Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса (СИ) - Шарм Элли

В голове бьется набатом только одна мысль – надо выжить! Любым способом. Бегу в противоположную сторону помещения, чтобы избежать удушающих «объятий» дяди. Добежав до швабры, пячусь в сторону дивана, больно ударяясь бедром об угол обеденного стола. Боль почти обжигает, но мне не до этого, ведь передо мной опасность намного страшнее. Дядя утирает нос рукавом и, будто действуя мне на натянутые до предела нервы, несколько раз взвешивает в руке ремень.

На секунду истерически поддаюсь липкому страху, но тут же сильнее сжимаю в руке металлическую ручку швабры. В голове крутятся ужасные мысли.

Неужели решусь?!

Но, когда дядя заносит руку для удара, все сомнения улетучиваются прочь. Четко понимаю – да! Ради ребенка я пойду на все! Жмурюсь, готовясь к самому страшному моменту в своей жизни…

— Тронешь - башку оторву!

Хриплый голос заставляет шокировано обернуться в сторону входной двери.

ОН здесь!

Дмитрий Волков…

Я уже и забыла, какой он высокий! Мужчина полностью заполняет дверной проем, упираясь рукой в покосившийся от времени косяк. Губы плотно сжаты. Крупные вены на руках отчетливо проступают, уголок рта кривится, не предвещая ничего хорошего. На его лице весь ассортимент проявления агрессии.

Мужчина намного крупнее, чем я его запомнила. Высокий, с широкими и прямыми плечами. Темно-серые брюки при движении обтягивают мускулистые ноги, когда он преступает порог. Белая рубашка расстегнута на первые две пуговицы. В нем сквозит элегантная небрежность и расслабленность.

Как же обманчиво!

Красивый и опасный хищник, целенаправленно идущий к намеченной цели, не делающий снисхождения, использующий слабости жертвы. Как известно сильнее всех тот, кто владеет собой, а этого у Волкова не отнять. Стою, словно громом пораженная, не могу и с места двинуться. Зеленые глаза резко обращаются в мою сторону, будто обхватывая разом весь образ.

Взгляд мрачный, пронзительный.

Тушуюсь представляя, какой у меня вид. Заплаканные глаза, пряди волос, торчащие из потрепанной косы…

Стыд резко сменяет испуг, когда изучающий взгляд мужчины останавливается на моей талии - где-то в районе пупка. На высоких скулах Волкова резче обозначаются желваки. Он переводит взгляд на присмиревшего с его появлением дядю, глядя из-под густых темных бровей так угрожающе, что опекун с шумом сглатывает, мгновенно теряя весь пыл. Сейчас он похож на жалкого дрожащего слизняка, с которого не сводит острого взгляда ястреб, представляя, как расправится с жалкой козявкой. Смирение дяди, как будто еще больше выводит Волкова из себя.

Кажется, еще чуть-чуть и буйный неистовый нрав Димы сорвётся с цепи.

Меня буквально колотит от шквала эмоций, когда Волков кривит уголок четко очерченного рта и чеканит в полной тишине, расставляя точки над «i»:

– Это мой ребенок. И девчонка моя.

Глава 18

Глава 18

Алена

— Уверен, что твой ребёнок?

Чужой голос заставляет встрепенуться. Взгляд моментально перемещается за спину Волкова, и только сейчас я замечаю, что в дом Дима вошёл не один.

В невысоком мужчине с раскосыми карими глазами признаю Константина Яковлевича - наш участковый. Он, как и всегда, одет в форму хаки.

— Его! – перебивает дядя. - Она девочкой была! - орет, не стесняясь, опекун, брызжа слюной.

Откуда только смелость взялась?

Ещё пару мгновений назад стоял трясся так, как будто все двести двадцать вольт ударили. Должно быть, под защитой закона себя почувствовал, от того и возомнил невесть что. Только вот опекун не знает, что таким, как Волков закон не писан.

Участковый задумчиво чешет подбородок, переводя взгляд с меня на Волкова.

Смущенно опускаю глаза. Хочется сквозь землю провалиться, исчезнуть… Не вынесу позора, если скажет, что ребёнок не его. За что мне все это?! Я уже почти слышу, как наяву, шепоток соседей и сельчан: нагулянный, не понятно от кого, сама, поди, не знает, вся в мать свою не путевую.

Мерзкие леденящие душу мысли пополам разрывает хриплый голос Волкова:

— Мой, - интонация Димы звучит твёрдо, без тени сомнения. Он совершенно безэмоционален. Просто констатация факта.

Резко вскидываю взгляд, пряча дрожащие пальцы в объёмных складках сарафана.

Он не смотрит на меня, и я неловко прикусываю внутреннюю сторону щеки.

Заявление то… Противна, должно быть, ему.

Рот заполняет вязкая слюна с неприятным привкусом металла.

— Так, хм, - как-то странно для такой отвратительной ситуации оживляется Константин Яковлевич. Кажется, еще чуть-чуть и мужчина довольно потрет друг о друга ладони. Выудив потрепанный блокнот из-под легкой осенней куртки, он громко щелкает кнопкой шариковой ручки, будто готовясь записывать показания. — Как решать вопрос будем, Дмитрий Александрович?

Гнетущая тишина скручивает все внутренности в морской узел.

Все туже и туже… Кусаю нервно губы, а затем, решившись, прислоняю швабру к дивану и делаю шаг вперед.

— Я заберу заявление, - опускаю глаза, не в силах смотреть в суровое, будто высеченное из гранита, лицо, на котором горят сузившиеся от подозрения глаза Волкова. – Я… прямо сейчас могу.

Словно испугавшись такого поворота событий участковый перебивает меня, тараторя так, что гласные теряет:

— Дело уже пошло, Алёнка, ходу назад нет!

На его лице явно читается раздражение от моего предложения. Не хочет, чтобы крупная рыбка сорвалась с крючка.

Дима цинично усмехается и без слов тянется к заднему карману брюк. Сведя широкие густые брови, он сует свёрнутые в пачку желтые купюры участковому.

– Здесь достаточно, чтобы твою «Волгу» на поддержанный «Мерс» заменить. Усёк?

Голос Волкова не терпит возражений, и участковый, кивая, как китайский болванчик, тут же без слов прячет купюры в карман. У него даже хватает наглости изобразить на лице смущение.

– В местной школе как раз ремонт нужен…

Бровь Волкова саркастически приподнимается. Даже не сомневаюсь, Дима его насквозь видит. Дядя Олег не сводит взгляда с кармана куртки Константина Яковлевича, который распирает от внушительной пачки баксов. В глазах опекуна загорается алчный огонёк. Он жадно облизывает узкие губы, должно быть, уже прикидывая, на что можно потратить неожиданно свалившееся на его голову богатство.