин поднял теперь над головой, намереваясь раздавить своего обидчика. Торольву снова пришлось совершить большой скачок, чтобы избегнуть опасности. Когда Туроглавый опустил дерево вниз с безумным рыком и грохотом, Огненный Бык находился от него уже с другого бока. Собрав всю свою мощь, хирдманн всадил топор в брюшнину великана. Из тела Большого Тура вывалились внутренности. Заливаясь кровью, он рухнул на колени, роняя древесный ствол. Неловкими движениями он еще пытался собирать свои кишки и заталкивать их обратно. В этот миг секира Торольва совершила еще одно точное движение, отделив его голову от плеч. Фонтан крови хлынул во все стороны, обдав победителя густыми черными брызгами.