Золотой Мост (ЛП) - Ева Феллер

— Она не может развестись с ним?— спросила я.

— Она бы непременно это сделала. К сожалению, без согласия церкви это полностью исключено, к тому же такое особое разрешение на расторжение брака стоит дорого. Но хуже всего то, что Баптист превращает ее жизнь в ад. Он даже оклеветал ее перед инквизицией, назвав ведьмой.

— Бог ты мой! — Я была поражена. Инквизиция была высшим проявлением ужаса. Там главенствовали фанатики, серьезно верящие в такие глупости, как колдовство.

— До сих пор его не воспринимали всерьез. Здесь, в Париже, все не так плохо, как в провинциях, где снова и снова пытают и сжигают людей, потому что они якобы заодно с дьяволом. Но Баптист не отступает, он не может пережить, что Сесиль его бросила. Если она откажется вернуться к нему, он продолжит порочить ее. Уже тот факт, что она актриса, делает ее подозрительной. Чего доброго, в следующий раз он припишет ей владение оккультными книгами и занятие черной магией. Это может окончательно решить ее судьбу.

— У нее и правда есть какие-то? Оккультные книги, имею в виду?

— Этого я не знаю. У нее так много книг. Она постоянно покупает новые, ей всё мало. — Филипп удрученно покачал головой. — Я говорил ей, что она должна уничтожить все, что может навредить ей, но она только смеялась. Она сказала, что далеко не так подозрительна, как сам Баптист, который ночью в задней комнате замешивает какую-то бурду, которая может иметь только сатанинское происхождение.

— В этом я с ней абсолютно согласна, — согласилась я. — Та хрень, которой парень прыскается, неимоверно воняет. Это практически телесное повреждение.

— Верно. - Филипп вздохнул. — Хотелось бы мне разделять уверенность Сесиль. Она говорит, что скоро станет знаменитой и любимой, что Баптист больше не отважится чернить ее.

— Может, это и правда. Возможно, она станет невероятно успешной.

Филипп покачал головой.

— Она точно на правильном пути. Таланта в ней в избытке, а в прошлом году она познакомилась со многими влиятельными людьми. Но в некотором отношении она слишком легкомысленная. — Он вздохнул. — И я думаю, она слишком много пьет.

— Артисты они такие, — утешающе сказала я.

Между тем мы покинули мост. На этой стороне Сены было много людей, большинство бедно одетых. Время от времени мимо проезжали кареты, в которых виднелись наряженные дамы и господа шляпах с перьями. Несколько раз нам пришлось отскочить в сторону, чтобы пропустить знатно одетого всадника.

Застройки состояли в основном из многоэтажных, выстроившихся в длинные ряды жилищ, каркасная конструкция которых часто выполняла декоративную функцию. Между ними встречались также низкие, покрытые соломой избы, расположенные в квадрате вокруг овощных- и фруктовых садов, как пережиток прошлого. По-деревенски выглядели также и конюшни для лошадей и ослов, местами пристроенные к домам, также как и отгороженные места для имеющихся здесь куриц, гусей или коз.

Неприятным был соответственно и запах. Из-за усиливающейся жары запахи просачивались из всех щелей. Едкий дым, пробивающийся наружу из каминов и окон, смешивался со зловонными испарениями туалетов и навозных куч. Ужасно пахли также испорченные кухонные отбросы, лежащие перед некоторыми домами и над которыми кружили большие мухи. Смрад еще больше усилился, когда мы проходили мимо местности, обнесенной стеной. Я вынуждена была прикрыть лицо кончиком рукава, иначе меня бы точно вырвало. Филипп тоже прижал платок к носу и пошел быстрее.

— Боже, — выдавила я из себя. — Это скотобойня или что?

— Кладбище. В такую погоду это особенно ужасно.

Я взглянула на него, находясь в шоке от услышанного.

— Людей здесь что, не хоронят, как положено?

— Ну, смотря, что понимать под словами «как положено». К сожалению, в Париже больше мертвых, чем могил. Поэтому обходятся тем, что закапывают десятки людей зараз и закрывают яму только, когда она наполнится. Прежде всего, бедняки не могут себе позволить приличное погребение, вот они в большинстве своем и попадают сюда. — Он указал на мрачное большое здание. — Вон там госпиталь. Они мрут там, как мухи, и затем сразу же оказываются здесь.

От ужаса у меня пропал дар речи, но Филипп еще не закончил.

— Во время сильных дождей все это часто всплывает на поверхность, несколько дней назад был как раз такой случай. Потребуется какое-то время, пока все не будет закопано или размещено в хранилище для костей.

Я думала, что меня уже ничего не сможет напугать, но проходя мимо, я заглянула в открытые ворота и увидела стену с большим количеством сложенных в штабеля черепов. Меня снова начало подташнивать. Теперь я поняла, что имел в виду Филипп, говоря о хранилище костей.

Я читала в Википедии, что в парижских катакомбах существует огромная, искусно разделенная на слои коллекция останков, но в этой эпохе скелеты, видимо, еще хранились на поверхности.

— Еще далеко?— спросила я. У меня снова урчало в животе. Головная боль, которая почти прошла, снова вернулась. Все что я хотела, это увидеть Себастиано.

— Нет, мы почти пришли.

Мы быстро пошли дальше и пересекли оживленный торговый квартал. Здесь было множество торговых палаток и галерей с магазинами. Была неописуемая суматоха, как в наше время в воскресение, когда открыты магазины. Казалось, весь Париж на ногах, чтобы делать покупки или просто прогуливаться. Рыночные зазывали расхваливали свой товар, предлагая все, от свежей рыбы и живой птицы, средств для потенции и красок для волос, до соломенных шляп и деревянных туфель. В одной палатке была копченая колбаса, в следующей сковородки и горшки. Также я видела палатки с клетками для птиц, перьями для письма, гребнями и вырезанными из дерева флейтами. Стоял невыносимый шум.

Филипп прокладывал нам дорогу через толпу, время от времени пользуясь мешком с одеждой в качестве толкателя, чтобы пододвинуть людей в сторону. Я держалась позади и пыталась не слишком глубоко дышать, потому что здесь, на рынке, к запахам тоже нужно было привыкнуть.

Через некоторое время Филипп остановился, потому что перед нами образовалось скопление людей, шум которых и без этого уже усилился оглушительным барабанным боем. Как оказалось, здесь было, на что посмотреть. Сгорая от любопытства, я проталкивалась вперед.

Объекта всеобщего внимания было легко узнать: мужчина с благосклонной улыбкой в развевающемся красном одеянии шествовал по площади, кивая и махая по сторонам. Один из идущих сбоку и отбивающих барабанную дробь слуг, шел впереди и горстями разбрасывал монеты, отчего стало также понятно, почему стоящая поодаль публика постоянно наклонялась и дралась, издавая крики радости.