Утерянная брошь - Монт Алекс

– Ну, так как, ваше сиятельство, насчет Новознаменки, сговорились? – хотел получить однозначный ответ судебный следователь.

– Коли залучить госпожу Лавровскую удастся, вот моя рука, – тожественно объявил Несвицкий.

Глава 13. Инженер Кройц

Неудачная попытка с приобретением пороха на Охтинском пороховом заводе заставила Казимира Лиховцева вспомнить об инженере Кройце, с которым у него сложились доверительные отношения. Инженер был частым гостем у них в доме и любил за чаем подискутировать с его отцом, причем не только на научные темы. Не раз в пылу спора Кройц срывался на резкие антиправительственные высказывания, и когда отец, обреченно махнув рукой, выходил из гостиной, чтобы выкурить пару папирос в кабинете, наступала минута Казимира. С какой-то бесшабашной радостью он включался в разговор и столь яростно поддерживал точку зрения гостя, свободно оперируя цитатами из Прудона и Чернышевского, что приводил в трепетный ужас хлопотавшую у самовара мать.

Не застав инженера на квартире и узнав от прислуги, что тот днюет и ночует на даче, Лиховцев отправился на Аптекарский остров. Катаржина, от которой у него теперь не было секретов и с которой его связывала страшная тайна, пожелала сопровождать молодого человека. Особенно, когда Стась загостился в Москве и телеграфировал ей, что вернется не ранее будущей недели. Зная нелюбовь инженера к посторонним посетителям и ревнивое отношение к проводимым им опытам, студент был непреклонен и по окончании классов в университете поехал к Кройцу один. Казимир подозревал, чем может заниматься у себя на даче инженер, поэтому отпустил извозчика на повороте к стоявшему возле самой воды на засыпанном красно-желтой листвой пустыре дому, пройдя с сотню метров пешком.

Окрашенная в ядовитый зеленый цвет дверь оказалась запертой, но знакомый стук пестика в ступе и сладковатый запах подогретого на спиртовке нитроглицерина, доносившийся из открытой форточки на втором этаже, подсказал студенту, что хозяин на месте.

– Кого там, дьявол, нелегкая принесла? – неласково отозвался Кройц на настойчивые звонки колокольчика и, с шумом распахнув окно, высунулся по пояс. – А-а-а, Лиховцев! – куда приветливее воскликнул он, завидев на крыльце Казимира. – Подождите минуту, спускаюсь.

Сбегающий топот ног по лестнице и двойной поворот ключа, вставленного в дверной замок изнутри, возвестили конец его ожиданиям, и он был допущен в святая святых обиталища Кройца – его химическую лабораторию.

– Стало быть, желаете реферат по взрывчатым веществам писать, – склонившись над длинным дощатым столом, уставленным всевозможными колбами и со штативом по краю, инженер сосредоточенно толок в глубокой бронзовой ступе сероватую массу, слушая рассказ Лиховцева.

– И о новых субстанциях непременно хочу упомянуть. Об опытах полковника Петрушевского и исследованиях академика Зинина в особенности, – горячо пояснял Казимир.

– Не забудьте в эту славную компанию господина Нобеля включить, – инженер ехидно хохотнул. – Довелось мне со всеми ними поработать, а вот со шведом более всего, – он снова не по-доброму хмыкнул и пустился в подробные объяснения, что намеревается делать с растолченным в ступе порошком. – Извольте взглянуть, – подозвал он Лиховцева, осторожно пропитывая полученную субстанцию нитроглицерином. – Данная комбинация будет совершенно инертна, а значит, безопасна при перемещениях, тогда как ее взрывчатая сила несравнима с обыкновенным порохом, – с явным удовольствием пояснял Кройц. – Впрочем, вы сейчас убедитесь во всем сами, – он взял лопатку и стал осторожно пересыпать полученную субстанцию в высокую жестяную банку.

Когда ступа опустела, инженер вытащил из стоявшего в углу шкафа мешок и со словами «сегодня с утреца приготовил» аккуратно добавил его содержимое в банку. Затем взял шило и, продырявив отверстие в крышке, пропустил в него бикфордов шнур, после чего плотно закрыл банку. Проверив надлежащую пропитку фитиля, инженер опустил банку в мешок и сложил в него обернутый кольцами шнур.

– А теперь вперед, Лиховцев! – весело бросил Кройц и с мешком в руке начал спускаться с лестницы. Затаив дыхание, следом за ним шествовал Казимир.

Пройдя по песчаной отмели с развешанными на высоких вешках сетями и опрокинутыми днищем вверх лодками, они стали забирать вправо в пахнувший грибами и прелыми листьями березняк, пока не наткнулись на высокий заброшенный сарай с разбитыми стеклами одинокого окна и скрипевшей на ветру двери.

– То что нам нужно! – провозгласил инженер и первым шагнул внутрь. – Дайте спички, мой друг, – освободив от мешковины водруженную на пол банку и размотав шнур, скомандовал он.

– Может, подальше от дач убраться, погода стоит теплая, вдруг кто еще живет, или лодку взять да на том берегу взрыв устроить? Да и, судя по развешанным сетям, что нам встретились, рыбаки где-то рядом, – протягивая коробок шведских спичек, робко предложил Казимир.

– Пустые беспокойства, Лиховцев. Ежели кто невзначай что и услышит, пусть знает – инженер Кройц не лыком шит и в химии не хуже иных здешних дачников сведущ, – мстительные огоньки заметались в его глазах.

Когда бикфордов шнур зашипел, они поспешили вон из сарая и, отбежав на почтительное расстояние, укрылись в овраге. Через мгновение мощный взрыв сотряс воздух и разметал ветхое строение. Дымившиеся бревна, разломанные стропила крыши, доски стен, остатки жалкой мебели и всякой рухляди беспорядочно усеяли землю, а самые мелкие их них, подхваченные ветром, попадали в реку и, уносимые течением, исчезали вдали.

– Казик, не сейчас, – высвободилась из объятий молодого человека Катаржина и, задернув портьеры, зажгла свет в гостиной. – Лучше открой токайского, бутылка в буфете, – на ходу бросила женщина и скрылась в будуаре. Когда она вернулась переодетой в домашнее, наполненные бокалы ожидали ее. – А теперь объясни, отчего ты дуешься? Ты же знаешь, мне надо было съездить в почтамт и дать телеграмму Стасю. Или ты хочешь, чтобы он скоро вернулся? А может, мой принц ревнует? – усаживаясь на диван, бросила она, и свет керосиновой лампы выхватил из полумрака обольстительную улыбку полячки.

– Отнюдь, даже ни капельки, – передернул плечами Казимир. – Было лишь удивительно не застать тебя дома, когда я приехал от Кройца, – сиплым голосом отозвался молодой человек.

– Как думаешь, будет от него прок или одни ученые разговоры промеж вас?

– Кройц всем сердцем ненавидит самодержавие, это раз. А во-вторых, он мне уже все показал, а главное, с успехом испытал. Надобен лишь исходный продукт, кой в избытке имеется на даче, – отхлебнул вина Лиховцев.

– Стало быть, этот нитроглицерин изобретен недавно?

– Академик Зинин синтезировал его из обыкновенного глицерина, а полковник Петрушевский придумал смешивать нитроглицерин с окисью магния, дабы снизить риск детонации. Одно неверное движение, даже легкое колебание бутыли может привести к взрыву.

– Значит, взрывы уже были? – оживилась Ржевуцкая.

– Летом прошлого года на заводе в Петергофе взорвалось 20 пудов нитроглицерина. Почти все, что Петрушевскому удалось сфабриковать. Погибли люди. После того несчастья император запретил его фабрикацию в России и завод закрыли.

– Коли я верно поняла, нитроглицерин сейчас не фабрикуют?

– В России нет, хотя… – молодой человек замялся, – Кройц рассказывал, что служил одно время ассистентом у Нобеля, который продолжал опыты Петрушевского и Зинина по поиску оптимальной взрывчатой комбинации на основе нитроглицерина. Инженер полагает, что искомую инертную субстанцию, в коей нитроглицерин абсолютно безопасен, Нобель нашел. Я уж говорил, Кройц при мне повторил опыт шведа.

– Сколько может его понадобиться?

– Чего? А-а-а, – не сразу понял, о чем идет речь Лиховцев. – Чтобы взорвать карету, достаточно и бутыли, а для целого корабля, верно, пуд потребуется, – он в сомнении покачал головой.

– А как же морские мины во время Восточной войны. Я слышала, один ваш инженер нашпиговал ими Финский залив возле Кронштадта, и англо-французский флот не смог пройти к Петербургу.