Риелтор неуловимый… - Леонид Рудницкий

За доллары дали двенадцать новых рублей, а за три тысячи старых – только шесть новых. Рубли были действительно новыми – напечатанные на материале, напоминающем бумагу, пластик, дерево и ткань одновременно, очень приятные на ощупь и, по всей видимости, крепкие на разрыв. Казалось, они не мнутся, не изнашиваются, не становятся ветхими и не поддаются инфляции, а только дорожают с течением времени и на них можно купить все больше и больше.

Удивило их, что на купюрах совсем не было картинок, а только многократно повторяемая надпись, говорящая об их достоинстве. На одном рубле надпись повторялась сто восемьдесят два раза, на трех – двести семнадцать, а на пяти – уже триста сорок один раз. Самая крупная, конечно, была по-русски. Они стали мучительно вспоминать, есть ли в мире триста сорок одна страна или только двести с чем-то? Такое количество надписей на пятерке могло означать, что либо на карте прибавилось новых стран с новыми языками, либо в ход пошли некоторые особо распространенные диалекты. В любом случае из надписей следовало, что рубль теперь имеет всемирное хождение, и этот факт был очень приятен для Игоря. Даже если там продолжали обращаться местные валюты, это ничего не меняло – рубль стал, судя по надписям, одной из главных мировых валют.

Они разделили деньги пополам и отправились искать продовольственный магазин. Народ в центре внешне был уже не такой простой, как в автобусе с дальних окраин. Появились клерки с неизменными портфелями, много красивых и дорого одетых женщин, важные хозяева всевозможных бизнесов и золотая молодежь. Клерков, впрочем, было больше всех. Портфели теперь носили не только в руках, но и на головах, на спине, на манер рюкзаков, на груди, как сумки у кенгуру, и на бедре, как планшеты у военных.

На спине у многих прохожих были написаны названия их компаний. Больше всего встречалось людей с надписью «Наргаз» или «Народный газ». Выглядели они совершенно по-разному. Это были и клерки, и секретарши, и работяги в синих спецовках, и личности очень неформального вида, к которым без крайней надобности подходить не хотелось, да и при возникновении таковой лучше было бы воздержаться от общения. Казалось, каждый четвертый горожанин работает в «Наргазе». И, судя по всему, туда принимали всех подряд – Игорь заприметил даже двух бомжей у подземного перехода с этой надписью на спине и на груди. Сам он таким экземплярам доверил бы только сортировать мусор где-нибудь на свалке, да и то не весь день, а лишь с утра, пока они еще трезвые.

Он вспомнил, что в прошлом, из которого они прибыли, в деревнях хозяйки до сих пор метят своих кур краской, чтобы не спутать с соседскими: коричневая спина – своя, зеленая – чужая, кыш ее. Тот, кто придумал метить клерков, наверное, был родом из деревни. Интересно, это сейчас называется дресс-кодом или как-то иначе?

На другой стороне улицы он заметил универсам новой сети «Скушай сам», и они направились к подземному переходу. Салим, несмотря на недавний приступ язвы, проявлял нетерпения больше, чем Игорь, и бежал на полшага впереди.

– Послушай, – напомнил ему Игорь, – тебе надо бы посидеть несколько дней на диете.

– Знаю, – отмахнулся тот, – возьму что-нибудь молочное.

Они подошли к переходу. Переходов оказалось два, они располагались рядом и отличались тем, что один был платный, а другой бесплатный. Отдавать деньги за простой переход на другую сторону улицы приятели были не готовы, и они спустились в бесплатный. Перед ступеньками на металлической стойке висела табличка, извещавшая, что это подземный переход «Якиманка центральная» и за его санитарное состояние отвечает ООО «Подземные горизонты». Рядом скучал рослый охранник.

Поначалу им показалось, что это самый обычный подземный переход – длинный тоннель и лавчонки со всякой дребеденью по сторонам. Но в конце тоннель повернул направо и пошел в обратную сторону. Затем тоннель повернул налево и повел их опять на другую сторону Якиманки. Все это время продавцы из лавочек буквально хватали их за руки, предлагая свой товар. Игорь и Салим устали им отвечать, что денег нет.

В итоге переход сделал восемнадцать поворотов туда-сюда и, наконец, выпустил их на поверхность. Но это была уже не Якиманка, а Житная улица. Приятели, чертыхаясь, вернулись к магазину. Идти пришлось довольно далеко.

– Больше никогда не полезу в такой переход, – сказал Игорь. – Только в платный, а если не будет денег, лучше пойти поверху и погибнуть под колесами автомобилей.

16.

Магазин «Скушай сам» внутри мало походил на универсам. Собственно, он и не был универсамом. Товары в нем нельзя было взять с полки и повертеть в руках. Они теперь опять заняли место в витринах, как было до универсамов, и надо было просить продавщицу, чтобы она их подала. Да и самих товаров заметно поубавилось, по сравнению с временами столетней давности.

В витринах лежали большие разноцветные брикеты, похожие на студень красного, синего, зеленого и фиолетового цвета, а на полках за спиной у продавщицы стояли незнакомые коробки разного размера и цвета – вот, пожалуй, и все.

Сначала они попытались разобраться в этикетках, но потом Игорь махнул рукой и обратился к продавщице, на значке у которой было написано: «Татьяна Кузоватова, продавец-консультант. Продовольственные и сопутствующие товары». Татьяна была привлекательной тридцатилетней брюнеткой с хорошей фигурой.

– Девушка, сами мы не местные. Чего бы нам купить пожевать? Очень кушать хочется.

– Не местные? – переспросила та. – Гастарбайтеры, что ли?

– Нет, не гастарбайтеры. Скорее клерки в командировке.

– А почему на вас не написано название фирмы?

– Она маленькая. Чего писать, если ее и так никто не знает? А что, для вас имеет значение род наших занятий?

– Конечно. У гастарбайтеров один рацион, у клерков – другой.

– И что же вы посоветуете двум клеркам полуумственного труда? – пошутил Игорь.

Татьяна Кузоватова едва заметно напряглась и оглянулась на дверь в подсобку.

– Так вы полоумные клерки?

– Нет, я имел в виду, что у нас половина работы умственная, а половина – физическая.

Она облегченно вздохнула.

– Это хорошо. А то я этих маньяков не люблю.

– Мы не маньяки, – успокоил ее Игорь.

– Ладно. Тогда возьмите гамбургерное или чизбургерное желе, картофелефрийное желе и лимонадное желе. Есть еще чикенное желе.

– Какое?

– Чикенное. Куриное.

– А самих гамбургеров нет?

– Не бывает.

– А из чего делают все эти, э... желе?

– Из соответствующих продуктов.

– Так почему бы не продавать сами эти продукты?

– Не знаю.

– А сигареты имеются?

– Есть табачное желе с фильтром и без.

У Игоря глаза полезли на лоб.

– Его можно курить?

– Нет, но после него во рту остается такое ощущение, как будто только что покурил.

– Хорошо. А спиртное?

– Есть коньячное, водочное, винное и пивное желе.

Игорь икнул.

– А нормальная еда есть?

– Эта тоже нормальная.

– Я имел в виду натуральная.

– Нет.

– А где ее взять?

– На рынках. У нас все желейное.

Он вспомнил про куриный базар на площади Гагарина, на который направлялась смуглая красавица.

– Молочные продукты имеются? – вмешался Салим.

– Творожное желе, молочное желе, кефирное желе, – ответила продавщица.

Салим скривился.

– Что будете брать? – спросила она.

– Инженерного желе нет? – пошутил Игорь.

– Из инженеров? – не смигнув, отреагировала она. – Пока не завозили.

– Для инженеров.

– Нет.

Они взяли всего понемногу, потому что было интересно попробовать все. Получился довольно объемистый пакет, и стоил он весьма недорого.

– А что в коробочках на полках? – поинтересовался Игорь напоследок.

– Каша, – ответила Татьяна, – саморазогревающаяся.

– Как это?

– Надо вскрыть пакет, его содержимое вступит в реакцию с воздухом, и через три минуты вы получите горячую кашу. Будете брать?

– Один пакет.

Они повернулись уходить.

– Теперь нужно найти жилье, – сказал Салим.

– Обождите, – окликнула их Татьяна. – Вам негде ночевать?

– Да, – ответил Игорь, – а что?

– Я сдаю комнату. Оплата посуточная. Дешевле, чем в гостинице. И лучше.

– Далеко?

– Десять минут отсюда.

– Надо бы посмотреть.

– Подходите сюда к концу рабочего дня.

– Хорошо.

Выйдя из магазина, они устроились в сквере на скамейке и стали пробовать странную еду будущего. Кое-что отправилось в мусорную урну сразу, что-то было проглочено с трудом, а что-то неожиданно показалось вкусным. Саморазогревающаяся каша, будучи вскрытой, три минуты пускала пар, пузырилась и издавала странные звуки, похожие на далекую матерную ругань, заглушаемую морским прибоем. Потом она затихла. По вкусу она походила на рис пополам с горохом.

Закончили обед пивным желе, которое оказалось вполне себе ничего и даже было с газом и пеной. Потом скушали табачное желе. Оно и испортило общее впечатление. Салим дохнул на Игоря поганым табачным перегаром, похожим на запах от пепельницы с окурками, в которую налили пива и оставили на ночь в пустой комнате.