Здравствуй, будущее! - Джулия Тиммон

Не видеть ее было равносильно пытке. Но Роберт нуждался в этом перерыве. В его жизни происходили глобальные перемены, и, как истинный служитель науки, он желал спокойно и трезво разобраться в природе этого прекрасного явления. Малейшая ошибка могла обойтись ему слишком дорого.

Ни с одной из предыдущих своих подруг ему никогда не хотелось вести себя настолько щепетильно, настолько осторожно. Никакую другую женщину он ни разу не сравнивал с сенсационным научным открытием.

Александра умела быть неприступной красавицей и непосредственным ребенком, воплощением задумчивости и печали, и источником ангельского света. Она поражала разносторонностью своих интересов и рассудительностью, экстравагантностью и женственностью. В ней жил страх перед чем-то неминуемым, но с этим страхом соседствовала несвойственная женщинам сила духа.

Роберт чувствовал, что ей нравится проводить с ним время, но он совсем не был уверен в ее желании с ним сблизиться. Каждый раз, когда он брал ее за руки или проводил пальцем по выразительному лицу, ему казалось, что Алекс овладевает непонятная тревога. С чем причина этой тревоги, он не знал.

Если предположить, что какой-нибудь ублюдок изнасиловал ее когда-то в прошлом, то она вообще боялась бы уединяться с мужчинами — не соглашалась бы проводить вечера в моем обществе, не каталась бы со мной с таким удовольствием на машине, рассуждал Роберт. Если бы ей довелось пережить измену, она относилась бы к мужчинам с большим презрением или цинизмом. Не понимаю, решительно не понимаю, что с ней…

Каждая его свободная минута была наполнена ею. Ложась спать и просыпаясь утром, Роберт представлял их следующую встречу, мысленно целовал ее изумительный рот, снимал с ее статного тела изысканную одежду, гладил ее гибкий стройный стан. По ночам Алекс являлась ему во сне — то искусной обольстительницей, то эфемерной феей.

Он ловил себя на мысли, что в последние дни живет наиболее полно и ярко только в течение телефонных разговоров с ней, все остальное время лишь ожидает их. Его охватывало то восторженное ликование, то неуверенность, то страх…

Вдруг Александра отвергнет меня? — думалось ему порой. Вдруг я нужен ей всего лишь как друг, как товарищ, как тетин врач? Во что превратится моя жизнь, если я узнаю, что надеяться на взаимность с ее стороны глупо и бессмысленно? Все станет бесцветным, ненужным, унылым…

Нет! — резко прерывал он свои пессимистические мысли. — Думать о худшем еще рано!

Через две с половиной недели, когда Вилма Келли пошла на поправку, а его тоска по Александре достигла предела, он позвонил ей утром и сказал:

— У меня такое чувство, что, если мы не встретимся сегодня вечером, я просто умру.

— Но я не хочу, чтобы ты умирал, — сказала Алекс таким тоном, будто не поняла, что он шутит.

— Тогда ты должна поужинать сегодня со мной, — ответил Роберт.

Александра растерялась еще больше.

— Но я не могу оставить тетю!

— Можешь, — заверил ее Роберт. — Вилме пора начинать двигаться и заниматься несложными домашними делами.

Не услышав ответа, он продолжал настаивать на своем:

— Я говорю вполне серьезно, Александра. Твоя тетя — моя пациентка. Я несу за нее ответственность и, если бы считал, что без чьей-либо помощи ей не обойтись, ни за что не пригласил бы тебя сегодня.

Александра вздохнула.

— Ну хорошо.

6

В глубине души она ждала этой встречи с нетерпением ребенка, мечтающего поскорее получить от Санта-Клауса рождественский подарок. Она продолжала уверять себя в том, что любовная связь с Робертом не нужна ей и неинтересна, но обмануть собственное сердце была, разумеется, не в состоянии.

Они ужинали в ресторане, владелец которого в прошлом входил в состав легендарной «Роллинг Стоунз», в своего рода музее, посвященном знаменитым рок-музыкантам. Много и оживленно разговаривали — обоим хотелось поделиться друг с другом последними впечатлениями и новостями.

— Кстати, я понял, почему ты любишь Дега! — неожиданно сказал Роберт. — Он рисовал танцовщиц или обычных людей в какой-то момент движения. Тебе эта тема близка, как никакая другая, верно?

Александра задумалась.

— Возможно, ты и прав. Хотя с уверенностью могу сказать, что полюбила картины Дега еще ребенком, когда даже не знала, что стану профессиональной балериной.

— Но уже наверняка танцевала.

— Конечно! — с чувством ответила Алекс. — Страстью к танцу я воспылала, наверное, еще в колыбели. — Она рассмеялась.

— Знаешь что? Давай на следующей неделе сходим в какую-нибудь художественную галерею? К примеру, в галерею института Кур-то? — предложил Роберт. — Периодически моей душе просто необходим заряд «живописной» энергии.

Глаза Александры заискрились. Она сложила вместе ладони, как будто собралась помолиться.

— Как здорово ты придумал! Галерея института Курто… В последний раз я была там очень давно, с родителями.

— Значит, договорились. В следующую субботу устраиваем себе день изобразительного искусства! — провозгласил Роберт.

В половину девятого Александра засобиралась домой.

— Тетя меня уже ждет. Мне пора.

Роберт не стал возражать, тут же расплатился, и они вышли в фиолетовые сумерки вечера.

Им навстречу попалась какая-то парочка. Александра не обратила бы на нее внимания, так как пребывала в глубокой задумчивости, если бы незнакомка не закричала на всю улицу:

— Робби! Наконец-то мы опять встретились! Я жутко соскучилась!

Александра и спутник громкоголосой блондинки в изумлении посмотрели на нее, потом на Роберта, зло поджавшего губы.

— Элеонора, прекрати ломать комедию, — сказал он жестко.

Но женщина, пропустив его слова мимо ушей, протянула вперед руки и бросилась ему навстречу.

— Робби, родной… — промурлыкала она таким тоном, будто повстречала любимого, с которым по независящим от обеих причинам давно не виделась.

Роберт повернулся к наблюдающей за происходящим широко раскрытыми глазами Александре, осторожно коснулся пальцами ее руки и произнес:

— Пожалуйста, извини. Я на минуту отойду с этой особой в сторону. Только ни о чем не волнуйся. Я сейчас же все тебе объясню.

Они с Элеонорой удалились на несколько шагов, и Роберт что-то заговорил твердым, не терпящим возражения тоном. Элеонора пыталась ему ответить, но он не дал ей такой возможности. А спустя две минуты вернулся к Александре, тяжело вздохнул и произнес совсем другим голосом — нежным и утомленным:

— Пойдем.

— Мерзавец! Ты еще пожалеешь, что так обошелся со мной! Серьезно пожалеешь! — закричала им вслед Элеонора, но Роберт даже не повел бровью.