Хрустальный грот - Мэри Стюарт

— Да, государь, — ответил я и, придерживаясь принципа, что нападение — лучшая защита, сразу взял быка за рога: — Я… уехал после обеда, и меня не было дома, так что я…

— Куда это ты ездил?

— По тропе, вдоль реки. Особенно никуда, просто так, поупражняться в верховой езде, чтобы…

— Ладно. И что?

— Да, государь. И я не знал о приезде гонца. Но мне сказали, что ты завтра уезжаешь, государь.

— А тебе какое дело?

— Просто хотел бы поехать с тобой.

— Ты хотел бы? Поехать со мной? С чего это вдруг?

В голове у меня крутилась добрая дюжина подходящих ответов. Мне показалось, что мать смотрит на меня с жалостью. Я видел, что деду все равно и он ждет с безразличием и пренебрежением, приправленным лишь малой толикой любопытства. И я сказал правду.

— Потому что мне уже больше двенадцати лет, а я еще никогда не выезжал за пределы Маридунума. Потому что я знаю, что, если мой дядя добьется своего, меня скоро запрут в монастыре, в этой долине или где-нибудь еще, и заставят учиться на священника, и я хочу до того…

Его страшные брови сдвинулись.

— Уж не собираешься ли ты сказать, что не хочешь учиться?

— Нет. Я хочу учиться больше всего на свете. Но учение больше пойдет впрок тому, кто успел хоть чуть-чуть повидать свет. В самом деле, государь! Если ты позволишь мне поехать с тобой…

— Тебе сказали, что я еду в Сегонтиум? Это не праздничная прогулка! Путь будет далекий и трудный, и мы не станем дожидаться неумелых всадников!

Я не отводил взгляда от яростных голубых глаз. Это было тяжело, все равно что поднимать огромный камень.

— Я же учился ездить, государь. У меня теперь хороший пони…

— Ну да, этот, которого Диниас загонял. Это показывает, чего ты стоишь. Нет, Мерлин. Я детей не беру.

— Значит, ты и Диниаса тоже оставишь?

Я услышал, как мать ахнула. Дед резко обернулся в мою сторону. Я увидел, как его кулаки сжались на подлокотниках кресла, но он меня не ударил.

— Диниас — мужчина.

— Но ведь Маэл и Дуах тоже едут с тобой, государь?

Это были пажи, мальчишки моложе меня, которые повсюду ездили с ним.

Мать что-то начала говорить мне беззвучным торопливым шепотом, но дед поднял руку, заставляя ее замолчать. В грозных глазах под нахмуренными бровями появился интерес.

— Маэл и Дуах мне нужны. А чем можешь пригодиться ты?

Я ответил ему спокойным взглядом.

— Пока что ничем. Но разве тебе не говорили, что я владею языком саксов не хуже валлийского, что я читаю по-гречески и знаю латынь лучше, чем ты?

— Мерлин… — начала было мать.

Но я перебил ее:

— Я мог бы добавить сюда бретонский и корнуэльский, однако не думаю, что они пригодятся тебе в Сегонтиуме.

— А можешь ли ты назвать мне хотя бы одну причину, — сухо поинтересовался дед, — почему я должен говорить с королем Вортигерном на каком-то другом языке, кроме валлийского, если учесть, что он родом из Гвента?

И по его тону я понял, что победил. Я отвел взгляд — это было все равно что с честью отступить с поля брани, — перевел дух и кротко ответил:

— Нет, государь…

Он рассмеялся громким лающим смехом, вытянул ногу и перекатил одного из псов на спину.

— Что ж, быть может, в тебе все же есть что-то семейное, хоть по внешности и не скажешь! По крайней мере, у тебя хватило духу подергать за хвост старого пса в его конуре, когда это понадобилось. Ладно, поезжай. Кто тебе прислуживает?

— Кердик.

— Сакс? Скажи ему, пусть соберет тебя. Мы выезжаем на рассвете. Ну, и чего ты ждешь?

— Я хочу пожелать матушке спокойной ночи.

Я встал с табурета и подошел, чтобы поцеловать ее. Со мной такое бывало нечасто, и мать удивилась.

— Не на войну едешь, — резко сказал дед у меня за спиной. — Через три недели вернешься. Ступай!

— Да, государь. Благодарю тебя. Спокойной ночи.

За дверью я добрых полминуты стоял, прислонившись к стене и выжидая, пока уляжется сердцебиение и пройдет тошнота, подступившая к горлу. «Боги следуют за тобой лишь тогда, когда ты сам встанешь на их тропу. А это требует мужества».

Я сглотнул стоявший в горле ком, вытер о тунику вспотевшие ладони и побежал искать Кердика.

Глава 9

Так я впервые выехал из Маридунума. Тогда это казалось величайшим приключением в мире: выехать морозным утром, на рассвете, когда в небе еще горели звезды, в тесной компании людей, сопровождавших Камлаха и короля. Поначалу большинство моих спутников были угрюмыми и полусонными, и ехали мы по большей части молча. Дыхание курилось в холодном воздухе, подковы коней высекали искры из каменистой дороги. Даже звон упряжи казался ледяным. Я так замерз, что еле чувствовал в пальцах поводья, и думал только об одном: как бы не свалиться с взбудораженного пони. А не то я с позором отправился бы домой, не успев проехать и мили.

Поездка в Сегонтиум заняла восемнадцать дней. Там я впервые увидел короля Вортигерна, который к тому времени уже более двадцати лет был верховным королем Британии. Можете не сомневаться, я о нем наслушался всякого — и правды, и сплетен. Он был человек суровый и жестокий, как любой, кто взошел на трон через убийство и держится на крови; но он умел проявлять силу, когда это требовалось, и совсем не его вина, что выбор саксов в качестве наемников обернулся против него, словно неверный меч, разрубивший до кости руку хозяина. Он платил и платил снова, потом начал сражаться; и теперь он большую часть года проводил, грызясь, как волк, пытаясь сдержать бродячие орды, скопившиеся на Саксонском берегу. Люди говорили о нем — почтительно — как о жестоком и кровожадном тиране, а о его королеве-саксонке — с ненавистью, как о ведьме. Но хотя я вырос на байках кухонных рабов, я ожидал встречи с королем скорее с любопытством, чем со страхом.

Во всяком случае, бояться мне было нечего: я видел верховного короля только издали. Снисходительности деда хватило лишь на то, чтобы взять меня в свою свиту; в свите я значил не больше — а на самом деле, куда меньше, — чем его пажи Маэл и Дуах. Я затерялся в толпе безымянных мальчишек и слуг и, поскольку из-за своих странностей не сумел обзавестись друзьями среди ровесников, был предоставлен самому себе. Позднее я благодарил богов за то, что в те несколько раз, когда я оказывался в толпе, окружавшей обоих королей, Вортигерн не заметил меня и ни дед, ни Камлах не вспомнили о моем существовании.

Мы провели неделю в Сегонтиуме, который валлийцы зовут Каэр-ин-ар-Вон, потому что через пролив от него лежит Мона — остров друидов. Город этот, как и Маридунум, лежит на берегах устья, там, где впадает в море река Сейнт. Там прекрасная гавань, а над нею, примерно в полумиле, на возвышенности стоит крепость. Она была выстроена римлянами для защиты гавани и города, но около ста лет стояла заброшенной, пока наконец Вортигерн частично не отстроил ее заново. Чуть ниже по склону холма стояло еще одно, менее древнее укрепление. Насколько я знаю, его возвел Максен, дед убитого Констанция, для отражения набегов ирландцев.