Недетские игры - Максим Есаулов

Бажанов прочитал их мгновенно:

– Давненько ничего по делу не делалось.

– Расслабились, товарищ генерал, – покаянно склонил голову Шилов.

– Сейчас напряжетесь. Поехали, Юрий Сергеич. Я пошел собираться, распорядись, чтоб подали машину.

Стоило Бажанову выйти, как снова звякнул аппарат прямой связи с дежурным. Хмурясь, Громов выслушал новое сообщение, и чертыхнулся, положив трубку:

– На железнодорожном переезде Лихачево убит второй дезертир.

– Теперь поезд взорвался?

– Да нет… Военные настигли его, и он оказал вооруженное сопротивление.

– «Настигли»! Прямо Аргун какой-то.

– Давай-ка съезди туда. А я с карташовским трупом попробую разобраться.

– Юрий Сергеевич, а где его нашли?

– Пятьдесят третий километр московской трассы.

– Почему Бажанов сказал про Тосно? Ведь вы не успели этого сообщить.

– Да? А по-моему, я назвал трассу.

– Нет, Юрий Сергеевич, не успели. Он это без вас знал.

9

Шахид тренировался в спортзале – проводил спарринг со своим постоянным партнером, когда позвонил Кальян.

– Шахид! Тебя босс! – крикнул ответивший на звонок Юрка, спеша к рингу с телефоном в руке.

На ходу снимая перчатки и шлем, Шахид пролез под канатами и взял трубку. Держа ее так, чтобы Кальян ничего не услышал, сказал Юрке:

– Сколько раз повторять можно: во-первых, меня зовут Алексей. А во-вторых, какой, на хрен, босс? Ты бы еще сказал царь!

Юрка пожал плечами и отошел.

– Алло.

– Как с подписанием нашего контракта?

– Юристы изучают дело.

– Сегодня надо обязательно подписать. Инвесторы волнуются.

– Хорошо, подпишем.

Шахид выключил телефон, ненадолго задумался. Потом махнул Юрке:

– Подгоняй машину. Я помоюсь, и поедем к портовику, проверим нашего верхолаза.

– Угу…

Сын директора порта зашел на кухню взять из корзинки на столе новое яблоко и увидел висящего за окном человека. Незнакомый мужчина с неприятным лицом был одет в какую-то грязную робу и держал в руке малярную кисть. Не обращая внимания на появление мальчика, мужчина обмакнул кисть в ведро с краской и продолжил работу.

– Что ты здесь делаешь?

– Дом крашу, – ответил Спец.

– Но ведь его недавно красили!

Маляр напугал мальчика. Парнишка не смог бы объяснить, почему, но ему очень захотелось, чтобы этот дядька побыстрее убрался. Может, он хочет их обворовать через форточку? Нет, форточка маленькая, и маляр в нее не пролезет. И квартиры не обворовывают, когда хозяева дома, а не ушли на работу и не отправились за город. Но все равно страшно…

В кухню вошла мама:

– Дима, отойди: от окна дует.

– Но ведь дом уже красили, – мальчик указал на Спеца.

Женщина вздрогнула: если б не сын, она бы не заметила присутствия этого мужика.

– Здрасьте, – растерянно поздоровалась она с ним и подошла, чтобы закрыть форточку. Подумала: странно, что маляр один. Перед летом, когда ремонтировали весь фасад, их целая бригада работала. Тогда управились за три дня. А этот, в одиночку, сколько будет возиться? И действительно, что он там делает? Какие-то трещины образовались? Вроде с улицы она ничего такого не замечала. Надо будет узнать в жилконторе, в чем дело. А то, может, весь дом скоро развалится…

– Пошли, – она вручила сыну красивое яблоко и за руку увела в комнату.

А Спец положил кисть в ведро и закурил. Посмотрев вниз, он увидел, как неподалеку от дома остановилась темно-синяя «Тойота-раннер» Шахида. Спец усмехнулся: приехали проверять? Ну, проверяйте!

– Вроде, все нормально, – сказал Юрка, глядя на Спеца.

Юрка сидел за рулем, Шахид рядом. Приглядываясь, Юрка сильно наклонился к лобовому стеклу, и Шахид дернул его за рукав:

– Бошку убери!

– А чо? – Юрка удивленно откинулся на спинку кресла. – Кто нас тут видит?

– Да ничо! Ты еще покричи ему. Все, давай поехали на соседнюю улицу. Проверим еще раз, где его будем принимать вечером…

В радиоэфире пронеслись переговоры групп наружного наблюдения, с утра выставившихся за Шахидом по заданию Лютого:

– Седьмой – пятому. Объект тронулся.

– Трогаются умом. А объект двинулся. Я его вижу. Работаем дальше.

Держа под мышкой бутылку шампанского, Скрябин вошел в номер Кожуриной:

– Привет!

Татьяна сидела на кровати и, кутаясь в платок – в номере было довольно прохладно, – просматривала протоколы допросов, проведенных ею в женской колонии.

– Расколол я Петруху. Есть наводки по взрывнику, можно работать.

– Поздравляю. Как и обещала, с меня коньяк. По возвращении. Он на бумагу что-нибудь дал, или только поговорили?

Сухость тона Кожуриной удивила Стаса. Что это с ней? Неудачно скаталась в «шестерку» и теперь завидует его успеху? Ерунда, профессиональная зависть не в ее духе.

Он присел рядом с ней на кровать. Отложив документы, она чуть отстранилась и сильнее стянула платок на груди.

– Что-то случилось? – спросил Стас.

– Нет, с чего ты решил? Сегодня летишь?

Скрябин покачал головой:

– Тебя подожду. Завтра полетим вместе. Или послезавтра. Нам тут, кстати, такой отдых предлагали устроить… Я сперва отказался, а теперь думаю, не грех и отметить удачу. – Сказал и потянулся к ней, чтобы поцеловать.

Она встала с кровати:

– Я думаю, будет лучше, Станислав Александрович, если вы улетите сегодня.

– Не понял…

– Что тут непонятного? Дама просит вас уехать. Или продолжения хочется?

– Продолжения? – Скрябин посмотрел на бутылку, которую сжимал в руке. Поставил шампанское на пол. – Продолжения хочется.

– Продолжения, Скрябин, не будет. Командировочный эксцесс. Вы джентльмен, трепаться не будете. Так?

– Глупая ты, Татьяна. Умная баба, а… Глупая!

Кожурина молча подождала, когда он выйдет из номера, а потом села и обхватила голову руками.

А Стас шел к себе и думал: этим и должно было закончиться. Ему всегда не везло в личной жизни. Всегда! Думал, сейчас будет иначе? Размечтался, дурак!

Может, попробовать еще раз?

Зачем? Чтобы снова убедиться в своем невезении?

Стас достал «трубку»:

– Рома, привет, опять я. Я решил сегодня лететь. Встретишь? Не знаю еще, во сколько. Перезвоню.

Джексон сидел в кресле Шилова, взгромоздив ноги на стол, и курил, пуская дым в потолок. На появление хозяина кабинета он не обращал внимания до тех пор, пока Шилов не поинтересовался:

– Тебе уютно?

– Только не надо сарказма! – Джексон опустил ноги, крутнулся в кресле и, потушив сигарету, поднялся. – Я уже два часа сторожу кабинет, который ты забыл запереть.

– Кабинет никуда бы не унесли. А дверь захлопывается.

– Правда? – Джексон почесал затылок. – Не знал. Вот, блин, что значит технический кретинизм. Как «заслушка»?

– Ничего, нормально. Убит второй дезертир. Якобы застрелили при задержании. Он сопротивлялся.

– Черт, это уже похоже на вестерн!

– Съезди на место, узнай, что к чему.

– Слушай, а может, пусть ими военная прокуратура занимается?

– Не пусть. Эти вояки как-то связаны с нашим взрывником. Так что давай, сгоняй туда, поводи жалом. А я Стаса в аэропорту встречу.

– Понял. Куда гнать?

– Уточни в дежурке. Железнодорожный переезд Лихачево…

– Это в направлении Ладоги, что ли? Ни хрена себе, туда же пилить только в одну сторону три часа!

– Вот и начинай пилить, не задерживаясь.

– Два отгула шеф! – Джексон растопырил два пальца.

– Договорились. Отзвонись сразу, как только информация будет. И смотри, не нажрись там с вояками. А то еще потом придется нам за тобой по лесу бегать.

– Ну это уж как получится, – пробормотал Джексон, выходя в коридор. Ровно в шесть Паша явился в прокуратуру.

Александра, видимо, уже собралась уходить. На ней было пальто, в руке она держала сумку и стояла посреди кабинета с таким видом, как будто проверяла перед уходом, все ли электроприборы выключены, а замки сейфов заперты.

При появлении Паши она улыбнулась. Паша протянул ей пышный, но аляповатый букет:

– Ну и где наш кузнец?

– Цветы для него?

– Для тебя, Сашенька, для тебя.

– Надо же, не поленился узнать мое имя. А говорил, что пошел бандитов ловить…

– Ну должен же я хоть что-то знать о своей будущей жене.

– Не торопишься?

– Жизнь покажет. Давай пока цветы оставим здесь, – мягко взяв у Александры букет, Паша пристроил его в какую-то банку с водой на подоконнике. – А то пока мы гуляем, они завянут.

– Интересно, кто тебе сказал, что я с тобой сегодня гуляю?

– Твои глаза.

– А если они врут?

– Такие глаза врать не могут, – Паша попытался обнять Александру за талию, но она ловко вывернулась и, присев на край письменного стола, сказала тоном, не оставляющим сомнений в том, что ультиматум будет исполнен: