Вопрос Веры (СИ) - Каваев Игорь

Владимир продолжил молчать, ожидая ответа доктора.

Наконец тот повернулся к ним, опираясь задом о стол с мертвым телом девушки:

— Как вы считаете, что произошло?

Медленно Владимир поднял глаза на доктора, все также молча смотря прямо ему в глаза.

Наконец, тот не выдержал и достав из кармана пачку сигарет, закурил:

— Она удавилась.

— Я вижу, — с чуть заметной иронией ответил Владимир. — Как это произошло?

— Распустила наволочку на подушке и сплела из нее веревку, — с интересом глядя на молодого человека перед собой, сказал врач, выпустив струю дыма в сторону. — Потом просто привязала получившуюся веревку к рукоятке двери и удавилась.

— Почему за ней никто не следил?

— Я пойду, Мария, — обратился неожиданно доктор к монахине и так же быстро вышел.

Когда Владимир перевел взгляд на женщину, та быстро начала оправдываться:

— Вы не обращайте внимания, Николай хороший доктор. Просто так редко бывает…

— Я все понимаю, — успокоил ее Владимир. — Почему за ней никто не следил?

— Она была в сопоре, мы думали, что следить за ней не надо…

— Понятно, — отвернулся Владимир, накрывая снова тело девушки простыней.

Постояв над ее телом, он еще раз мысленно простился с девушкой, которую так и не смог вовремя отыскать. Впрочем, это не его вина. Алексей скорее всего тоже искал ее. Может он поэтому прибегнул к вызову Двоих?

Развернувшись снова к терпеливо ожидающей монахине, он сказал:

— Знаете, вы меня перепутали с другим детективом. Но я пришел именно для свидания с этой девушкой, — поспешил Владимир успокоить монахиню. — Если никто не явится из отдела для засвидетельствования ее смерти, то не сочтите за труд, обратитесь туда еще раз. Только я бы хотел осмотреть ее вещи перед уходом.

— Хорошо, — утвердительно кивнула головой монахиня, отходя к обычному канцелярскому столу и беря оттуда картонную коробку. — Только я тоже хотела бы обратить ваше внимание. Правда я не знаю, важно это или нет, — запнулась она под взглядом Владимира.

— Говорите, — потребовал Боев.

Поставив коробку назад на стол, женщина подошла к трупу и откинула снова простыню до пояса Веры.

— Встаньте туда, — попросила она, показав на изголовье стола.

Встав на указанное место, Владимир присмотрелся и, наконец, увидел:

— У нее больше правый плечевой сустав, но вроде это нормально для правшей?

С видимым сожалением сестра посмотрела на него:

— Это профессиональная деформация всех ткачих, просто еще не ярко выраженная или может быть залеченная.

— Дети высших семей иногда получают рабочую профессию, — возразил он, вспомнив как его в детстве гоняли к местному переплетчику на практику после школы.

— Да, есть такое, — согласилась монахиня, — но явно она не должна была заниматься одним и тем же делом по восемь-десять часов в день непрерывно.

Переборов свою осторожность перед трупами, Владимир ощупал плечи девушки.

Да, определенно, правый сустав был слегка увеличен.

— Чем ткачихи еще занимаются на фабрике? — спросил он, распрямляясь.

— Чем мы занимаемся? — уточнила вопрос монахиня. — Зубы, гляньте еще ее зубы. Если она работала на фабрике, то должна была перекусывать нити.

Владимир внимательно посмотрел на нее.

— Что? — неожиданно обиделась сестра. — Мы тоже люди.

Вместо ответа он бережно приоткрыл рот самоубийцы.

На передних зубах он увидел чуть еле заметные выщерблины, отстранившись, Владимир подозвал монахиню:

— Именно такие?

— Да, — подтвердила та, низко наклонившись над лицом девушки.

Отступив от стола с трупом, он посмотрел вопросительно на сестру и та подвела его к умывальнику, где он тщательно намылил руки дурно пахнущим дегтярным мылом. Положив темно-коричневый брусок обратно на полку, он аккуратно смыл пену.

Не став пользоваться общим полотенцем, Владимир просто стряхнул капли с ладоней, оставив руки слегка влажными.

— И что вы скажите, детектив?

— Скажу, что надо все-таки осмотреть ее вещи.

С сомнением посмотрев на еще мокрые руки молодого человека, сестра предложила:

— Я могу вам помочь.

— С радостью, — облегченно улыбнулся Владимир.

Вещи были разделены на две части. Одна — та одежда, в которой ее привезли в бедлам. Дорогое, качественное и новое платье с обувью, именно такие, какое носят юные княжны. Второй комплект одежды представлял из себя стандартную пижаму для больных, только трусики девушки отсутствовали. Как пояснила сестра, их выкинули, потому что те были испачканы в результате посмертного ослабления кишечника.

К сожалению, ничего интересного там не обнаружилось и Владимир покинул бедлам, решив отправиться назад в участок.

Сидя в своем кабинете полицейского участка, Боев обдумывал доставшуюся ему информацию.

Заслуживающим внимания казались две вещи.

Первая заключалась в том, что его коллега Александр занимался тем же самым делом, за которое впоследствии взялся и он сам.

К сожалению, там было больше вопросов, чем ясно видимых ответов.

Непонятная фраза, записанная подругой Алексея перед самой его смертью. Почему решала князя не признался, что Алексей работал на них? Что делал ключ от подвала князя в личных вещах Алексея? Или сам факт призыва Двоих Алексеем.

На все эти вопросы требовалось еще ответить.

Второй вещью, заслуживающей внимания, оказалась смерть Веры, дочери князя.

Вернее, даже не так. Важным оказался тот факт, что девушка каким-то непостижимым образом пережила разрушение особняка во время призыва Двоих, а затем почему-то покончила с собой, не оставив никакого посмертного письма, которое объясняло бы причины ее смерти. Может быть она вовсе не покончила с собой, а вмешались высшие чины Церкви, подстроив ее смерть? Это было бы очень удобно для Церкви, которая занималась разработкой князя Бориса и его темных дел, как оказалось тесно связанных с культом Двоих, причем не однократно. Пресечь пагубный росток на корню, так сказать.

Хотя в последней версии Владимир очень сильно сомневался.

Православная церковь никогда не действовала тайно, для этого была опричнина.

Так может быть, смерть Веры на самом деле была подстроена опричниками?

Благо, что та пребывала все время в состоянии овоща.

Для чего тогда им это было нужно?

Потому что во внутреннем конфликте с Церковью они выступали на стороне князя?

Но девушка ведь ничего не знала.

Не знала ничего, кроме вопросов, которые должна была задать или задавала все это время, если предположить, что князь неоднократно использовал ее.

Почувствовав, что впервые зацепился за что-то стоящее, Владимир откинулся на стуле, обхватив затылок ладонями.

Неожиданно в дверь постучали.

Выругавшись про себя и найдя причину, почему ему так нравится думать именно в постоянных разъездах, Владимир вернулся на стуле в нормальное положение и громко сказал:

— Войдите.

Дверь в его кабинет чуть-чуть приоткрылась и в нее заглянул какой-то молодой человек.

— Да? — обратился Боев к нарушившему его нить размышлений посетителю. — Что вы хотели?

Но тот уже скрылся за дверью.

Раздосадованный Боев поднялся и подошел к дверям, широко их распахнув.

За дверьми стояла молодая парочка.

Причем оба выглядели так, словно должны были пойти на смотрины к родителям невесты. Он в строгом костюме, она в красивом длинном платье, облегающим фигуру. С некоторым запозданием Владимир признал в молодом человеке Митю, встреченного им на днях в парке в интересной компании. Светловолосая девушка была незнакома.

Так как оба молодых зачарованно смотрели на него, словно кролики на удава, он решил заговорить первым:

— Чем могу помочь?

Те переглянулись, затем Митя кивнул, отдавая первенство девушке и та заговорила, несколько запинаясь после каждого слова:

— Нам сказали, что здесь мы может найти детектива, который занимается… — на последних словах она запнулась, разрумянившись и вся покраснев.