Зеркальные тени - Нина Дьяченко

Ещё один удар ножом — я почти не почувствовал боли, ощутив лишь как нечто чужеродное поселилось в моей плоти, став её неотъемлемой частью. — И я решил поставить точку, прежде чем наш папочка поставил бы на мне крест. И, знаешь, что было бы самым ужасным? Собираясь отселить нас с матерью, папа лишал меня даже редкой возможности видеть твоё прекрасное лицо. Я твой бог смерти, который любит тебя! Я ведь был в тебе, помнишь?

Выстрел — и лицо брата становится бессмысленно-пустым, а глаза кажутся зелёными стекляшками, дорогими изумрудами на витрине ювелирного магазина.

Его тело медленно стекает вниз, скользя по моему, словно в последней чувственной ласке.

— Господин Мураками! — слышу я голос, который взрывается в голове сотней петард. Это знакомый голос слуги. Только сейчас я ощущаю реальность боли от ножа, засевшего в моём теле, вгрызающегося в него, словно пиранья. Я почти падаю, но меня подхватывают руки нашего охранника. Он заботливо держит меня на руках, с отчаяньем вглядываясь в моё лицо, ища в нём признаки жизни — а я даже не помню, как его зовут.

Мой брат остался жив, но впал в кому. Дедушка сказал, что его душа оставила тело, а тело превратилось почти в растение.

Дедушка хотел забрать меня к себе, сказал, что собирается защитить меня от Йоширо, так как тот обязательно вернётся за мной, но я не согласился.

И не потому, что я ему не верил.

Я видел Йоширо на похоронах моих родителей. Он стоял возле склепа, когда процессия с тремя гробами и множеством гостей проходила мимо.

Его не видел никто, кроме меня… и дедушки. Тот сжал моё плечо до боли, мелко дрожа от страха и ярости. Я даже подумал, что дедушка может умереть прямо там, а у нас нет свободного гроба.

Йоширо был в чёрной одежде, которая подчёркивала его белоснежное лиц и слегка зеленоватые волосы. Наверное, он их специально красил, чтобы меня пугать — сочетание басмы и хны — как примитивно! А я-то столько лет принимал его за утопленника и позволял совершать инцест в собственной кровати, позволял ему трогать себя, проникать, брать.

Зелёные глаза светились потусторонним светом, бросая блики на нежные черты лица.

Он стоял совершенно неподвижно, сверля взглядом нас с дедушкой — до остальных участников похорон — и активных, и пассивных — ему явно не было дела, затем медленно, торжественно поднял руку, и пафосно указал на меня пальцем с длинным женским ногтём — он всегда любил маникюр.

«Я скоро приду за тобой, Маюри, ведь я теперь настоящий бог смерти. Я буду ждать, и я дождусь, когда смогу придти по твою душу! О, ты не представляешь, что я сделаю с тобой! Твоя смерть будет очень долгой…» — он тихо рассмеялся, а затем исчез во вспышке зелёного пламени.

Убедившись, что я не собираюсь поселяться у него и бросать университет, дедушка научил меня охранному заклинанию и долго рассказывал про Мир мёртвых.

«Я не думаю, что он на самом деле бог смерти», — попытался он успокоить то ли себя, то ли меня. «Смерть одна, и она вездесуща. Скорее всего, он стал каким-то тёмным существом и поселился в другом мире, избегнув и рая, и ада. Но, к сожалению, это не умаляет его силы. Я ощутил его мощь, так что будь осторожен».

«Я стану сильным, дедушка, и убью его второй раз», — пообещал я ему примерно с теми же интонациями, и, хочу верить, выражением лица, с которыми пообещал Сае когда-нибудь вылечить её. А Аояги — всегда быть её верным поклонником и никогда её не бросать.

С таким же выражением лица Тензо однажды сказала своё сакраментальное: «Мы никогда не умрём, мы будем жить вечно».

Дедушка кивнул, кажется, он поверил мне.

«Я скоро умру, Маюри», — тихо произнёс он. «И я боюсь, что меня прикончит Йоширо, но… умирать всё равно придётся».

Ему было так страшно, а я оставил его одного, видя, насколько он ослабел.

Мне надо было спешить, чтобы попасть на сессию, или пришлось бы остаться на второй год. Смерть родителей — не оправдание для декана, даже если их убил твой собственный брат, который ранил тебя.

Перед отъездом я навестил тело Йоширо в больнице, подписав документы и выложив значительную сумму денег, чтобы тело брата держали живым как можно дольше.

Кажется, уже тогда у меня в подсознании зародился коварный план. Ну, да, а какой ещё план мог родиться у такого ублюдка, как я?

И я холодно смотрел на это создание со странным зеленоватым оттенком волос, который только… кукла, моя кукла. Моя первая кукла в коллекции, которую я решил собирать, как моя мама, в память о ней.

Я ведь не только боялся, но и любил её.

Или мне просто передалась её патологическая, нездоровая склонность к коллекционированию неживых предметов?

Только мне хотелось более совершенных кукол, более настоящих.

Чтобы им было хоть немножко больно.

Моя первая кукла едва дышала, подключённая к приборам, словно марионетка к ниточкам. Её нельзя было забрать домой, с ней играть можно было только здесь, но всё же… даже куклы несовершенны.

Я провёл со своей куклой много времени, даже заснул на соседней койке, всё ещё раздумывая над тем, какой козырь очутился в моих руках, после того, как я видел живого брата, его душу, которая приняла прежний телесный облик, стала намного страшнее. Я должен был с этим справиться. Я не мог позволить ему победить после того, что он уже совершил.

Когда я поднял отяжелевшую голову и заглянул в окно, то увидел, что оно уже почти превратилось в зеркало, так как давно наступил вечер, и электрические лампы подчёркивали безжизненность застывшего тела моего брата.

Я успел встать и поправить одежду, когда вошла медсестра, совершать какие-то лечебные процедуры.

Кажется, девушка была очень сильно смущена, когда застала меня, она покраснела и опустила глаза. Наверное, посчитала, что я весь день прорыдал, упиваясь скорбью. Ну, да, только театральных эффектов мне и не хватало. Я кто угодно, но только не печальный клоун — этот образ мне не идёт.

— Мне очень жаль вашего брата, я вам очень сочувствую, — неожиданно проговорила она и вскинула на меня большие тёмно-серые глаза. Я увидел в них искреннюю жалость.

Присмотревшись, я обнаружил, что девушка в белом одеянии медсестры довольно хорошенькая, хотя и не выглядит секс-бомбой — спокойная, светлая красота, пронзительный взор, который превращает каждое чувство девушки в тотальный удар по психике смотрящих в её глаза. Она словно генерирует свои ощущения другим. Интересно.

И мне как никогда хотелось проверить свои силы. И свой новый глаз, который мне всё-таки приживил дедушкин знакомый, хотя я до последнего не верил в успех этой идеи. Но теперь я мог им видеть не хуже настоящего, а иногда даже лучше. Немолодой мужчина жил почти отшельником и тоже увлекался чёрной магией, не менее страстно, чем мой дед, а ещё новыми технологиями — у него имелась легальная фирма по производству современных протезов для калек, также он торговал и искусственными глазами, оснащёнными специальной камерой, которая позволяла видеть даже слепым от рождения. Но тот глаз, который он сделал специально для меня, по особому заказу, и, как я понял, за очень большие деньги, был качественным соединением и современных технологий, и древней магии. Только тот, у кого имелся магический дар, мог «включать» такой глаз полностью.