Одержимость Беллы Холл - Алена Тимофеева

перед нашим домом. Если приблизиться к огромному старому дубу, при свете дня можно разглядеть пятна крови. Алая и вишневая кровь, вытекавшая из артерий и вен моей несчастной Эрики, пропитала кору дерева в тот страшный понедельник. Всегда их ненавидел. И дубы, и понедельники.

Объявление о продаже дома я подал сразу же после похорон. Риелтор, которая не так давно вручила нам с женой ключи от нового дома, выразила формальное сочувствие и заявила, что продать дороже коттедж не получится точно. Дай бог, старую цену удержать. После принятия решения о продаже я начал постепенно паковать вещи, но в комнату жены, которую она себе выделила под кабинет для работы, заходить не решался. Вскоре появился Он. Этот голос. Слова, обвинявшие Его в произошедшей трагедии, звучали каждый день. Когда мои мысли возвращались к Эрике, появлялся Он. Я и сам винил себя. Не нужно было во время нашей последней поездки отвлекаться на еду, на радио, оборачиваться к жене, чтобы стереть кетчуп с ее щеки. Не нужно было прощать Его… Если бы я тогда знал, что вместо кетчупа скоро будет кровь.

Когда тебе что-то повторяют с определенной периодичностью – волей-неволей начинаешь прислушиваться. Вот и сегодня, вглядываясь в туман, я стараюсь прогнать от себя голос, возвращающий меня в тот день, что унес жизнь Эрики и сломал мою. Не знаю, сколько времени я провел вот так. Сидя в кресле и вглядываясь в, казалось, приближающийся ко мне туман, я сделал последнюю затяжку и поднялся. Кресло скрипнуло, и я непроизвольно вздрогнул. Кажется, пора снова начинать пить транквилизаторы».

– Белла! – вполне реальный голос Джека Вилларса заставил девушку вынырнуть из дневника. Она передернула плечами, спешно положила записи обратно на тумбочку. Погасив свет, Белла выскользнула в коридор, и весьма вовремя: к ней из кухни направлялся Джек.

– Думал, вы утонули, – легко улыбнулся он. – Кофе готов и давно ждет вас.

– Отлично, – кивнула Белла, стараясь не выдать волнения. Пока они возвращались на кухню, Белла заметила, что стены коридора голые: на них не висели фотографии, да и в целом дом выглядел красивым, но пустым.

«Точно он запер все воспоминания. Убрал с глаз фотографии. Какой же была Эрика? Рослой блондинкой? Или невысокой шатенкой? А может, Вилларс и правда готовился к переезду?» – вопросы кружили в голове Беллы встревоженной стайкой птиц.

– Ну что? На веранду? – Джек взял в руки поднос с кружками и блюдцем с печеньем.

– Я открою дверь, – засуетилась Белла, желая помочь.

– Вы так любезны, – не то с иронией, не то совершенно искренне произнес Джек. Уголки губ Беллы поползли вверх, щеки тронул легкий румянец. Уже на веранде она потянулась забрать поднос из рук Джека и случайно коснулась кончиками пальцев его руки. Невидимая искра – кожу словно ударило током, а кровь в жилах побежала быстрей.

«Не так, как с Томом», – неосторожная мысль стрелой пронзила сознание. Испугавшись нахлынувших чувств, девушка неловко отступила, едва не выдернув поднос из рук историка. Джек усмехнулся:

– Так сильно мечтаете о кофе, что ноги не держат? Одну секунду. – Джек, посмеиваясь, водрузил свою ношу на столик.

– Просто оступилась, бывает, – все еще краснея, оправдывалась Белла. Джек пристально посмотрел на нее, и взгляд его потеплел.

– Не замерзли? На террасе холодней, возьмите плед. – Джек взял с кресла-качалки флисовое покрывало и протянул его Белле, та с благодарностью приняла.

– Спасибо, вы так любезны, – передразнила его она. Джек рассмеялся в голос, и именно от его смеха Белла почувствовала тепло, точно оказалась у согревающего костра.

– Прошу, шутница, – Джек отодвинул стул, и тот чиркнул ножками по доскам. Белла, картинно сделав глубокий реверанс, села за стол. Джек, продолжая игру, поклонился и занял место напротив. От чашек поднимался дымок, ароматы кофе и бадьяна наполняли пространство, причудливо смешивались с запахом дерева. Террасу освещали неяркие бра, лампа «Тиффани» на низком журнальном столике у входа отбрасывала разноцветные пятна света вокруг.

– Жаль, сейчас не лето, сверчки бы нам сыграли, – качнула головой Белла и взяла кружку, где кофе был светлее от молока. Джек потянулся.

– Ну, сверчков не обещаю, но могу включить музыку, – предложил он. Белла обрадовалась:

– Давайте, почему бы и нет.

Вилларсу пришлось подняться с места, подойти к старому проигрывателю и вытащить из тумбочки, на которой тот стоял, пластинку с изображением причудливой реки на краю тропического леса.

– Fleetwood Mac? – пораженно уточнила Белла. Джек оглянулся.

– Нравится?

– Очень. Я в восемьдесят седьмом охотилась за этой пластинкой.

– Многим нравится эта группа. Правда, Эрика особой любви к Fleetwood Mac не питала. – Джек отвел глаза и добавил: – Эрика… моя… была моей женой.

С губ Беллы едва не сорвалось опрометчивое: «Я знаю». Джек поставил пластинку под иглу проигрывателя. По террасе разлилось мелодичное Tango in the Night[16]. Белла с улыбкой проводила взглядом Джека, направившегося обратно к столу.

– Вот вам вместо сверчков, – ухмыльнулся он и отсалютовал кружкой. – За вас!

– О, и за вас! – хихикнула Белла, чокаясь с ним своим кофе.

Остаток вечера они провели за непринужденной беседой, обходя острые углы: Джек не спрашивал ее о прошлом, а Белла не задавала вопросов о его покойной жене.

– Уже поздно, мне, наверное, пора, – протянула Белла, чей взгляд был прикован к опустевшей чашке.

– Думаете? – с неожиданным для нее разочарованием сказал Джек.

Белла лишь пожала плечами.

– У вас тоже завтра лекции с утра, пора расходиться, – печально вздохнула она, вставая.

– Я вас провожу.

Белла слабо улыбнулась, переставляя посуду на поднос.

– Ох, оставьте, я сам, – смутился Джек.

– Мне нетрудно. Это меньшее, что я могу сделать. Спасибо вам за кофе и чудесный вечер.

Джек быстро убрал кружки и блюдце, взял поднос в руки и произнес почти интимным шепотом:

– Лучшей благодарностью будет, мисс Холл, если мы с вами как-нибудь повторим. – В приглушенном свете радужки Джека приобрели цвет жженой карамели. Тень вины пробежала по его лицу.

«Не рановато ли для ухаживаний? Или это просто дружелюбие?» – терялась в догадках Белла, а вслух ответила:

– Обязательно повторим.

Джек поспешил на кухню, а Белла, надев оставленное в прихожей пальто, рассматривала свое отражение в простом прямоугольном зеркале. «Правильно ли я поступаю? Ведь я никому ничем не обязана… Никому», – твердо решила она. Ее тягостные размышления прервал Джек.

– Я закончил, можем идти, – нарочито весело оповестил он. Вместо пальто Джек выбрал потертую куртку, завившиеся к вечеру волосы спрятал под черной вязаной шапкой.

На улице ощущалась ночная прохлада, пение лесных птиц понемногу стихало.

– Нам пройти совсем чуть-чуть, – успокаивал Беллу Джек, полагая, что волнение девушки вызвано сгустившейся темнотой. Белла действительно побледнела, грудь ее