Хозяин-барин - Дмитрий Баюшев

— Витек, старый ты мерин, давай к столу., Вся беда была в том, что розовый дым надежно накрыл овраги от самой насыпи и аж до края деревни, а там, на краю деревни, где овраг был помельче, дым круто спускался вниз этаким розовым водопадом, образуя неприступную стену. Чего только солдаты не делали: и подкоп пытались подрыть, и расстреливали стену из гранатомета, и опрыскивали ее противотуманным аэрозолем, — ничего не помогло. Чем ближе к стене, тем неподатливее делалась земля и в какой-то момент становилась твердой, как гранит, так что лопаты только высекали искры, гранаты бесследно пропадали в розовой толще, а от аэрозолей толку было не больше, чем от Трезора, который, задрав ногу, попытался оросить стену с расстояния в два метра. Ближе подходить боялся.

Правда, один наблюдательный боец заметил, что мухи свободно пролетают сквозь розовую преграду, и все убедились, что да, пролетают, однако открытие это при всей своей парадоксальности (безмозглая граната не пролетает, а безмозглая муха пролетает), увы, было бесполезным.

На призывы начать мирные переговоры ни Петров, ни Завехрищев не реагировали, хотя три бойца утверждали, что снизу явственно доносится песня «Вы не вейтеся, черные кудри» (это пел Завехрищев, еще он спел «Чубчик», «Нелюбимую» и югославскую песенку «Хей, бабка» — нашло на него вдохновение, но тут Вадим предложил ему заткнуться).

Битый час солдаты носились вокруг оврагов, понимая, что хватают рентгены, потом кто-то надумал разогнать дым с помощью вертолета, используя его в качестве вентилятора.

Пилот поднял машину в воздух и подвел к оврагу. От мощного напора воздуха розовая масса пришла в движение, затем закрутилась и начала понемногу рассеиваться. Вот проглянуло дно оврага с переброшенным через мелкий ручей бревном, бойцы радостно перемигнулись, но тут вдруг вертолет резко взмыл вверх и ушел к насыпи. Мгновение спустя они увидели, что от края деревни на них катит огромная волна, а розовый дым выплескивается из берегов и заливает все вокруг.

— К вертолету, — зычно скомандовал Епихин, но самые шустрые и так уже бежали к вертолету.

Дым был проворнее. Сначала он догнал и поглотил последних, потом тех, кто был перед ними, вместе с собаками, которые были на коротком поводке и визжали от бессилия, и лишь пятеро самых быстрых вместе с Епихиным успели заскочить в вертолет, который тут же начал набирать высоту. Во след ему из розовой лавы выметнулось длинное гибкое щупальце, однако достать не сумело.

Глава 10

ТРАШ

Отведав кильки, Завехрищев воспрял духом и запел. Сначала он спел «Вы не вейтеся…», потом «Чубчик», ну и так далее, о чем уже говорилось выше. Он было раззявил рот, чтобы грянуть «То не ветер ветку клонит», но тут уже Вадим не выдержал. Завехрищев без всякой обиды сразу заткнулся, правда, начал икать.

— Эх, Вадька, пень ты старый, — произнес он в сердцах, в очередной раз икнув. — Однова ведь живем. Там не погуляешь. Там будешь лежать в струнку и гнить. Все равно отсюда не выбраться. Не те, так эти угробят. А не угробят, через три недели и так и этак каюк.

Говоря это, Завехрищев как-то незаметно приблизился к бутыли и набухал полный стакан.

— Давай, Вадька, за помин души, — сказал он, не переставая икать, и протянул Вадиму стакан.

— Не хочу, — наотрез отказался Вадим.

— За Андрюху, — наддал голосом Завехрищев. — За Велибекова.

— Возьмут ведь голыми руками, — сказал Вадим.

— Хто? — спросил Завехрищев. — Что ж до сих пор-то не взяли?

Он наконец перестал икать, зато свирепел на глазах. Как это так — не выпить за помин души? За Андрюху. За Велибекова. Вадим вдруг почувствовал, что вполне осилит полстакана — что такое полстакана?! — и решил не ерепениться.

Однако же получилось так, что, понукаемый Завехрищевым, он опорожнил весь стакан, после чего почувствовал необыкновенный прилив энергии, закурил, сел гоголем на топчан и начал подтрунивать над Завехрищевым, который выпить-то выпил, да, видать, не в то горло попало, и он с выпученными глазами метался от лаза к бочке и обратно, не зная, то ли запить, то ли опростаться.

Потом силы напрочь покинули Вадима, и он, заплевав папиросу, прикорнул на топчане, строго наказав себе через пять минут встать.

Очнулся он через час от рева мотора и шума вертолетных лопастей, поднявших в овраге ураганный ветер.

Он лежал лицом к стене, распластанный по этой стене, потому что рядом развалился краснорожий Завехрищев и храпел ничуть не тише, чем ревел мотор.

«Боже, сколько шума!» — подумал Вадим. Голова буквально разламывалась. Он завозился, спихивая Завехрищева. Тот грохнулся на пол и спросонья спросил:

— Что, уже Мытищи?

— Живо! — тоненько крикнул Вадим, морщась от головной боли. Черт бы побрал этот самогон! — Просыпайся, жирный поросенок, а то живьем зажарят.

Он еще не знал, что там надумали спецназовцы, но предполагал самое худшее, а потому не мешкая схватил лежавшую на столе тетрадь, усадил рядом с собой на топчане тупо моргающего Завехрищева и, ткнув пальцем в «тайнопись», приказал:

— Смотри в середку. Повторяй про себя: «Хозяин-барин».

— Хозяин-барин, — закрыв глаза, монотонно забубнил Завехрищев. Хозяин-барин.

— Открой глаза и как бы читай, что написано! — заорал Вадим. — А то будет поздно.

Завехрищев уставился в текст и присвистнул.

— Это что за дурак писал? Будто курица нагадила.

— Слушай, Витек, — сказал Вадим. — Ты или читай, или заткнись. Не хочешь со мной, так я и без тебя обойдусь.

— Ладно, — согласился Завехрищев.

Сверху было видно, как розовая лава потихоньку накрывает насыпь и пожирает Марьевку, имея тенденцию к довольно быстрому разрастанию. Причем разрастается она от оврагов равномерно во все стороны. За какие-то полминуты лава поглотила три ряда домов, только крыши торчали наружу. Теперь остальные на очереди, потом лава доберется до трассы, затем до Города, она накроет болото, а потом и Объект, и пойдет, и пойдет, все дальше и дальше, и тогда вся зараза с Объекта переместится на незараженную территорию, это тебе не какой-нибудь ветер и не какой-нибудь дождь. Страшная, всепожирающая, смертельно опасная и совершенно непредсказуемая субстанция.

Епихин включил рацию и сказал в микрофон: «Беркут, Беркут, я Тетерев», повторил это несколько раз, но нет, сигнал не пробивался, шла какая-то сильная помеха.

Хмурый, который не отрывал глаз от потолка, вдруг заговорил.

— Что он там? — насторожился Епихин. Сидевший рядом с Хмурым мокрый от пота боец наклонился, прислушался и неуверенно произнес:

— Что-то непонятное, товарищ лейтенант. Вроде «не ждите команды». Или «ждите команды».