Человек Шрёдингера - Алина Ивановна Александрова

морском побережье. Мелководный Финский залив никогда не был для меня морем в истинном значении этого слова, но сегодня в Питере была опять хорошая погода, ни единой тучки, даже жара, и как только мы перестали лететь, обдуваемые, как стрелы, воздухом по трассе, мгновенно сделалось жарко. Едва я увидела воду, сверкающую, прохладную, слабо дышащую волной прибоя, у меня моментально пропала воля. Я полезла в воду прямо в штанах и футболке, ныряла в мелкой воде с головой и чувствовала, как с меня сдирается, спадает весь мрак и всё наносное последних дней. Вот ради чего всё, поняла я. Ради чего надевают кожаные куртки, тёплые штаны и шлемы и скачут часами по пыльной дороге. Ради чего болеют сложными целями и изнуряют себя в поисках созидания. Чтобы потом, окунувшись в прохладную серебристую воду, почувствовать, как всю боль и усталость смывает, а остаётся только настоящее, полное, преданное сердце. Вот ради чего приезжают в Питер.

— Оставайся здесь, — сказала мне ещё раз Полина перед отъездом, видя, как я невозмутимо разглядываю часы, развалившись в гамаке в полной прострации.

Я покачала головой и оторвала взгляд от ненавистных часов.

— Я приеду потом и останусь здесь навсегда, — сказала я, и пред глазами у меня стояли причудливо парящие корабли.

* * *

Алевтина Васильевна была женщина незамужняя и поэтому энергичная. Всю нерастраченную женскую нежность она расходовала на общественную работу.

(х/ф «Зигзаг удачи»)

— Что там со стенкой? — осведомилась директор программы.

Ира подняла на неё глаза. Лицо весьма решительное. Кто-то виноват, но она, Ира, ума не может приложить, о чём сейчас речь.

— Какой стенкой? — безуспешно пометавшись в поисках выхода, осмелилась сдаться она.

— Ты видела письмо из НАМИ? — сменила курс директор программы.

— Нет, — сказала Ира. — Какое письмо?

Но, по крайней мере, теперь есть подозрение, что стенка двигателя.

— Открой корпоративную почту. Промотай до десятого-одиннадцатого.

Ира промотала, и там, куда ткнулся фиолетовый с белым узором ноготь директора программы, действительно обнаружилось письмо из НАМИ, которое она в пышном ворохе переписок директоров и менеджеров, яростно и безрезультатно мусоливших в почтовом ящике четырнадцатую итерацию договора, пропустила.

— Надо срочно ответить НАМИ по прочностному расчёту, — непререкаемым тоном объявила директор программы, убирая ноготь.

— Так вроде же Кирилл что-то им отвечал на прошлой неделе, — высказала предположение Ира и совершила гибельную осечку.

— Твои друзья из инженерного центра недостаточно компетентны даже для математического расчёта, я уж молчу об искусстве переписки с вышестоящими предприятиями, — спокойным, но продирающим кожу голосом сказала директор программы, и Ира, хотя и будучи южной провинциалкой из города-героя Новороссийска, внезапно с абсолютно местной практичностью осознала, что директор программы лично вела этот проект и тоже пропустила в почте письмо от НАМИ.

Развернувшись в скачке, директор отчеканила два шага до кабинета генерального и скрылась в нём, легонько приложив дверью.

Ира с неприятным чувством неоправданной вины попыталась погрузиться в письмо НАМИ, чтобы понять хотя бы, у кого уточнять характер ответа, но была остановлена появлением генерального, который мельком скользнул по ней взглядом, вырвавшись из кабинета вслед за директором программы, и на ходу бросил:

— Техзаписку для Ростеха доделала?

— Доделываю, — пробормотала Ира, почему-то вдруг взмокнув.

Тут генеральный повернул к ней голову и вперил взгляд, который раньше Ира наблюдала только со стороны. Даже в страшном сне о работе из тех, что преследовали её по четыре-пять дней в неделю, ей не могло представиться, чтобы она, честный человек, дочь честного человека и законопослушная гражданка, сама стала объектом такого взгляда.

— Ты чем с утра занималась?

Ира занималась с утра техзапиской для Ростеха, как ей и было велено. Ещё она занималась ведением протокола совещания, которое генеральный затянул на лишних полтора часа, и регистрацией отчётов, которые по приказу генерального должны были быть зарегистрированы до завтрашнего дня. Также она занималась попытками убедить кадровичку в том, что затребованный ею срочно неделю назад документ был прислан неделю назад и помечен в почте как доставленный — кадровичка не могла его найти и сказала Ире в том тоне, что надо срочно его сделать ещё раз, потому что это, вообще-то, следовало сделать неделю назад и такое безответственное поведению в её адрес недопустимо. Но генеральному всё это было неинтересно — он уже исчез в дверях приёмной, не удостаивая больше Иру взглядами, равно как и директор программы.

Около трёх техзаписка лежала на столе пустующего кабинета гендиректора, а Ира на ватных ногах искала в столовой своих друзей-инженеров, который из чувства солидарности и ввиду высокой загрузки собственными проблемами задержали свой обеденный перерыв на два часа.

Кирилл и Павел, пропустив закрытый обед для сотрудников, стояли в конце очереди в ещё не открывшуюся для всех столовую и по всему судя вели оживлённый диспут. При появлении Иры Паша просиял и, отвесив ей почтительный кивок, торжествующе воскликнул:

— Вы присоединились к нам, сударыня! Скажи, пожалуйста, как по-английски «у меня нет опыта»?

— I have no experience, — не задумываясь, ответила Ира.

Павел с ликованием посмотрел на Кирилла. Кирилл, в свою очередь, с возмущением посмотрел на Иру.

— Как будто с ним кто-то спорил! — с глубочайшим осуждением процедил он. — Как будто кто-то ему доказывал что-то обратное, а ты сейчас подтвердила его правоту.

Павел скромно перевёл взгляд на Иру, затем вернул его на Кирилла.

— Я же тебе говорил, — непримиримо и укоризненно заявил он.

Кирилл закатил глаза.

— Он сейчас целую теорию выстроил! Большую, сложную, многоступенчатую теорию, и именно твой ответ подтвердил её от начала и до конца, — возвестил он с неизъяснимым сарказмом.

— Мы с Кириллом уже с утра спорим, — скромно пояснил Павел. — Мы начали с небольшой инженерной дискуссии, потом каким-то образом перешли на философские прения…

— И действительно, как это мы там оказались?.. — ввинтил Кирилл, сарказм которого начинал уже набирать пробивную мощность.

— Могу я по крайней мере узнать, о чём спорили? — спросила Ира в промежутке между приступами хохота.

— А видишь ли, дело в том, что Кирилл стал мне жаловаться, что от него требуют описать процесс управления качеством вновь разработанного двигателя. Он сказал, что нельзя описать то, чего нет. На что я ему ответил, что отсутствие состояния есть тоже состояние, и его тоже можно описать.

— На основании чего? — гневно воскликнул Кирилл. — Ты сегодня с утра занимаешься софистикой.

— Вот видишь? — невозмутимо вопросил Доцент, обращаясь к хохочущей Ире. — А я ему привёл пример: ты же когда новорожденного ребёнка воспитываешь, ты же разрабатываешь для него систему воспитания, не зная ещё его характер. То есть по сути описываешь несуществующее состояние…

— Только он не