Моя сводная Тыковка (СИ) - Коротаева Ольга

И катит коляску к нашему дому. Легко поднимает, внося внутрь, ставит в коридоре.

– Вскипяти чайник, – командует мной. – Принеси тёплое одеяло. Есть грелка?

Через несколько минут Толя, укутанный до горла, пьёт тёплый чай из большой кружки, а Марат подталкивает меня к лестнице.

– Бегом в душ. И как следует разотри тело махровым полотенцем. Я после тебя…

– Пхчи! – не сдерживаюсь я.

– Где аптечка? – вздыхает Ахматгариев.

Ухожу наверх и быстро привожу себя в порядок. Когда спускаюсь, замираю у стола. На кухне тихо, царит странно напряжённая атмосфера. Смотрю на Толю, но мальчик отводит взгляд. Оборачиваюсь на Марата, а тот дёргает уголком рта и тоже отворачивается.

– Что происходит? – спрашиваю у них.

– У тебя даже градусника нет? – игнорируя мой вопрос, уточняет Марат и показывает на аптечку. – Половина лекарств просроченные. Как можно быть настолько безответственной к своему здоровью? Приму душ и схожу в аптеку. Но сначала…

Он шагает ко мне и прижимается губами к моему лбу. Замираю, едва дыша, а сердце рвано стучит, и кровь приливает к щекам. Ахматгариев отстраняется и недовольно цыкает:

– Вся горишь. – Глаза его темнеют, губы зло поджимаются. – Я, должно быть, спятил.

И стремительно идёт к лестнице, бегом поднимаюсь по ней. Я же медленно оседаю на стул и растерянно моргаю. Спятил? Он о поцелуе? Конечно, странно, что Марат вдруг набросился на меня, забыв о непогоде, неподходящем месте и времени.

Наверняка, он перетрудился, вот и переклинило в момент. Как ни странно, оказалось, что Ахматгариев ещё более гиперотвественный, чем я. С тех пор, как мы договорились подтянуть его по учёбе, он почти не пропускает занятий, после них занимается со мной, а поздно вечером гоняет меня в стрелялке. Когда я отползаю спать, делает курсовые работы, а утром уже на пробежку…

– Да он вообще, похоже, не спал? – тихо ахаю, глядя на лестницу. – А ещё нашёл время организовать чудесный праздник. Потрясающий…

– Он плохой человек, – неожиданно заявляет Толя.

Вздрагиваю, виновато глядя на мальчика, о присутствии которого напрочь забыла после поцелуя в лоб.

– Не смотри на него так, – зло выпаливает он.

– Как? – поднимаюсь и иду к нему, чтобы поправить покрывало, сползшее с худых ног.

– Как на божество, – недовольно ворчит он и утыкается носом в кружку. – Он не такой, как ты думаешь.

Сажусь на корточки и заглядываю в глаза Толе.

– А какой он?

– Он только себя любит, – пылко заявляет он. – И ты ему не нравишься. Совсем-совсем не нравишься!

– Знаю, – касаюсь его волос и улыбаюсь. – Я толстая. Он меня тыквой прозвал.

Вспоминаю, когда и как это произошло. Кстати!

– Прости, – виновато улыбаюсь Толе, – но твой подарок я случайно разбила…

– О мою голову, – слышу насмешливый голос Марата. – И вряд ли это было случайностью. Скорее, старательно подготовленная диверсия.

Выпрямившись, неловко разворачиваюсь, глядя на молодого мужчину. Ему так идёт чёрная рубашка, что у меня перехватывает дыхание. Всё же Ахматгариев непростительно хорош! И как на него смотреть, если не как на божество? Далёкое и прекрасное.

Мне невероятно повезло, что Марат переутомился настолько, что поцеловал меня. Королёва, думаю, согласилась бы и воспаление лёгких получить, лишь бы оказаться в тот момент на моём месте.

Представив Ахматгариева с первой красавицей нашего университета, мрачнею.

– Можешь не верить, но это действительно вышло случайно. Ничего не было бы, следуй ты общепринятым правилам.

– Если ты не заметила, больше я на территорию камбуза не заезжал, – улыбка его, к сожалению, гаснет. – Кстати, чтоб ты знала, проезд мне разрешил ректор. Очень настаивал на этом и выписал бессрочный пропуск.

Он поворачивается и направляется к выходу.

– Я в аптеку. Скоро вернусь.

Глава 26. Сон в руку

Глава 26. Сон в руку

Какой прекрасный сон! Марат снова несёт меня на руках. Что говорит? Ладно, будем считать, что это непереводимый итальянский фольклор! Да, я тяжёлая, имеет право на пару крепких словечек.

Зато как Марат обнимается! Ой… Он меня раздевает? Или одевает? Какая разница? Так хорошо! Ахматгариев отлично смотрится в белом врачебном халате. Вот бы этот сон никогда не заканчивался. Даже такой странный.

Казалось, в ожидании возвращения Марата из аптеки, я задремала в гостиной на полчаса, а очнулась уже в своей постели. За окном царит темень, а на сотовом, который я взяла, чтобы посмотреть, сколько времени, высвечивается неправильная дата.

– Что?! – ахнув, машинально набираю номер Лолы.

– Кто это? – сонно спрашивает подруга.

– Ой, прости, – виновато бормочу я. – Ночь же… Но я так испугалась, что не сдержалась. Какое сегодня число?

– Ты издеваешься? – стонет она.

– Нет, – сажусь и, ощупав мужскую футболку, что была на мне, холодею. – У меня амнезия? Ничего не помню!

– Так, Тань, – кажется, подруга проснулась. – Спокойно. Что произошло?

– После Хэллоуина я вернулась домой, утром мы с Маратом были на пробежке, после которой обнаружили на улице Толю. Помнишь мальчика-инвалида? Его бабушку увезли на скорой, и мы забрали ребёнка к себе. Ахматгариев ушёл в аптеку, а я немного задремала, так как ночью почти не спала. А когда проснулась, на телефоне уже третье ноября! Тут либо телефон сломался, либо я. Так какое сегодня число?

– Третье, – взволнованно подтверждает подруга. – Тань, ты только не волнуйся. Я сейчас к тебе приеду, и мы всё выясним.

Она отключается, а я осторожно поднимаюсь на ноги, но, ощутив слабость, охаю и сажусь обратно. Голова кружится, ноги дрожат, взгляд упирается в тумбочку, на которой стоит стакан воды и лежат белые коробочки. Тянусь к ним, читаю надписи.

– Антибиотики… Жаропонижающее? Градусник!

Так я заболела? Выдыхаю, закрывая глаза. То, что считала сном, теперь кажется явью. Похоже, я потеряла сознание в гостиной, и Марат отнёс меня наверх. Вызвал врача, – вот почему мне привиделся белый халат, – менял мне одежду и мокрые простыни. Моих футболок не хватило, и в ход пошли его. Стыд-то какой!

Придерживаясь за стену, я доползаю до двери и выглядываю в коридор:

– Марат? Толя?

Мальчик, должно быть, испугался, когда я отключилась. Он ещё с нами? Или его забрала бабушка? Я спускаюсь на первый этаж и направляюсь в кухню, где долго пью воду, ощущая себя так, словно только что вернулась из пустыни.

Поставив чашку на мойку, только замечаю гору грязной посуды. Плита заляпана так, будто еду готовили без применения кастрюль и сковородок, а на полу темнеют пятна грязи, светлеют скорлупки от яиц и крупинки риса.

– Точно прошло всего два дня? – бормочу я и направляюсь к гостиной. – Кажется, что месяц… Ай!

Ударившись об инвалидное кресло, понимаю, что мальчик всё ещё с нами. Толя спит на диване, и я поправляю съехавшее на пол покрывало, а потом со вздохом оглядываюсь на лестницу. Надо бы проведать Марата, который два дня ухаживал за мной и готовил для ребёнка, но сил подняться на второй этаж нет.

А в груди разрастается тепло от восхищения молодым мужчиной, который справился со всем сам, без помощи. И губы растягиваются в улыбке. Ну как в такого не влюбиться? А плита и посуда? Вымыть недолго.

Плетусь обратно на кухню и натягиваю перчатки. Когда заканчиваю с посудой, раздаётся звонок в дверь. Медленно иду открывать подруге, которая влетает в дом и обнимает меня.

– Как ты? Что случилось? Почему в перчатках?

– Отмываю дом, – улыбаюсь ей. – Марат, в духе неандертальца, за два дня умудрился превратить его в пещеру.

– Вижу, что с тобой всё в порядке, – иронично хмыкает она.

Мы идём на кухню, садимся за стол. Лола внимательно выслушивает мой рассказ и кивает:

– Про бабушку Жени мы знаем, декан рассказал. Думали, что ты присматриваешь за мальчиком, потому не приходишь на занятия. Теперь мне стыдно, ведь я даже не подозревала, как тебе плохо.