Справочник по мужеводству - Арина Ларина

«P.S. Наверное, ты захочешь узнать, почему Рэд? Это имя моей внутренней сущности. Ничего таинственного: я люблю красный цвет. Полутона – это скучно, черный – мрачно, белый – банально. Жизнь должна быть яркой».

Именно про имя Люда и хотела спросить. Да уж, он уже предсказывал ее мысли. Это немного пугало, но и вносило хоть какую-то интригу. Равный соперник – это интересно. Люда вдруг осеклась: почему соперник? Неужели она воспринимает мужчин как соперников, которых необходимо победить, повергнуть в прах и самоутвердиться за их счет? В этом было что-то неправильное, но сейчас думать об этом не хотелось. Зато хотелось потрясти Рэда чем-то таким, чтобы он сразу понял: перед ним не глуповатая кокетка, не простодушная бабенка, а женщина. Нет – ЖЕНЩИНА. Не с большой буквы, а все буквы большие!

И она уже знала чем!

– «Аптека – двигатель века!» – рявкнул Бубельчук, вломившись в кабинет и разрушив настроение.

Люда мрачно уставилась на креативщика, вложив в свой взгляд бездну презрения и возмущения. Любой нормальный человек сразу бы все понял и, извинившись, ушел. Из нормальных в кабинете была только Людмила. Леопольд застыл, словно монумент славы, и торжественно вздернул подбородок, продемонстрировав порез, пару прыщей и тощую шею:

– Прочувствовала?

– Что?

– Это слоган. Я хотел, чтобы эффект был чистым, без предисловий. Я же знаю, как ты ко мне относишься, поэтому хотел, чтобы твой разум сначала воспринял вербальную конструкцию, а потом уже сопоставил ее со мной.

– Лелик, я не могу сказать, что отношусь к тебе плохо, – Людмила мимолетно устыдилась. Ей не хотелось, чтобы Леопольд считал ее стервой. Она вообще предпочитала, несмотря на цинизм и острый язык, дружить с окружающим миром и отдельными его представителями.

– Да я знаю, – великодушно ухмыльнулся Бубельчук и понимающе подмигнул. Чувство было такое, что ее почесали за ухом и погладили по пузу, как болонку. С оправданиями Люда явно промахнулась. Леопольд вовсе не думал, что она его презирает, наоборот, похоже, он подозревал, что Людмила к нему неровно дышит.

– Лелик, ты невменяем до изумления, – диагноз был поставлен, и она отвернулась к монитору, перестав реагировать на креативщика.

– «В нашей аптеке – здоровья реки!» И такая голубая река, ну, пара волн, а на берегу крест.

– Типа – могилка? – ласково конкретизировала «креатив» Люда.

– «В аптеке сила – болезни могила!» – воодушевленно вякнул Бубельчук и торопливо записал мысль на листке, стянутом с Людиного стола.

– Не порть бумагу!

– Это находка. Когда ты рядом, у меня муза активизируется, – льстиво улыбнулся Леопольд.

– Сейчас вот как крылом по башке задену, – пообещала Люда. – Я, конечно, не жду от тебя ничего гениального, но хотя бы что-нибудь приличное выдай, или на следующей неделе придется привлекать рекламщиков. Сеть запускают после Нового года, у нас времени в обрез. Хотя бы стратегию набросай, если не хочешь вылететь с работы.

– Понимаешь, Михайлова, истина в том, что гениальность относительна, – закатив глаза, начал Леопольд.

Но Люда прервала его:

– Вот и отнеси свою гениальность из моего кабинета куда подальше!

Ее распирало от избытка эмоций. Книга не писалась категорически. Перечитав письмо Рэду еще несколько раз и найдя между строк массу недоговорок, Люда понаделала выводов и мечтательно уставилась в окно. Стекло плакало мелким дождем, а ей хотелось петь, плясать и даже поскакать по лужам.

– Что-то Рыжиков нас давно не беспокоил! – вспомнила она и решила побеспокоить пропавшего ухажера сама.

– Михайлова, чего тебе? – раздалось в телефонной трубке, едва Людмила набрала номер.

– Здравствуй, Рыжиков! Как жизнь?

– Тебе охота потрепаться? – на удивление жестким голосом поинтересовался Женя. – Я смотрю, зарплату тебе там зря платят. Скучаешь ты на работе невозможно. То книжки пишешь, то по Интернету знакомишься, а как же быть с добросовестным выполнением обязанностей?

– У тебя критический день? – догадалась Людмила.

– Я просто занят. И терпеть не могу бессмысленной болтовни по телефону. А также не люблю, когда меня используют в личных целях без зазрения совести и намека на благодарность.

– А-а-а, так ты надеялся, что я тебе за креативную идею пузырь выкачу? Или нет? Рассчитывал на бартер натурой?

– Это я на всякий случай. Если ты опять собираешься меня запрячь, то даже не пытайся, – Евгений был суров и непреклонен.

– Эх ты, – вздохнула Люда. – А я просто хотела встретиться, поболтать. Думала, ты меня в кафе пригласишь. Чего молчишь? Намек понял?

Она была уверена, что Рыжиков обрадуется. Собственно, и кафе было предложено исключительно для того, чтобы порадовать старого друга. Людмила хотела реабилитировать свою наглость в глазах Рыжикова и отблагодарить за все сразу. Или она выбрала неправильный вариант бартера, или просто переоценила свое влияние на Женю, но ответ ее озадачил.

– Я вечером занят, – отрезал Рыжиков.

– Чем?

– Делами. Личной жизнью. Все?

– Рыжиков! У тебя нет личной жизни! – потрясенно прошептала Людмила. – Ты зачем врешь?

– Пока, Милка. Тиражей тебе и поклонников. Если твой бессмертный опус откажутся брать в издательства, я его напечатаю в своей типографии. В виде листовок для праздника юной феминистки.

– За «юную» спасибо, – пробормотала Людмила, но Евгений ее «спасиба» уже не услышал, быстро отсоединившись.

– Вот вам здрасьте! – Люда пожала плечами и неуверенно улыбнулась. Чувство было такое, как будто отменили привычную маршрутку или переселили из уютной родной квартиры в цыганско-вьетнамское общежитие.

Глава 11

Шеф, заглянувший в кабинет офис-менеджера, застал дивную картину. Мадемуазель Михайлова застыла на рабочем месте, выпучив глаза в пустоту и скривив рот. На Бориса Степановича она пренебрежительно махнула рукой, мол, не до тебя сейчас. Но пришедший ругаться Жук просто так сдаваться не собирался.

– Людмила! – рявкнул он, ожидая, что подчиненная наконец вернется из астрала в свою оболочку и будет в состоянии воспринимать его гневную речь. Но или Люда отлетела слишком далеко, либо обнаглела слишком сильно – так или иначе возвращение шло непозволительно медленными темпами. Девушка нехотя скосила глаза на босса и вяло поинтересовалась:

– Что случилось?

На самом деле, что бы ни случилось у Бориса Степановича, ее личная драма была ближе и важнее. Преданный и верный Рыжиков, не просто годами, а, можно сказать, без малого десятилетиями таскавшийся за ней в качестве рыцаря, отвергнутого возлюбленного и надежного друга, неожиданно свернул с проторенной дороги, оставив Людмилу в одиночестве. Это было непривычно, неприятно и даже нечестно. Это была ее крепость, доказательство того, что она кому-то в этой жизни нужна, кроме, естественно, родителей. Люда настолько привыкла к рыжиковской любви, что совершенно забыла о нем самом. О том, что у него может быть своя жизнь, своя судьба, а то и вовсе – семья. И теперь ей неоднозначно дали понять: попользовалась – пора и честь знать. Людмила никогда не рассматривала Женю как запасной аэродром, так как уж лучше никакого мужа вообще, чем какой-то, взятый с горя и от безысходности. А тут вдруг расстроилась, как передовой отряд, внезапно оставшийся без прикрытия с тыла. Трагедии в произошедшем не наблюдалось, но драма, безусловно, была. И ее хотелось осмыслить, проанализировать со всех сторон, а тут начальник со своей злобной мордой. Наверняка сейчас попытается свалить на нее очередную головную боль…