Инстинкт жертвы - Ирэна Есьман

Да, мы общаемся, но не настолько близки, чтобы я знал обо всех ее передвижениях. – Капинус спрятал руки в карманы и снова вздохнул.

– Вы же ее учитель. Вы занимаетесь с ней почти каждый день.

– Хорошо, что хоть это вы знаете, – не сдержал сарказма Капинус. – Лера уже большая девочка, и не мне вам рассказывать, что она имеет право на свои секреты.

– О чем вы?

– Да так… Все о воспитании. Я всегда старался быть для нее наставником, поддержкой, но ваша девочка очень замкнута и о своих делах никогда не рассказывала. Да я и не настаивал. Я всегда считал, что это все же ваша задача.

Леон начал закипать, а Капинус, заметив это, продолжил:

– Хорошо, я обещаю вам – если узнаю что-либо, сразу же дам вам знать. Пожалуйста, не теряйте надежду. – Казалось, что Капинус говорит искренне. – Мне и самому от этой новости не по себе.

Леон отступил назад, давая Капинусу понять, что разговор завершен. Он остался один со своими мыслями и тревогами, пытаясь придумать новые пути поиска в надежде, что Лера вернется домой.

Из дневника Леры

Мне кажется, что папа плохой. Но иногда кажется, что хороший. Только я почти его не вижу. А еще я очень люблю читать книги. Больше всего мне нравится про русалку. Вот бы мне быть русалкой и плавать в море. Папа сказал, что научит меня. Только у него нет времени.

Леон шел пешком. Отец, который едва знал свою дочь, пытался воссоздать путь, пройденный Лерой после уроков в музыкальной школе.

Он медленно продвигался по дороге, ведущей к гаражам, где, со слов полиции, была найдена варежка девочки. Темнота начинала окутывать улицы, а бесполезный разговор с Капинусом лишь усиливал тревогу. Голову сдавливал груз мыслей. Леон ощущал тяжесть во всем теле, словно огромная бетонная плита придавила его, лишая возможности пошевелиться.

Когда Леон вошел во двор, его сердце забилось сильнее, зрачки расширились, а в пальцах рук ощущалось покалывание, и причиной этому был не холод. Миг, в который Леон открывал калитку, растянулся, и в эти доли секунды разразился внутренний шторм.

Шторм из страха и радости. В окнах детской комнаты горел свет. Без сожаления оставив калитку открытой и забыв о ключах, Леон поспешил к входной двери. К его удивлению или радости, она оказалась незапертой.

Он вошел в дом, тихо снял ботинки с прилипшим к подошвам снегом и направился в гостиную. Леон не хотел пугать Леру, он подошел к двери и прислушался. Волнение продолжало нарастать. Он положил руку на ручку двери и замер.

Глава 27

Рита уже съезжала на основную трассу. Ее плавные мысли о расследовании прервал звонок Артура. Она сбросила скорость, перестроилась в крайнюю правую и ответила на звонок. Рита немного побаивалась разговаривать за рулем, но знала, что звонок от Артура не может быть пустым.

– Я все узнал. Музыкант действительно проводит репетицию. Я пообщался с женщиной на посту охраны в музыкалке.

– И?

– Виталий Капинус покинул школу в семнадцать пятнадцать, есть запись в журнале, ну и камеры на всякий случай я еще раз глянул.

– В какую сторону он пошел?

– В противоположную. Лера – в одну, а он, спустя минут пять, – в другую. Ты забрала почерк?

– Да. Еду уже назад. Что там с гаражом?

– А. Да. Я же хотел это сразу сказать. Я получил разрешение на вскрытие. Когда будем проводить? Сегодня, завтра? Я там был, стучал, ничего нет. Я думаю, может, я ошибся…

– Проверить надо.

– Кстати, вывод по экспертизе-то какой?

– Вывод категорический. Все нормально.

– Категорический какой? Положительный? Девчонка писала записку?

Рита вздрогнула. Почему она не посмотрела выводы? Иногда наша уверенность, поддерживаемая неполноценными фактами, может сильно пошатнуть наши ожидания.

– Алло. Рит? Положительный?

Она молчала, судорожно выискивая пальцами на соседнем сиденье последний лист заключения. Забыв посмотреть в зеркало заднего вида, она сбавила скорость до шестидесяти. Автомобили с громкими сигналами шли на обгон. Быть за рулем на трассе, говорить по телефону и одновременно делать что-то еще было не для нее – слишком много суеты и опасности.

Она прижалась к обочине и остановила машину. Слева проносились автомобили и груженые фуры, вызывая жуткий дискомфорт.

Рита сделала глубокий вдох, чтобы успокоить себя.

– Рит, все нормально?

– Да-да, сейчас, повиси. – Она не призналась бы никому в своем страхе ездить за рулем по оживленной трассе.

«Рукописная запись выполнена не…»

Сердце забилось часто, а лист заключения начал дрожать в ее руках. Она перечитывала вывод несколько раз, держа Артура на том конце провода.

– Ничего не понимаю.

– Что там?

– Это… не… Артур, это не ее почерк.

– Вот дрянь!

Как она была зла. На себя. За то, что не посмотрела заключение. На Артура. За порчу возможных следов на записке. На время. Которое они упустили, наивно полагая, что девочка сама ушла из дома в обиде на отца.

Она открыла окно и вдохнула пыльного воздуха, который, наполнив ее легкие, казался очень даже неплох по сравнению с высушенным печкой воздухом внутри салона.

Рита вбила маршрут до экспертного центра. Разворот был только через семь километров.

Выругавшись на себя еще раз, она вклинилась в поток и, разогнав свою малышку до ста двадцати, двинулась по маршруту.

– Где эксперт, который проводил экспертизу?

– Что случилось?

– Пожалуйста, срочно! Мне надо с ним поговорить!

Навстречу ей вышла девушка, такого же как она, низкого роста. Совсем не похожая на криминалиста. Короткие виски, современная стрижка, крупные серьги.

Рита посмотрела на нее с недоверием. В голове промелькнула мысль о возможной ошибке в заключении. Похвалив себя за то, что вернулась, она приняла свой презентабельный вид следователя Следственного комитета, вернула привычное выражение лица и подошла к девушке.

– Я бы хотела обсудить ваш вывод.

– А что с ним не так?

– Можем мы найти другое место для обсуждения? – В секунду она превратилась в ту стерву, образ которой ей привычен и удобен.

– Конечно. Пройдемте ко мне.

Они вошли в уютный кабинет.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

– Спасибо, но я постою. – Разговаривать тет-а-тет, сидя за чужим столом, было бы не комфортно.

– Как угодно. – Эксперт пожала плечами. – Что именно в выводе вас смущает?

– Меня смущает сам вывод. Вы уверены в том, что записку писала не девочка? От этого зависит весь ход расследования. Вы понимаете?

– Естественно, я это понимаю. Экспертиза действительно была непростой, учитывая, что запись довольно краткая и выполнена печатными буквами.

– И при этом вы даете категорический вывод.

– У меня было достаточное количество сравнительного материала, все обосновано.