Запрещенный контакт - Андрей Ливадный

Недалеко от выхода он заметил откинутый полог, невольно замедлил шаг.

– Ну? Чего уставился? – Храмовник сидел за грубо сколоченным столом и при свете свечи возился с какими-то устройствами. Присмотревшись, диспейсер узнал Макса. На столе лежали те самые маленькие коробочки!

– А что это у тебя? – заинтересовался Никита.

– Контроллеры. Заходи, если интересно. Держи! – он неожиданно протянул ему прямоугольную вещицу, вырезанную из глянцевито-черного, пронизанного микроскопическими порами, минерала.

Никита взял загадочное устройство. Оно оказалось теплым на ощупь.

– Ближе подойди! – повысив голос, внезапно приказал Макс. – Встань на колени! Ботинки мне облизывай!

Никита хотел возмутиться, но вдруг ощутил неодолимое желание выполнить полученный приказ. Пальцы правой руки свело судорогой. Оружие он выронил. Сжимая в моментально вспотевшей ладони теплую коробочку, диспейсер неуверенно подошел к храмовнику, медленно опустился на колени. Рот наполнился слюной. Он предвкушал, как станет сейчас вылизывать ботинки хозяина…

Губы храмовника исказила презрительная усмешка.

– Жизни тебя еще учить и учить, – хохотнул он и потребовал: – Отдай!

Никита с трудом разжал пальцы. Макс забрал устройство, небрежно бросил его на стол.

Пунцовые пятна выступили на щеках диспейсера. Он злобно взглянул в лицо храмовника, резко потянулся к оброненному оружию.

– Даже не думай, – предостерег Макс, взглядом перехватив движение Никиты. – Уроки надо усваивать, а наставников уважать. Иначе не выживешь. Присаживайся, – он кивком указал на койку. – Если что-то интересует – спрашивай.

Вопросов в голове у Никиты теснилось множество. Он с трудом подавил острую неприязнь. Руки чесались, хотелось врезать храмовнику как следует и уйти.

– На что рассчитывали работорговцы? – преодолев сиюсекундный порыв, хрипло спросил он.

– Думали провести Казимира. Да не на того напали. Назвали низкую цену, надеялись, что мы согласимся и подпустим мурглов достаточно близко.

– А что в коробочках? – диспейсер невольно сглотнул.

– Сущности. Не понимаешь, да? Или просто не веришь? – он взял одно из загадочных устройств, заставив Никиту вздрогнуть. – Ладно, попробую объяснить. Ты Казимиру жизнь сегодня спас, и это стоит небольшого урока. Я слышал, как вы разговаривали по дороге сюда. Представь, что твои импланты работают. Глядя на теплый камень, что бы ты различил?

– Энергоматрицу.

– А теперь посмотри на меня. Опиши, что различили бы датчики?

– Термальный контур.

– А еще?

– Ну, с такого близкого расстояния, учитывая, что на тебе нет никакой защиты, – микросигнатуры импульсов, проходящих по нервной системе.

– Соображаешь! – похвалил его храмовник. – А теперь тысячекратно усиль полученную модель.

– Так не бывает!

– Здесь? – Макс усмехнулся. – Поверь, бывает. Ну как? Представил?

Никита кивнул. В воображении появилась яркая четкая энергетическая матрица организма.

– Это и есть «сущность»?!

– Угу, – кивнул храмовник. – Энергии гиперсферы напитывают здесь каждый предмет, каждую тварь. Возьмем мургла. Допустим, его убили. Что станет с энергоматрицей?

– Исчезнет, – уверенно ответил Никита. – Угаснет вместе с жизнью. Ну, возможно, тепловой контур остывающего тела еще какое-то время будет заметен.

– На самом деле все сложнее. Его сущность останется. И сохранит структуру на протяжении семи-восьми часов. Сознание мургла отделится от собственного остывающего тела, продержится еще некоторое время в виде сущности. Даже будет понимать происходящее.

– С трудом верится!

– Но это факт. Большинство сущностей распадается с рассветом, – их уничтожает излучение центрального энергетического сгустка, куда вливаются все вертикали.

– А если найти убежище?

– Соображаешь! – удивился храмовник. – Действительно, день можно переждать. Но на это способны лишь немногие. Например, некоторые животные, – их сущностями руководят инстинкты.

– А разумные существа?

– Твари, – без злобы поправил его Макс. – И они тоже. Особенно из древнейших родов. Тех, кого логриане завезли сюда сотни тысяч лет назад.

– А люди?

Макс кивнул, но тут же уточнил:

– Есть специальные методики тренировок. Готовить себя нужно при жизни. Осознать возможности, овладеть ими. Я, например, умею структурировать окружающую энергию. Хочешь спросить, что в коробочках? – он проследил за взглядом Никиты. – Примитивные энергоматрицы, созданные силой мысли. Я думаю о покорности мургла, о его привязанности к людям. Формирую командный образ. Затем усиливаю его, помещаю полученную сущность внутрь защитного контейнера. Утром я раздам контроллеры мурглам, и они станут выполнять приказ любого человека, чей образ хранит созданная мной матрица.

– И почему же вы до сих пор не правите миром?

– Контроллеры работают недолго и нестабильно, – охотно пояснил Макс. – Те твари, что обладают собственной волей, в конце концов, преодолевают воздействие. Да и на создание устройств уходит слишком много жизненных сил. Изготовив штук двадцать таких коробочек, я пластом пролежу неделю, как минимум. И не факт, что встану. Мурглы вообще-то и так работать будут. За еду. Они твари незлобные.

– Так зачем же тогда контроллеры?

– Тренируюсь, – ответил храмовник. – Хочу создать универсальную микросущность. Чтоб на всех воздействовала безотказно. Тебя-то ведь приплющило на минуту? Значит, все правильно делаю.

Никита побледнел.

– Так ты на мне испытания проводил?

– Ну а как ты думал? – усмехнулся храмовник. – На ком же еще эксперименты ставить? Пользы от тебя никакой. Все одно – через недельку загнешься. Слабоват ты для Первого Мира.

Диспейсер в ярости вскочил.

– Без глупостей, – предупредил его Макс. – Ступай, куда шел. И поосторожнее снаружи. Ночь все-таки. Лучше бы выспался. С утра снова камни будешь таскать. Вместе с мурглами.

Никита его последних слов не расслышал. Пытаясь унять подступившую к горлу ярость, он вышел из казармы.

До утра диспейсер бродил по расположению храмовников, но ничего толкового придумать не смог. Он оказался в абсолютно чуждом для него мире, без привычных и надежных средств к выживанию.

«Из любой, даже самой отчаянной ситуации должен найтись разумный выход», – мысленно твердил он, глядя на поросшие лесом горные склоны.

Между деревьями изредка мелькали сиреневые сполохи света. Часто до слуха доносился хруст сломанных веток и чьи-то угрожающие вопли.

Аутотренинг не помогал. Единственное, на что он сейчас мог решиться, – это остаться в лагере еще хотя бы на пару дней, понять, так ли все страшно и безысходно?