Обратная сторона гламура - Светлана Мерцалова

Я приготовлю снотворное. Лягу в постель, зажгу свечи, выпью все таблетки, а перед этим позвоню матери. Она не поверит и приедет с опозданием, а я уже буду там…»

Почему ей хотелось причинить такую боль матери, она не понимала? Хотелось сложить всю ответственность за свою неудавшуюся жизнь на кого-то. А может, где-то глубоко в душе Вика понимала, что единственный человек, кто заплачет на ее похоронах — будет мать.

Она достала упаковку снотворного и быстро проглотила эти таблетки. Она торопилась, так как боялась передумать.

«Интересно, будет больно перед смертью или я просто усну? И что я увижу по пути? На этот раз я покидаю саму себя. Навсегда…»

Вдруг все поплыло перед глазами и зашумело в ушах. Вика схватила мобильный. Почему она так долго не берет трубку?

Когда же мать ответила, то Вика смогла лишь тихо пробормотать:

— Мама… мама, помоги…

— Что случилось?

— Я не хотела жить…

— И что? Вика, не молчи, дочка!

— Я выпила все таблетки… мне плохо…

— Сейчас позвоню в скорую и приеду. Вика, не молчи!

— Мама…

— Я сейчас. Обязательно дождись меня! Ты должна меня дождаться! Гудки в трубке.

— Мама, ты где? И ты?.. Мама… все бросили меня…

Вика ногтями царапала кожу, неразборчиво звала того, кто ее уже не услышит. По телу разливалось вязкое тепло, и ее стало уносить. Мобильный выпал из рук, а глаза стали закрываться. Тут она поплыла все дальше и дальше, не ощущая ничего…

Когда Вика открыла глаза, все вокруг выглядело странно. Белый потолок, белые стены, рядом с ней капельница. Тут до нее дошло, что она в больнице. Значит, она не умерла. В углу на стуле сидела, закрыв глаза, мать. Вика хотела привстать, но она услышала и бросилась к ней.

— Не двигайся. Тебе нельзя, — попросила мать.

— Я давно здесь?

— Вторые сутки. Без сознания двое суток, мы уже… — она запнулась и всхлипнула. — Чего ты добивалась своим поступком?

— Прости, мама, — тихо сказала Вика.

Ей не было ни больно, ни страшно. Она лежала и смотрела на капли раствора, что равномерно капали одна за одной, и слезы облегчения струились по ее щекам. Почему она так рада, что осталась в живых? Мать с нежностью погладила ее по голове, чего не делала уже столько лет.

— Все будет хорошо, — успокоила ее мать. — Только не нужно торопиться. Твое время придет, а доказывать ничего не нужно. Никто бы и не заметил.

— Я знаю, — созналась Вика.

Она лежала ослабевшая, с ввалившимися глазами, а мать не отходила от нее ни на шаг. Только сейчас Вика поняла, как дорога ей мать. Почему раньше они даже не сделали попытки понять и приблизиться друг к другу?

Да, умереть стоит для того, чтоб вернуться…

Всю жизнь мы ищем мифические идеалы, а рядом живой человек, кто может сделать тебя счастливым, а мы не замечаем. Все так ошибочно. Мы вечные странники по кругу, играем своей жизнью, словно слепые котята…

Постепенно Вика приходила в себя, но была еще замкнутая и вялая. Словно в летаргическом сне она бродила по больнице, часами смотрела в окно.

Как всех, кто делал попытку суицида, Вику должны наблюдать какой-то период. Ей назначили массаж, спортивный зал, бассейн, психотренинг. Целый день Вика моталась из одного кабинета в другой. Сделано это специально, чтобы больные как можно меньше размышляли, копаясь в своем прошлом. К концу дня она так выматывалась, что мечтала лишь о подушке.

Ежедневные беседы с психиатром, который пытался раскопать: где и когда началась поломка? Общаясь с ним, Вика так много о себе узнала.

Где-то в «бессознательном» она серьезно травмирована. Душевные травмы в «бессознательном» не заживают, а продолжают нарывать. Чтобы вылечить их, нужно ликвидировать все страхи, комплексы и зажимы. Только психиатр в состоянии помочь.

И она должна выслушивать этого седого, усталого человека, который пытается ей помочь:

— У вас болезненное восприятие всего: нечаянно услышанный посторонний смех вы принимаете на свой счет, любое невинное замечание воспринимаете как оскорбление. Вам часто трудно общаться с людьми, по этой причине вы чувствовали себя одинокой. Вы перестали сами совершенствоваться, и за это принялись опускать других. Ваше тщеславие было униженно, и по этой причине часто вспышки агрессии, ведь вам приходилось защищается даже там, где нападения и не было. Это галлюцинация раненой души…

Часами она разговаривала с ним, рассказывая обо всем: о своем детстве, об уходе отца из семьи, о карьере, о случайных связях, о Клаудио, о Злате, о драке с Риткой, об алкогольной зависимости, о своем поражении…

Но ни слова о любви к Артуру, то чистое, что еще осталось в ней, и она не хотела выносить это на публику, хоть и знала, что существует тайна неразглашения. Не хочет она открывать свою душу этому человеку, что смотрит на нее с осуждением.

С Артуром она расстались на пике любви, и сказка навсегда осталась сказкой… Даже если эта сказка с плохим концом…

У каждого есть тот роковой момент, когда все могло пойти иначе. Что так повлияло на нее: расставание с Артуром, драка с Риткой, алкоголь?..

Или все намного проще: нахлынувший успех развязал все спящие в ней дурные инстинкты? Интересно, как другие противостоят этому? Почему она ни разу об этом не задумалась?

Успех — это лестница, где с каждой следующей ступеньки тебя скинет тот, кто следует за тобой. Ей удалось подняться на некое количество ступеней, и вдруг она рухнула с той лестницы, или ее столкнули. И теперь ничего не поправить…

За что? За то, что забралась выше других? Но ведь для этого и существует лестница. Сейчас у нее нет сил даже подняться на первую ступень.

И сейчас она среди психов, что бродят по коридору с отсутствующими лицами.

Зачем она тут? Она, кто была на обложках и парила над толпой…

Сейчас она среди тех, кто отчаялся, и никому до нее нет дела, всем наплевать, если даже она отсюда не выйдет…

В коридоре было пустынно и темно. Только над столом дежурной медсестры тускло светилась лампочка. Сама же медсестра дремала на кушетке.

Семь утра — время градусников и уколов. Настроение такое ужасное, спертый воздух, запах хлорки и безнадежности.

Внезапно раздался писк мобильного. От неожиданности Вика подскочила. Кто это вдруг вспомнил о ней? Она заглянула и увидела эсэмэс от Катрин: «мое бракосочетание с Хансом состоится пятнадцатого. После этого мы уезжаем в Мюнхен. Вскоре буду мамой. Желаю тебе поскорее выздороветь».

Вика кинула мобильный на пол. Ее охватила ярость. Эта девка из тундры — тупая сука, и у нее будет муж и ребенок! Как несправедливо!

Вика кинулась на кровать, уткнулась в подушку и зарыдала. Она рыдала долго, пока не заболело сердце. Пока не открылась дверь и заглянувшая сестра не сказала:

— Виктория, на завтрак.

Пришлось вылезать из постели и двигаться в столовую. Вика медленно плелась по коридору, как вдруг заметила журнал, лежащий на столе. С обложки на нее смотрела Ритка. Вика схватила журнал и принялась листать. Увидев центральный разворот, она чертыхнулась. Ритка стояла спиной к камере и смотрела через плечо своим загадочным взглядом, а платье струилось и обтягивало ее длинные ноги. На следующей странице интервью с Риткой: ее диета, опровержение слухов о пристрастии к наркотикам, желание иметь детей и семью, и другая чушь…

Вика кинула журнал в мусорку и пошла завтракать. Она не замечала, что ест, перед глазами стояла фотография на центральном развороте…

«Вместо тебя сейчас Ритка. А чего бы ты хотела? Чтобы все ждали тебя, такую неповторимую, охамевшую от вседозволенности и успеха. Ты считала себя незаменимой и убаюканная своим успехом не сумела разглядеть Ритку — одну из главных соперниц…

Мир шоу-бизнеса — как ты жесток! Тебе нужны молодые, и чем моложе, тем лучше. А они еще не готовы, и когда попадают в эту мясорубку, их размалывают жернова настолько тяжелые, что не каждому под силу. Повезет, если выберешься оттуда живой…

Я ушла со сцены до того, как опустился занавес, и в зале зажегся свет, но шоу должно продолжаться! Если одна из марионеток сломалась, ее тут же заменяют другой — никаких остановок!..»