Котэрра - Елена Хаецкая

— Съест шархон вашего Тосса, — буркнул Камиль. — Толстый он, неповоротливый. Ну, мне и правда в туалет надо! И поесть. И поспать.

— А я разве против? — Василий Петрович встал. — Новую униформу сейчас принесут, последняя модель. Пока ты по норам блуждал, сделали. В фиксат-лаборатории, разумеется, откуда у нас столько реального времени? Пять стоп-дней потратили, учти!

— Я рад, — безразлично ответил Камиль. — Очень, — и пошёл к двери.

— Я тебя подожду, — пообещал напоследок Василий Петрович. — И кота накормлю. Тебе кофе принести?

— Несите, — махнул рукой Камиль. — И яду туда, да побольше!

— Разумеется, — согласился Петрович, поглаживая кота. — Непременно.

…Фиксат-камера была неуютная, типичная гостиничная комнатка, зато там имелись кровать, полог над ней и будильник в изголовье. Будильник Камиль с удовольствием выкинул бы вон, но тот был вмонтирован в стену и демонтажу не поддавался.

Спал Камиль плохо, снилась всякая ерунда, но что именно, он не запомнил, сволочной будильник не позволил. Судя по времени, часов шесть сна он всё же урвал, и то дело. Стоп-часов. Местных, внутрикамерных.

Выйдя через портал, Камиль обнаружил всё того же Василия Петровича, прежнего кота Тосса и обещанную кружку горячего кофе. Без яда.

— Ага, — сказал Камиль, с неприязнью посмотрев на кота, — кофе! Спасибо, — и взял кружку.

— Ты внимательней погляди, — завёлся Василий Петрович, — ведь красавец!

— Ну да, — согласился Камиль. После кофе и думалось, и дружилось хорошо. — Красавец. Само собой.

— Вместе вам повезёт, — убеждённо соврал Петрович. — Кися, кися, кс-с-ссс…

Кися молча поднял лапу и располосовал Петровичу щёку, коготками слегка провёл.

— Плохая кися, — грустно сказал Петрович, опуская кота на пол и вытирая окровавленное лицо платком. — Нехорошая. Но что поделать.

— Беру, — фыркнул в чашку Камиль. — В бумажку завернёте?

— Иди ты, — грубо ответил Василий Петрович, бросая платок в мусорную корзину. — Козлы вы оба. Крысодавы… Забирай, чего уж.

…Очередная нора выглядела совсем мерзко, то ли шархоны нарочно оплевали её, то ли массово загадили — кал у шархонов был хуже слюны, ноги скользили по нему, как по мокрому стеклу. Кошачьи лапы тоже скользили — когда когти не были выпущены.

— Эгей, лошадка мохноногая, — окликнул кота сидевший верхом Камиль, — давай-давай, нас ждут великие дела! — и несильно, для порядка пришпорил «лошадку» ботинками скафандра. Тосс никак не отреагировал на выходку наездника: постукивая выпущенными когтями, кот осторожным шагом продолжал идти по шархоньему лазу.

— Ну и как оно? — мысленно поинтересовался Камиль у напарника, до окончания операции намертво связанного с ним ментальной синтет-пуповиной, — забористо по лабиринту с ловушками гулять?

— А то, — угрюмо ответил Тосс, — я риффкую, а ты на мне сидиффь, отдыхаешь… Забористо! Конеффно.

— Брось, кошкин, — Камиль похлопал кота по шее, — так уж получилось. Меня немножко уменьшили, тебя немножко ускорили, так давай этим пользоваться!

— Как? — на ходу зло поинтересовался кошкин. — И не просил я тоффо… Вот ещё! Ускорили! Как этим пользоффаться? И тебя — как сбросить?

— Вот и дружба, кажись, налаживается, — Камиль потянулся вперёд, потрепал напарника меж ушей. Кот предупреждающе фыркнул, прижал уши — похоже, дружить он не хотел.

— Ну конечно, — Камиль убрал руку, — мы гордые или как?

— Сиди уж, — коротко сказал Тосс. — Наеффдник, мляв…

Следующая нора оказалась широкой и высокой, Тосс легко вмещался в неё. И Камиль тоже вмещался, можно было наконец распрямиться.

Нора была знакомой, именно здесь Эльза и скинула его, когда кота-призрака увидела. Запах у призрака был одуряюще мартовский, весенний, потому кошка и ошалела, ещё и пуповину перегрызла; Камиль чуть горло не сорвал, останавливая напарницу, крича что это ловушка шархонов, бежим прочь, но куда там!

Когда Эльза поняла что к чему, было поздно. Камиль, дождавшись пока кошка окончательно стихнет — не оставлять же напарницу умирать одну, — пошёл назад, хромая и чертыхаясь: в агонии Эльза ухитрилась зацепить ему ногу когтем.

Блуждать по лабиринту пешком, тем более в одиночку, в поисках третьего логова семихвостого было слишком опасно. Того гляди на какого-нибудь бестолкового солдата-шархона нарвёшься, который не в курсе.

Тосс пробежал мимо ловушки; вскоре потолок лаза стал ниже, Камилю вновь пришлось распластаться по кошачьей спине.

— Что там впереди? — спросил Камиль, прижимаясь грудью к жёсткому меху, — ты говори, а то мне не видно.

— Уфф, — вместо ответа утробно заурчал кот, внезапно останавливаясь и начиная с ожесточением вылизывать низ живота, — здесь коффкой пахнет!

— Брательник, это не кошка, — завопил прижатый к потолку Камиль, а что ещё оставалось делать, только орать, — скорей вперёд! Это ловушка!

Кот, пофыркивая, прошёл дальше, новое место ему не понравилось, но и к прежнему он не стал возвращаться, нора есть нора.

— Ты прафф, — сказал наконец Тосс, — иффини… но пахло там!

— Смертью пахло, — раздражено ответил Камиль, загребая руками кошачью шерсть и устраиваясь поудобнее, — ты этого не понял?

— Не унюффал, — коротко ответил Тосс. — А самка… ты ффто, не любиффь самок?

— Люблю, — согласился Камиль. — Пошли дальше. Надо отыскать семихвостого.

И они пошли.

…Третье логово семихвостого, одно из многих, было оформлено в стиле хай-тек. В гнезде, сплетённом из остатков компьютерного хлама, лежала матка — небольшая белая крыска с чёрным воротником. Лежала, положив лапку на брюшко, раздутое, предродовое. Откуда вскоре должны были выйти новые крысята, охотно жрущие продукты высокой технологии: всяческие датчики, провода, кабели, контролирующие чипы, печатные платы… То есть уничтожать разветвленную по бесчисленным туннелям информационно-коммуникационную систему планеты Селеста-2. Чей правительственный заказ и выполняла сейчас лаборатория дератизации.

Возле гнезда высился семихвостый, гигант по крысиным меркам, — только что спрыгнувший с самки, потому разгорячённый и, конечно же, удивлённый неожиданным визитом.

— Ату крысюка! — завопил-подумал Камиль. — Пока он хвосты не раскрыл!

— Понял, — ответил Тосс; когти резанули по семихвостому, прошли мимо — тот потрясающе здорово умел прыгать — и вспороли брюхо самке, откуда посыпались склизкие тельца. Самка вяло попыталась вложить их обратно, маленькие лапки скользили и тельца не брались: самка умерла раньше, чем смогла сделать невозможное.

— Отходим! — крикнул Камиль, но было поздно, у семихвостого открылись стальные хвосты: расправив их веером, он кинулся на Тосса.

— Мряу, — удовлетворённо сказал кот, — вот ффтоо мне нууффен был… — дальше Камиль не понял, ничего нельзя было разобрать за быстрым звоном стали и боевыми криками кота; он лишь крепче ухватился за шерсть, ожидая, когда сможет действовать сам.

— Ох, — вслух, совсем по-человечески сказал кот, напрягся и упал.

Крысюк стоял над мёртвым противником, нервно поводя сталью хвостов. Он стоял и ждал — Камиля.

— Бля, — сказал Камиль, вынимая меч, — кошака зачем-то? Хороший кошак был. Боевой, понимаешь… Оглушил бы и ладно, чтоб нашей встречи не видел и лишнего в лаборатории не наболтал.

— Предупреждать надо, а не в охотников играть, — презрительно отмахнулся крысюк, со скрежетом складывая хвосты. — Ты опять мне самку испортил! Мне размножаться надо, а ты не даёшь.

— Извини, — буркнул Камиль, перерезая мечом пуповину. — Значит, это у тебя вторая матка?

— Третья, — сказал крысюк, зубами выправляя железные хвосты. — Ты ж вторую и убил.

— Извини, — повторил Камиль и поморщился, пуповина резалась с трудом. — Работа такая, обо всём забудешь… Я тебе лекарство принёс, для повышения потенции. Как договаривались.

— А оно мне надо? У меня уже гон пошёл, — брюзгливо ответил семихвостый, но лапку протянул. — Давай! Наркоту тоже принёс? — Камиль слабо кивнул: говорить он не мог, как раз вытягивал из пищевода за крепкую нить заранее подготовленный свёрток.

— У нас там против шархонов серьёзное настроение, — отдышавшись, предупредил Камиль. — Не отстанут, пока всех не убьют.

— Ну, — сказал шархон, — ерунда. Золото возьмёшь на месте, а о кошке не переживай.

— О коте, — невольно поправил Камиль.

— А то, — не слушая согласился шархон. — Я скажу солдатам, чтобы они тебя пропустили. В следующий раз не вваливайся, а стучись, понял? — Крысюк взял пакет и, не оглядываясь, ушёл в запасной ход разорённого гнездовья.

Камиль тихо выматерился, развернулся и заторопился прочь от логова — путь предстоял долгий.

Судьба наёмника-крысолова, даже уменьшенного, всё равно его судьба. Где повезёт, а где не очень. Главное, какую сторону правильно взять и какую выгоду с этого иметь; если с умом, то и с крысами вполне можно договориться. Почему бы нет?