Донор - Кен Макклюр

Лиза Фэйрфакс произвела на Стивена большое впечатление. Она вовсе не была эмоциональной, истеричной женщиной. Она была умным, открытым, здравомыслящим человеком.

— И как вы поступили тогда?

— Я пошла к старшей медсестре и высказала ей свое мнение. Но делу не дали хода. Мне посоветовали взять себя в руки, сказали, что я переутомилась и что мне надо подумать, какой вред я нанесу больнице, выступив с «этими дикими необоснованными обвинениями».

— Но вы не отступили?

— Нет, хотя сейчас я иногда думаю, что мне следовало держать язык за зубами, — сказала Лиза, натянуто улыбаясь. — Но нет, я пошла к доктору Кинчерфу и мистеру Джиордано, и попросила их расследовать вероятность того, что Эми Тисдэйл пересадили несовместимую почку.

— И получили ту же реакцию?

— Практически. Они сказали, что такая забота о пациентах делает мне честь, но мои суждения извращены слишком сильной привязанностью к девочке. Отторжение донорской почки, развившееся у Эми, было просто одной из несчастливых случайностей, вроде выпадения неудачной комбинации игральных костей. Вариантов иммунного ответа существует множество, и не все медицина может толком объяснить. Мне предложили взять отпуск — на деле меня просто отстранили от выполнения служебных обязанностей. Руководство продолжало выплачивать мне зарплату, но с условием, что я буду посещать семейного врача и одну старую крокодилицу с фронтальной лоботомией, которая называла себя психотерапевтом. Предполагалось, что она должна «помочь мне справиться с психической травмой», то есть вправить мне мозги и заткнуть рот. Когда я отказалась сотрудничать с крокодилицей и принимать прозак, назначенный мне семейным врачом, — который, по его мнению, был прямой дорогой к внутреннему умиротворению и спокойствию, — меня уволили без рекомендательного письма. И вот теперь я без работы, заперта в четырех стенах с безумной женщиной, которая когда-то была моей матерью, и все яснее понимаю, что дальше будет только хуже. — Договорив, Лиза залпом выпила остатки джин-тоника.

Данбар почувствовал себя неловко. Слова «мне очень жаль» казались неуместными, поэтому он просто кивнул.

— Простите, — сказала девушка. — Мне не стоило говорить такие вещи совершенно постороннему человеку.

— Посторонние люди порой лучше всего подходят для этой цели, — негромко ответил он.

Она чуть улыбнулась, словно радуясь, что кто-то наконец ее понял.

— Знаете, вы создали мне проблему, — сказал Стивен.

— Каким образом?

— Я пришел сюда, ожидая обнаружить медсестру, которая слишком привязалась к своей пациентке, и чьи необоснованные заявления были порождены горем. Но вы оказались совершенно другим человеком. Я верю вам, но, надеюсь, вы понимаете, что все это выглядит очень странно.

— Я уверена в том, что видела.

Увидев по глазам Данбара, что он не удовлетворен ее ответом, Лиза продолжила:

— Я готова поверить, что из больницы отправили совместимый донорский орган и что он прибыл в целости и сохранности и прошел проверку, но ничто на свете не убедит меня в том, что он был пересажен Эми.

— Имя Шейла Барнс что-нибудь говорит вам?

Лиза озадаченно нахмурилась.

— Не думаю, — сказала она.

— Сестра Шейла Барнс…

— Медсестра? Из «Медик Экосс»?

— Да.

— Не припоминаю. Я должна знать ее?

— Да нет, — ответил Данбар, поднимаясь из кресла. — Просто поинтересовался. Спасибо, что согласились встретиться, — вы мне очень помогли. Я очень надеюсь, что у вас все будет хорошо.

— Чему быть, того не миновать, — философски сказала Лиза.

Выйдя на улицу, Стивен застегнул воротник и посмотрел на звезды. Было приятно увидеть наконец чистое небо над головой, но платой за это был легкий морозец — температура опустилась ниже нуля.

Стивен пребывал в растерянности. Лиза Фэйрфакс была совершенно уверена, что во время операции Эми Тисдэйл пересадили несовместимый орган. При этом медсестра совершенно не выглядела невротиком или человеком, который слишком привязался к своей пациентке. Но как могла она быть права? Откуда появился этот «несовместимый орган»? В больницах не стоят ящики с надписью «донорские органы». Если подходящий орган был отправлен и получен, можно с уверенностью сказать, что этим все исчерпывалось. Отторжение наверняка было одним из тех необъяснимых случаев, которые иногда происходят в жизни. Все верно… но в «Медик Экосс» произошло два таких случая.

Нужно обязательно встретиться с Шейлой Барнс, находящиеся в хосписе в Хеленсбурге, размышлял Данбар, встраиваясь в поток автомобилей, текущий по Дамбартон Роуд. Это дело нравилось ему все меньше и меньше.

Следующее утро Данбар провел за своим столом в кабинете «Медик Экосс», выписывая данные из отчетов, имевшихся на компьютерных дисках, и выдумывая поручения для Ингрид. Он обнаружил отсутствие информации по расходам на больничное питание и подумал, что подготовка анализа стоимости питания за последние восемнадцать месяцев займет Ингрид, пока он сам будет заниматься другими вещами. В остальном информация на дисках была настолько полной, что ему просто не за что было зацепиться.

Однако ближе к обеду он кое-что нащупал. На первый взгляд, список проведенных лечебных процедур, указанных в историях болезней, соответствовал заявленным расходам. Однако, анализируя их из академического интереса и чтобы занять время, Стивен отметил одну странность. По пациентам «омега» детализация счетов не проводилась, и не было возможности сопоставить полученный от них доход с проведенным лечением.

Он понимал, почему Джиордано решил, что проверяющий вполне удовлетворится итоговой стоимостью лечения пациентов «омега» — во всех случаях она исчислялась тысячами фунтов, — но это был повод обратиться к Ингрид за разъяснением. Ожидая, пока она появится, Данбар позвонил по мобильному в хоспис «Буки» и спросил, может ли он посетить Шейлу Барнс сегодня после обеда.

— Вы родственник? — спросил женский голос.

Данбар на секунду задумался над тем, сколько раз за день задавался в «Буках» этот вопрос.

— Нет, просто старый друг, — солгал он.

— Что ж, не вижу причин вам отказывать. Мы стараемся, чтобы наши пациенты жили как можно более активной жизнью до самого конца. В три часа вас устроит? Мы должны договориться на точное время, чтобы определить, когда давать миссис Барнс ее лекарства. Вы напрасно потратите время, если приедете, а окажется, что она спит. С другой стороны, мы должны следить, чтобы она не испытывала дискомфорта. Иногда учесть и то и другое бывает не просто.

— Я понимаю, — сказал Данбар, начиная чувствовать вину за то, что собрался сделать, впрочем, вину не настолько сильную, чтобы отказаться от затеи. — Я приеду в три.

Ингрид вернулась незадолго до перерыва на обед, принеся данные о том, сколько стоило питание пациентов, какие расходы несли сами клиенты и какой была в итоге чистая прибыль.

— Теперь вы сможете убедиться, что мы не занижаем цены. — Интонации ее были вежливыми, однако стало ясно: она считает, что ее отослали выполнять глупое задание.

— Очень полезно иметь все данные под рукой, — пробормотал Данбар, надеясь, что так и подобает поступать бухгалтеру.

— У вас есть еще какое-нибудь поручение для меня? — спросила Ингрид.

— Вообще-то да. Информация, которую мне дали по пациентам «омега», вызывала у меня недоумение.

Выражение лица Ингрид стало серьезным.

— Правда? Почему?

— Ну, честно говоря, ее вообще нет.

Озадаченно нахмурившись, Ингрид встала за спиной Данбара и уставилась в монитор.

— Я уверена, что видела данные по ним, когда записывала для вас дискеты. — Она склонилась над клавиатурой и застучала по клавишам.

— Вот! — объявила она, выпрямляясь и указывая на монитор. — Вот данные по одной пациентке. Пребывание десять дней, чистый доход — семнадцать тысяч фунтов. Неплохо, а?

— Неплохо для чего? — спросил Стивен.

Ингрид посмотрела на него, с трудом скрывая раздражение, вызванное его тупостью.

— Простите, доктор, — произнесла она сдержанно. — Я думала, вас интересует, как мы увеличиваем доход от клиентов и стараемся добиться возможно большей отдачи от вложенных денег налогоплательщиков.

— Это совершеннейшая правда, — согласился Данбар.

Ингрид явно с трудом контролировала себя, и Данбар видел по ее лицу, что она вот-вот воскликнет, воздев руки к небу: «Тогда объясните, ради бога, почему вы хотите знать то, что к делу совершенно не относится?!» Однако вместо этого она сказала:

— Мы считали, что семнадцать тысяч фунтов за десятидневное пребывание в стационаре[5] — достаточно большая сумма, чтобы удовлетворить вас, не прибегая к детализации проведенного пациентке лечения.