«Если», 1998 № 09 - Журнал «Если»

«Я! Знаю! Пять! Имен! Президентов!» Сегодня господин попечитель играл с Тайс, десятилетней белоголовой тихоней. И Тайс, скромная двоечница, которая вряд ли понимает, что такое «президент» и чем он отличается от «короля» — эта самая мямля-Таис звонко выкрикнула, ловя мячик:

— Дуглас!

Тайс ошиблась, по своему обыкновению. Пятое имя, которое назвал господин попечитель, было, кажется, Дутакис, что-то на «д», но совсем не «Дуглас».

Тайс ошиблась. Но господин попечитель был доволен. И девчонки были довольны — давно уже Элиза не слышала столько смеха… И давно не смеялась сама.

А теперь под ногами скрипучая галька, и катер охраны прячется за мысом, подсвечивая прожектором его призрачные очертания.

Мыс. Она споткнулась снова. Мыс действительно был похож на спящего крокодила? Почему Элиза не замечала этого раньше? Обычно подобное сходство сразу же бросалось ей в глаза. Мыс изменился?! Бред. В темноте… с подсветкой… еще и не такое померещится.

Богатое воображение… Она повернулась, чтобы идти обратно, и увидела, как из-за кустов самшита выползает круглое пятно света. Глаз ручного фонарика.

— …Вы подумаете, что я сумасшедшая…

— Нет, не подумаю.

Почему она ждала именно ЕГО? Четырехпалая рука лежала у нее на плече. Она хотела бы скинуть ее, но никак не решалась.

— Мир меняется! — выпалила она, готовая к насмешкам, к суровому выговору или, что хуже, к жалости.

Ладонь на ее плече чуть дрогнула.

— Каким образом?

— Акация… сдвинулась… мыс… очертания…

— И сильно сдвинулась? — он улыбался.

— Нет. На шаг.

— Ну и что? Допустим, какая-то акация сдвинулась на шаг. Может, ты неверно считала или ноги выросли.

Катер охраны медленно двигался за мысом — вместе с ним двигался свет прожектора. Картина делалась все более завораживающей — и неправдоподобной.

— Ты боишься?

— Да.

— Не бойся, это просто игра.

Библиотека была открыта в неурочный час. Наставница, присматривающая за книгохранилищем, дремала в кресле-качалке у входа; Элиза поколебалась и вошла.

Да, господин попечитель был здесь. Сидел на краешке стола, и перед ним ворохом лежали библиотечные карточки воспитанниц. Элиза сразу узнала свою, разбухшую, исписанную убористым экономным почерком.

— Элиза? Я смотрю, ты любишь читать…

Она остановилась в двух шагах. Последним в списке прочитанных ею книжек был энциклопедический словарь — «Знаменательные даты и имена в истории»…

— Ты, похоже, больше всех читаешь.

Она наконец-то разглядела цвет его глаз. Глаза были серые, как пасмурный рассвет.

— Теперь спрашивай.

Они стояли в дальнем углу парка, над обрывом — а ветер между тем крепчал, и море на глазах покрывалось сеточкой белых барашков.

— Кто вы?

Ветер был холодный.

— Мое имя тебе ничего не скажет.

— Почему вы приняли меня в Трон? Именно меня?

— Ты мне понравилась.

«Он врет», — подумала Элиза. Вероятно, эта мысль отразилась на ее лице; четырехпалая ладонь поднялась, намереваясь опуститься ей на плечо, но повисла в воздухе.

— Ты веришь в случайность?

Элиза посмотрела ему в глаза.

— Мои родители… опаздывали на этот рейс! Мама перепутала день и спохватилась за два часа до вылета… Они выехали на такси… В последний момент! Их не хотели пускать в самолет… но они упросили… А ЕСЛИ бы они опоздали?!

Она опустила взгляд на собственные запыленные сандалии:

— Или родители Даниэллы… Ну КАК можно утонуть в неглубоком оросительном канале?!

Море менялось на глазах; господин попечитель снял с самшитового куста застрявшее в листьях птичье перо. Подбросил над головой — ветер схватил добычу и понес в парк. Перо вертелось, танцевало на лету.

— Смотри, как этим пером будто бы играют многие силы. Хотя сила на самом деле только одна — ветер. Нет разницы для мироздания, так повернется перо или эдак, ляжет в траву или застрянет в кустах.

— Нет разницы? — медленно повторила Элиза. — Для кого?

Господин попечитель наклонил голову, заглядывая ей в глаза:

— Для нас с тобой — нет. Для пера… Но ты совсем замерзла. Идем отсюда.

В парке ветер был слабее. Чуть покачивались розовые метелочки деревьев, едва шелестели пальмы — и все.

— Никакой разницы, — сказала Элиза. — Двадцать шестого или двадцать четвертого… Дуглас или Дутакис… Рейс одиннадцать ноль пять или… любой другой рейс…

— Замолчи! — он схватил ее за плечо и развернул к себе.

Со стороны это выглядело так, словно скверная девчонка вывела из себя доброго дядю попечителя.

— Я права? — спросила она.

— Ты фантазерка, — улыбнулся он. — Ты ошибаешься…

— Это девочки ошибаются. Повторяют не то, что говорите вы. Вы говорите, как было. Они говорят, как стало…

Он выпустил ее плечо и посмотрел почти с ужасом.

— Может, я и фантазерка, но эта акация… Я ведь ЗНАЮ, что она передвинулась! ПОСЛЕ того, как вы поиграли с Даниэллой.

Некоторое время оба молчали. Попечитель заговорил первым.

— А как ты себе это представляешь? — спросил он вкрадчиво. — Всякий раз, когда кто-то из девочек «ошибается», в мире происходит малюсенькое изменение? Переезжают деревья, уменьшаются клумбы… Меняются судьбы. И люди ничего не видят?

— Я не знаю, — шепотом ответила Элиза. — Может быть, они думают, что так и было? Двадцать лет назад избрали этого Дугласа, а Дерево растет, где и росло.

— Ты умная девочка, — задумчиво сказал попечитель. — Вот и объясни мне, почему ТЫ видишь изменения, а другие — нет?

Элиза опустила голову. Скоро ужин. Воспитанницы играют, кто-то плещется в бассейне, кто сидит за рукоделием. А она действительно сумасшедшая. Надо же такое придумать… Она готова была извиниться, но то, что услышала, заставило ее похолодеть.

— Существует другое объяснение, совсем простое, — тихо сказал господин попечитель. — Ты видишь изменения не только потому, что ты наблюдательна. Просто ОСОЗНАТЬ изменения можно только на Троне. Подумай об этом, Элиза…

Из-за поворота высыпала ватага младших девчонок — они услышали голос господина попечителя и теперь спешили окружить его.

Даниэлла потрясенно щелкала языком. Элиза тренировалась молча и самоотверженно. С момента, когда серый вертолет взмыл над островом, для нее не осталось ни сна, ни покоя — она стучала мячиком о стену.

— Я… знаю… пять… названий… рейсов!..

Последнее слово она произносила неслышно. Иногда — одними губами. Иногда — в уме.