Схватка (СИ) - Шепельский Евгений Александрович

— Ваше сиятельство, почта!

— Почта? — Я второй день на посту, и уже почта…

Блоджетт поднес на серебряном подносе два письма.

Первое — исполненное на розовой тонкой бумаге, снабженное толстой печатью синего сургуча, свернутое в трубку. Оно гласило:

«Приветствия Арану Торнхеллу, архканцлеру империи Санкструм! Баккарал Бай, дюк дюков, стремится к встрече с вами завтра, в своем рабочем доме на улице генерала Фроула. Так же будет присутствовать Анира Най из Гильдии. Желательно прийти в десять утра».

Желательно, надо же! Нахален, хогг… Нахален, ибо знает свою силу. А сила его — в долгах, которыми он, банкир, в числе прочих, опутал Санкструм. Что ж, подчинимся силе. В любом случае, я собирался завтра в Норатор, поэтому — запихнем архканцлерскую гордость поглубже и нанесем визит дюку дюков. Сердце подсказывает — он будет что-то требовать. Интересно, за какую из фракций он играет?

Второе письмо было начеркано на грубом обрывке серой бумаги, без обилия запятых и прочих излишеств:

«Крейн у нас твой человек. Нам он без надобности но с тобой хотим поболтать. Поболтаем — получишь человека. Придешь сегодня в морской порт часам к девяти. Старая таверна у мостков возле корабельного кладбища «Пескари». Бери с собой хогга вместе веселее. Ну а Алых прихватишь — другу твоему не жить а ежели они за тобой будут тайком стелиться — увидим и встречи не будет и друга твоего утопим. Нужно нам от тебя немного а то что нужно ты сделаешь ну а не явишься уже понял чего будет. Бывай».

Я опустил руку с письмом и резко выдохнул. Левый мой глаз дернулся. Вот как… Случилось то, чего я в глубине души опасался: товарищи мои захвачены одной из фракций. Кого же выпустил Лес Костей: Амару, Бернхотта или Литона? Кого я больше всего хочу увидеть? И кого не увижу, если проигнорирую послание? Яснее ясного, что это ловушка. Писавшие знают, что я крейн, и они подготовили мне прекрасную дилемму: если я не явлюсь — умрет друг, явлюсь — умру я, ну и друг, разумеется. Логика и чувство самосохранения разом орут — пожертвовать другом, ибо другу-то помирать в любом случае. Совесть шепчет — а хрен там, иди и сдохни, иначе какой ты человек, если струсишь? И если струсишь — и об этом узнают в Варлойне, со мной перестанут считаться. А в Варлойне узнают, конечно же, узнают, враги мои этим озаботятся.

Письмо выскользнуло из пальцев, я тяжело опустился на лавку.

Нарочитая грубость текста насторожила. Как будто не знаю, что дворяне из фракций умеют выражаться культурно и витиевато и так же составляют письма. А может, они сделали на меня заказ каким-то подрядчикам, которые не обременены этой самой культурой? В самом деле, почему бы и нет? Пошел господин архканцлер шляться по злачным местам — ну вот такой он, любит побродить по колено в навозе — а там его на перо подсадила местная шпана, и поди сыщи ее, шпану эту — порт-то большущий… И все довольны.

— Господин архканцлер, ваше сиятельство, все в порядке? — услышал над собой голос Блоджетта и через силу кивнул.

— Спешу напомнить, ваше сиятельство, вскоре вы, как и полагается по закону после получения мандата, выступаете в Коронном совете, представляя свой план спасения Санкструма и первые свои указы.

Я вяло угукнул. Вряд ли увижу завтрашний день. Но если увижу — с указами проблем не возникнет. Я устрою Коронному совету отменное представление, которое они запомнят навсегда.

— Хогг твой наглый, — сказала Атли; она держала второе письмо и скалилась во все зубы. — Он остается дома. Я с него ростом. Х-хо! Я пойду с тобой!

— Что?

— Дурень ты, серый волк. Меня никто… ты слышишь это?.. никто не посмеет убить дочь Сандера в Нораторе! Но сначала ты покажешь мне сокровищницу Санкструма. Я хочу видеть, какие богатства она скрывает.

Сначала не хотела, теперь хочет — поди пойми этих женщин, они как морская стихия — то штиль, то шторм.

Я усмехнулся самым углом рта:

— Порт — это море… Таверна — это ужин. Ты ведь хотела поужинать возле моря, Атли…

Глава десятая

Дела, конечно, налаживались, да только не совсем так, как мне хотелось…

Когда я уже подходил с Атли к ротонде, меня перехватили двое ребят Бришера и сообщили новость: винные подвалы опечатаны большой архканцлерской печатью, что означает смерть за взлом без указки самого Торнхелла. Однако беда-огорчение, трупы, которые я велел прибрать и отнести на ледник, пропали. Пятна крови есть — трупов нет. Мои недруги сработали раньше, вчера еще сработали. Поди теперь докажи, что кто-то из членов Коронного совета пытался меня зарезать.

Быстро работают, черти…

— Дерьмо и жлобы!

В эти два слова укладывалось мое впечатление от Варлойна и политического Санкструма.

Политический Санкструм — мир негодяев всех мастей, и не дай бог попасть сюда человеку с рудиментами чести и прочими излишествами, которые на вершине власти только мешают…

А ведь сегодня вечером в порту мне предстоит проявить… эти самые рудименты.

Чувства долга, ответственности и вины часто приводят в тупик единственно возможного выбора. Да, так нас воспитывали, и, считаю, воспитывали верно, есть глубокий смысл именно в таком воспитании — когда ты способен отдать жизнь за други своя, даже если тебе до чертиков страшно. Только вот беда в том, что мрази, которые как гнилая пена возносятся на самый верх власти, не обременены подобной моралью. Изначально, чтобы пробиться наверх, на самый верх, на вершину пирамиды, они давят в себе любые проблески света, и, таким образом, наверху в конце концов оказываются существа, сходные с человеком только физическим обликом, а внутри… Пожалуй, я бы назвал их демонами. Ренквист, Таренкс Аджи, Анира Най, маг Ревинзер и многие иные в Санкструме — были демонами, давным давно убившими в себе все ростки человечности. Эти существа способны на ситуационное партнерство, и не более. Любить ближнего? Хо-хо! Предать ради выгоды? Разумеется! Убить ради выгоды? Всегда пожалуйста. И именно с демонами мне придется сражаться, и сейчас я осознал это явно и остро. Чтобы играть против демонов успешно, нужно либо стать такой же мразью и по сволочному оскотиниться, либо постараться забыть о благородном поединке, и использовать хитрость, а так же — кое-какие навыки мира Земли…

Вечером мне предстоит та еще задачка: я должен спасти еще одного своего друга, неважно, которого, но — спасти, да так, чтобы и самому остаться в живых. Но только спасение жизни и жертвование собой — опасные вещи. Ты становишься предсказуем для своих врагов, которые не исповедуют твои принципы. Тот, кто ждет меня в порту, просчитал мои алгоритмы: он ведает, что я — крейн, слюнтяй, по его меркам, способный пожертвовать собой ради друга, и явно и нагло завлекает меня в ловушку. А я, баран, пойду на неминуемое самоубийство, потому что мой слюнтяйский алгоритм не предусматривает иного исхода. Такая вот скверная однозначность. Пойду и умру. Так думают мои враги. Но у меня другие планы. Никакой чрезмерной смелости и самопожертвования не будет.

Сопровождаемые местной фауной и четверкой Алых, мы с Атли направились к имперской сокровищнице. До этого успели перекусить чем Ашар послал (достаточно приятные блюда, особую пикантность которым придавало то, что в них не положили ядовитых снадобий). Шутейник зыркал на Атли, Атли насмешливо поглядывала на Шутейника и поглаживала кота, ну а кот терпеливо принимал знаки внимания. Затем у нас состоялся серьезный разговор, по итогу которого мой хогг, покраснев, вылетел из ротонды. Обиделся, видимо… Что ж, друг, ты должен понимать, что сейчас политические расклады важнее твоих обид.

Я вызвал старшего секретаря и дал кое-какие указания, завершив их словами:

— Блоджетт, мне необходим плотник. Нужно вырезать в самом низу кабинетной двери сбоку небольшое круглое отверстие… И такое же отверстие — на дверях, что выводят из коридора в Варлойн. Оба отверстия прикрыть кусками кожи, так, чтобы получился полог.