Телохранитель - Мери Каммингс

Став чуть постарше, Рэй начал запирать дверь — она все-таки девочка, и это неприлично, что она так бесцеремонно скачет по его постели! Но Ри обиженно пищала и скреблась, пока он не натягивал штаны и не впускал ее.

Ему было шестнадцать, когда у него на груди начали расти волосы. Естественно, именно ей, первой он похвастался этим признаком несомненной «взрослости». Ри придвинулась, всматриваясь: «Где, где, покажи?!», потрогала пальцем — и вдруг, изловчившись, выдрала пару волосков. Увернулась от заслуженной оплеухи и, хихикая, ускакала, крикнув через плечо, что спрячет их в шкатулочку, на память.

Лет в одиннадцать она стала завзятой модницей и презрительно сморщила нос при виде купленной им на собственные карманные деньги пестрой «гавайской» рубашки — заявила, что в ней он похож на цирковую обезьяну. Теперь, задним числом, Рэй понимал, что она была права, но тогда жутко обиделся.

А когда ей было пятнадцать… нет, ей было уже семнадцать, когда они виделись в последний раз.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Тоже мне, нашел доброго папочку!» — заявила Луиза в пылу ссоры. Глупость, конечно — «добрым папочкой» Рамсфорд для Рэя никогда не был. Их отношения вообще напоминали не столько отношения отца и сына, сколько двух добрых приятелей, волею судьбы живущих в одном доме.

Трудно было себе представить, что Рамсфорд зайдет поздно вечером в комнату Рэя поправить одеяло и поцеловать его на ночь или решит вдруг поучить его играть в бейсбол. Да и сам Рэй никогда бы не стал вести себя как Ри — то есть, не обращая внимания ни на настроение, ни на усталость сенатора, едва тот появлялся в дверях, набрасываться на него, радостно вопя «Папа!» и выкладывая все домашние новости.

Ему вообще бы не пришло в голову назвать Рамсфорда папой, и тот наверняка удивился бы, услышав из его уст это слово. Правда, сам он порой называл Рэя «сынок», но скорее из-за разницы в возрасте, чем подразумевая что-то более личное.

Но нужно отдать сенатору должное, в его доме Рэй никогда не чувствовал себя лишним, чужим или ненужным. Просто такой уж Рамсфорд был человек — деловой, вечно занятой… и не слишком теплый. Все душевное тепло, на которое он был способен, принадлежало лишь одному человеку — дочери.

Рэй не чувствовал себя от этого ни ущемленным, ни обделенным — он и сам любил Ри не меньше. Кого же еще любить, как не эту маленькую домашнюю тиранку, порой вредную, порой послушную, признающую его авторитет, хоть и имеющую по многим вопросам свое собственное мнение; непоседу, модницу и подлизу.

Внешне же предпочтение не отдавалось ни одному из детей; если чего-то Ри и доставалось больше — так это замечаний за столом, когда она крутилась и тараторила без умолку с набитым ртом. Оба получали подарки на праздники и карманные деньги, обоих раз в пару месяцев мисс Фаро возила по магазинам — с обязательным посещением «Макдональдса» и магазина игрушек! — и покупала им одежду и обувь. Ри ждала этих поездок с восторгом: можно будет часами выбирать и примерять обновки! — Рэй же не слишком любил возиться с тряпками, его больше радовала возможность купить новую сборную модель парусника, которыми он тогда увлекался.

К ним обоим приезжали на дом преподаватели; за полтора года Рэй прошел с ними всю программу начальной и средней школы, и когда он в четырнадцать лет пришел в девятый класс частной школы, то по уровню образования уже ничем не отличался от своих сверстников.

В тот же год и Ри впервые пошла в школу — сразу в третий класс.

Пожалуй, самым близким для Рэя человеком — не считая, конечно, Ри — был Генри Джейстон, старший телохранитель сенатора.

Обеспечивать безопасность других людей, то есть «служить и защищать», было не только его профессией, но и призванием. Этим Джейстон занимался всю свою сознательную жизнь, и в полиции, куда пришел работать, когда ему не было и двадцати, и в Секретной службе, и теперь — став правой рукой Рамсфорда и его доверенным лицом, одним из немногих, кого сенатор допускал не только к общественной, но и к личной стороне своей жизни.

Спокойный, привыкший держаться на втором плане человек, он, казалось, никогда никуда не спешил, даже двигался словно бы с ленцой, но при этом всюду успевал; круг его обязанностей был весьма обширен, но он находил время и для Рэя — между делом, понемножку учил его боксировать и играть в гольф, фотографировать и различать голоса птиц, даже отличать самца сокола от самки.

В доме сенатора он считался кем-то вроде члена семьи и, хотя имел свою квартиру в Конкорде, иногда оставался ночевать в обжитой им спальне на первом этаже. Такие дни для Рэя были чуть ли не праздниками. Он заранее предвкушал, как попозже вечером постучится к Джейстону и просидит у него до ночи, разговаривая обо всем, что накопилось и требовало обсуждения.

Однажды, когда Рэю было лет пятнадцать, Джейстон после уроков заехал за ним в школу. Сев в машину, Рэй не сразу сообразил, что едут они не домой — за окном мелькали какие-то ангары и мастерские; хотел было спросить, что случилось, но тут Джейстон остановился возле одноэтажного, похожего на склад здания и предложил:

— Хочешь зайти посмотреть?

— А что это? — удивился Рэй.

— Тир.

Это и впрямь оказался тир. Не такой, как на ярмарке, где за три удачных выстрела можно получить надувную игрушку, а настоящий, профессиональный, как те, что показывают в фильмах про полицию: с кабинками, наушниками и бумажными черно-белыми мишенями.

Джейстон махнул рукой на стоявшие вдоль стены позади стрелков пластиковые кресла:

— Посиди здесь, — сам же зашел в одну из свободных кабинок и надел наушники.

В фильмах герои обычно выпускали по мишени сразу чуть ли не всю обойму, но Джейстон действовал по-другому: он молниеносно выхватывал пистолет, делал два-три выстрела и снова прятал его в кобуру; нажимал на кнопку, подгоняя к себе мишень, менял ее на свежую и повторял то же самое.

Рэй смотрел на него с восторгом. Ему все здесь нравилось — и хлесткие звуки выстрелов, и запах пороха, и люди, стоявшие в кабинках, подтянутые и сосредоточенные.

Словно почувствовав его взгляд, Джейстон снял наушники и обернулся.

— Ну что — хочешь тоже попробовать?

— Да! — вырвалось у Рэя, он вскочил с места и, не чуя под собой ног, влетел в кабинку.

Джейстон протянул ему наушники:

— Надевай!

Показал, как нужно стоять, как держать пистолет; объяснил, что от отдачи ствол может повести вверх… Первый раз, когда пистолет, как живой, дернулся в руках и по ушам хлестнул выстрел, Рэй от неожиданности зажмурился.