Жизнь наоборот - Галия Сергеевна Мавлютова

Кузина! Надо будет — освободишь! Лучше скажи, что ты там нарыла? Если нечего сказать, свободна. Завтра побеседуем.

Батанов повернулся спиной. Нелепая ситуация угрожала перерасти в затяжную войну. Если присмотреться — ничего странного и экстраординарного не происходит; но, если кто-нибудь из присутствующих даст слабину, не наступит на горло собственному гневу, обыденная история превратится в конфликт со всеми вытекающими из него последствиями. Посыплются бомбы, разорвутся снаряды, и земля встанет на дыбы: кому-то оторвёт ногу, кто-то отправится на тот свет. Алина передёрнулась. На тот свет ей не хотелось. Ведь на этом останется Дима Воронцов, любимый и желанный, а она, значит, прямиком, туда, в следствие, в загробный мир!

— Да, Константин Петрович, нарыла, — она мило улыбнулась Батанову, не обращая внимания на его заведённые кверху глаза.

Капитан в потолок уставился, чтобы успокоиться. От злости его перекосило так, что весь разбух, кожа на лице вокруг глаз и на висках вздулась и покраснела. Не может скрыть гнев. Хоть бы притворился. Злится, сейчас лопнет от агрессии. Симпатичный мужчина, а за нервами не следит. Непорядок! Агент «007» должен быть на высоте в любое время суток — хоть ночью разбуди, он всегда готов к труду и обороне. Все эти ненужные мысли промелькнули в голове Алины, пока она готовила убийственную тираду. Надо сразить Батанова наповал, чтобы он упал и больше не поднялся, не буквально, разумеется.

— Константин Петрович, все продавщицы и собственники магазинов родом из Белоруссии, — зашипела Алина, стараясь говорить тише, чтобы Меркушев не услышал, но Батанов прикрикнул на неё: мол, говори громче.

— А-а, это любопытно, — Константин Петрович сразу понял, в чём дело. Мигом успокоился. Лицо разгладилось. Глаза заблестели. — Из Белоруссии, говоришь?

— Да, — подтвердила Алина, — все из одного района. Это не совпадение. Это факт! Вот, посмотрите.

Она продемонстрировала записи с опросами потерпевших. Батанов скосил глаза, но изучать не стал, отошёл к окну.

«Совпадение стало очевидным потому, — подумал он, — что Кузина выезжала подряд на все места происшествия. Если бы выезжали по очереди, совпадения могли всплыть лишь через неделю».

— Ты отдохнула?

Алина открыла рот от изумления. В первый раз Константин Петрович соизволил поинтересоваться её самочувствием. Впрочем, он тут же забыл, о чём спрашивал.

— Какие будут предложения?

Алина приготовилась доложить, она уже предвкушала резонанс от доклада, но ей помешали. В кабинет один за другим вошли припоздавшие оперативники.

— Ладно, Линок, потом поговорим, — по-свойски бросил Батанов и уселся за свой стол.

Оперативники недоумённо переглянулись. Константин Петрович редко с кем разговаривал в подобном тоне. Беседы в основном велись на высоком дипломатическом уровне в кавычках, разумеется, и повышенными голосами. Нынешнее совещание предполагало как раз высочайший уровень проведения. Мужчины приготовились к худшему, внешне соблюдая нейтралитет: мол, нам всё нипочём, нас, зубров уголовного розыска, ничем не запугаете. Даже галантным отношением к девушке.

— Товарищи офицеры, хочу вам напомнить, что основная наша обязанность — заниматься угонами! За последнюю неделю угонщики активизировались, преступниками были применены новые схемы, ранее не встречавшиеся в преступлениях по угонам автотранспорта, — загудел Батанов.

А Алина переключила внимание на Воронцова. Она смотрела на него и любовалась русой чёлкой, нежным румянцем, острым взглядом любимого человека. Всем хорош Дима. У него приятная внешность, он обходительный, вежливый, не матерщинник, как остальные опера. Хотя другие тоже симпатичные. Почему именно Воронцов? Эта мысль беспокоила Алину. Почему из двух десятков парней именно Дима снится по ночам, не даёт покоя днём, а во время совещания делает глухой и слепой?

— Кузина! О чём размечталась?

Алина с трудом вывела себя из романтического состояния:

— А-а! Я всё слышу, Константин Петрович! Что?

— А, что, зачем? Спишь, что ли, Кузина? Останешься, говорю, после сходки. В разработку пойдёшь. Мужики, по коням! После совещания остаются Кузина, Меркушев и Хохленко.

Оперативники разошлись, в кабинете наступила тишина. Батанов что-то писал в спецблокноте.

— Алина, у тебя сегодня ответственный день! — торжественно провозгласил Константин Петрович, отрываясь от записей.

— Почему?

Алина сидела в углу, пребывая в романтических грёзах. Она изнывала от нахлынувшего счастья: Воронцов, выходя из кабинета, успел бросить на Алину нежный взгляд. Кажется, никто не заметил, как он на неё посмотрел. Хотя, казалось бы, кому какое дело до нежных взглядов двух влюблённых?

— Пойдёшь в разработку! Под прикрытием. Тебя подстрахуют Хохленко и Меркушев. Сама на рожон не лезь. Сиди тихо!

— Где это — сиди тихо?

Кузина выпала из любовного томления и преобразилась. Она пыталась вникнуть в смысл слов, обильно сыпавшихся из Батанова. Обычно он немногословен, а тут его словно разобрало.

— Есть тут неподалёку местечко, где собираются земляки-гастарбайтеры, небольшая пивная со смешным названием «Кружка». Вот туда и пойдёшь. Сядешь, закажешь пивка и будешь сидеть. Ты пиво любишь?

— Терпеть не могу. Даже от запаха тошнит, — нехотя призналась Алина.

Кузина была астрономически далека от пороков жизни. Особенно она ненавидела любителей пива. Не то чтобы ненавидела, а относилась к ним с глубоким презрением. Перспектива провести вечер среди поглотителей ненавистного напитка не радовала, но прославиться в оперативной среде участием в хитроумной разработке победило внутренние противоречия.

— Так! Если ещё раз услышу, что тебя тошнит… — начал Батанов.

Но Кузина его перебила:

— Меня больше не тошнит! Я перенесу. Я стойкая.

— Вот молодец, Кузина, настоящий опер!

Напутствие начальника вдохновило Алину. Батанов редко кого хвалит. После его похвалы оперативников так заносит, что они горы сворачивают. Оперативные показатели взмывают ввысь. Отдел некоторое время находится на хорошем счету у Главка, затем победы рассеиваются. Начинается засушливый период. И Главк вместо грамот и премий осыпает отдел грозными звонками, строгими проверками и нежданными выездами и наездами, чтобы застать сотрудников отдела врасплох. За проверками следуют оргвыводы и, как следствие, строгие наказания. Несмотря на вышеперечисленные доводы, Батанов редко кого хвалит. Мог бы и чаще баловать сотрудников отдела, но он скуповат на добрые слова. А тут польстил самолюбию девушки, приободрил, да ещё в присутствии Хохленко и Меркушева.

— Служу России! — вытянувшись во весь рост, гаркнула Алина.

Мужчины вздрогнули и как-то странно на неё посмотрели: мол, ладно ли у неё с головой; но вслух ничего не сказали. Кузина смутилась и сгорбилась, втянув голову в плечи. Превратиться бы в маленькую мышку, чтобы стать незаметной и юркнуть в первую попавшуюся щёлочку. Лишь бы не напоминать о себе лишний раз. Вышло ещё хуже. Её понурость бросалась в глаза. Мужчины отвели глаза. На Алину невозможно было смотреть. И жаль её и побить хочется.

Первым покинул кабинет Хохленко. За ним осторожно выдвинулся Меркушев. Шедший впереди Денис морщился и беззвучно шевелил губами. Эта девица рвётся вперёд, а зачем — сама не знает. Денис не