Презерватив для убийства - Андрей Воробьев

пальцем в Катю, и один из его помощников профессиональным движением (она сразу почувствовала бывшего мента) надел на нее наручники. Рот ей не заткнули. Катя понимала, что бандиты надеются на ее сообразительность: было ясно, к чему приведет первый же крик. После этого ее посадили на какой-то грязный ящик напротив главаря.

— Как с тем? — спросил командир. Катя поняла: речь идет о Денисе.

— Все, как было сказано. Уже, наверно, очухался.

— А куколка как себя вела?

— Куколка наша понятливая. Не дергалась.

— Ну, и умница, — сказал командир, похлопывая Катю по щеке. Она отшатнулась, и он почти без размаха хлестнул ее ладонью. — Я вертеться не приказывал! Поняла? А ну, отвечай!

— Да, — еле слышно сказала Катя.

— Хорошо. Понятливая. А я-то думал, все, кто после университета, дуры.

«При чем тут “после”? — подумала Катя. — Я ведь его забросила». Но тут же она обругала себя: зачем в такой момент думать о глупостях? Надо соображать, как вылезать из этой задницы.

Бандит достал из сумки бутылку «Балтики», одним пальцем сорвал пробку и сунул горлышко себе в рот, не позволив теплому напитку брызнуть на пол. Отхлебнув пива, он протянул бутылку Кате. Стекло больно ударило ее в губы, однако девушка поняла, что после жаркой машины ей страшно хочется пить, и она сделала большой глоток. Внутри что-то забурчало, половина напитка вылетела из живота. Кате стало на мгновение страшно: вдруг ее ударят за то, что она облевала пол.

В ее глазах потемнело, она склонилась над пузырящейся лужей. Голоса бандитов доносились откуда-то сверху, как если бы ей в уши положили вату.

— Слышь, Стас? Девки в пиве не секут.

— Нервишки. Она решила, что будут трахать прямо в машине.

— Ну, и дура. Трахать надо с комфортом. Кстати, куколка, здесь очень комфортно.

Стало чуть легче, а две пощечины окончательно привели Катерину в сознание. Над ней склонился главарь.

— Куколка. Ты должна быть очень умной. Иначе у нас длинная и интересная программа. Ты должна понять, что лучше застрять на ночь в лифте с Чикатилой, чем рассердить меня.

— Стас, — раздался сзади неуверенный голос. — Нам же приказано ее только привезти. Ну, напугать. А трясти ее должны потом приехать.

— А я ее и пугаю, — ответил командир Стас. После чего он отошел в сторону и говорил уже тише. — Значит, трахайся в дерьме за две тысячи, а потом этот козел приедет на готовенькое, чуть поднажмет на сучку и узнает все про папины «лимоны»?

— Так он же не для себя.

— Мне е…ь. Надоело копаться в говне за других. Я сам ее расколю, а чего делать с информацией — придумаю. Может, напрямую заказчику отдам.

До Кати донеслись лишь обрывки разговора. Она слышала про какие-то тысячи и пыталась понять, в чем дело. За две тысячи рублей сейчас тебе даже таракана не поймают. А если баксы? «Кому я нужна за две тысячи баксов».

Она неплохо представляла благосостояние Бориса. Денег у него не так уж много. Тогда зачем ее похитили?

Ясно было — эти «отморозки» собирались что-то у нее выпытывать. Надо было брать инициативу в свои руки.

— Ребята, вы здорово подзалетели, — сказала Катя. — У меня «папик» крутой. Он меня еще ни разу в обиду не давал. И за беспредел отвечать придется. С какой вы грядки?

— Заткнись, сука! — сказал Стас, подходя к ней. Катя затряслась, но она взяла себя в руки, понимая — сдаваться нельзя.

— Нет, я всерьез. Хотите, чтобы я вас забыла? Отвезите меня обратно. Я ему не буду рассказывать, как вы меня лапали.

— Сейчас отвезу, — Стас приблизился к ней, взял левой рукой за воротник, поднял, медленно поднес к лицу кулак — Катя увидела возле носа огромный серебряный перстень с черепом шимпанзе, так же медленно отвел правую руку и ударил ее со всей силы, как мужик бьет мужика. Катя упала на какие-то грязные мешки, но сознание не потеряла. Рот мгновенно наполнился раскаленным пересоленным бульоном.

Лапища снова схватила ее за ворот. Катя мотнула головой и медленно открыла окровавленный рот — хотелось вдохнуть воздух полной грудью. Стас разжал ей челюсти, сунул пальцы в рот, сильно оцарапав небо изломанным ногтем, и, ухватив пальцами за язык, вытащил его наружу. Потом он легонько толкнул ее, и она упала опять.

— Куколка, ты начинаешь меня заводить. Впереди большая работа. Но до этого я хочу немножко отдохнуть.

Стас отошел на пару шагов, медленно расстегнул брюки и стал демонстративно почесывать свою принадлежность.

Катя застонала. Лицо болело, в голове шумело, будто она неслась в машине по тряской дороге. Она понимала: сил для сопротивления нет, и этот ублюдок, перебирающий на ее глазах свои яйца, сможет сделать с ней все, что ему придет в тупую башку. Однако именно поэтому хотелось сделать хоть чего-то, постараться найти особенно злые слова. Катя открыла рот и с удивлением поняла, что связно говорит.

— Подрочи, подрочи, тупой говнюк! Скорей дрочи, пока мой «папик» сюда не приехал. Потом тебе дрочить будет нечего… Мужики, принесите домкрат, а не то он так письку не поднимет. Или, "может, ее тебе мама в детстве дверью прищемила?

Стас подскочил к Кате, одним рывком поставил ее на ноги и швырнул в другой конец комнаты. На этот раз она сильно ударилась животом о какой-то острый угол и расшибла левую ногу. Боль прошлась волной по всему телу. Не хотелось двигаться и переворачиваться на спину.

Впрочем, даже если бы такое желание и появилось бы у Кати, она все равно бы не успела. Стас уже был рядом. Катя еще не понимала, что же он затеял, как стало больно ниже спины и одновременно бедер коснулся свежий воздух: это Стас несколькими ударами ножа разрезал ее брючки, задевая кожу. То же самое он проделал и с верхней одеждой. Теперь остатки ее одежды держались лишь на нескольких лохмотьях.

— Держи ее! — приказал Стас.

Крепкие руки схватили Катю за голову и ткнули ее лицом в пыльную картонную коробку. Она чувствовала, как окровавленная слюна вытекает изо рта и остается на картоне. Связных мыслей уже не осталось. «Что нужно этим подонкам? Почему они не задают никаких вопросов? А может, думают, что я и так должна знать…»

Сзади послышались шаги. Подошел главарь, и Катя тут же поняла, почему он отсутствовал: Стас плеснул кипятком на ее обнаженные бедра. Боль в животе и левом колене исчезла, казалось, от всего тела остались только ошпаренные ягодицы. Катя дернулась и завыла, она даже не понимала, пыталась сдержать крик или нет.

— Будешь еще надо