Княжич Соколов. Том 2 - Роман Саваровский

Четвертого же сына, который располагался отдельно и отстраненным взглядом смотрел в окно, Иван Трофимович незримо оберегал.

Удивительным образом, старик располагался ровно так, чтобы перехватить любого, кто попытается сблизиться с его младшим сыном. Сыном, о существовании которого нет совершенно никаких данных, записей или даже слухов.

И наблюдая за младшим Романовым лично всего пару минут, я догадывался почему.

Вносить раздор после столь благоприятно закончившейся беседы не хотелось, и я неохотно отложил свое неуемное любопытство и вместе со своей спутницей направился к свободному столику у стены.

— Неплохо держалась, — похвалил я все еще подрагивающую от страха девушку.

— И слова не смогла сказать, — тяжело выдохнула Эмилия, — его взгляд… он…

— Всезнающий, — помог я девушке подобрать слово и закинул в рот свежую клубничную ягоду со стола.

— Именно! — вскинулась Эмилия, — как ты вообще смог держаться ровно рядом с ним? Это же сам Иван Романов! Ледяной демон Хоккайдо!

— Кто-кто? — удивленно вскинул я бровь.

Не смотря на целых пять лет нахождения в этом мире, многие факты из истории прошлого мне до сих пор оставались неизвестны, и чтобы заполнить этот пробел полностью, боюсь, мне не хватит и человеческой жизни.

— Ледяной демон Хоккайдо, — терпеливо повторила Эмилия, опасливо зыркнув по сторонам.

Зря, нас никто не слушает и обходят с еще большей дистанцией, чем семейство Романовых. Особенно после того, как Иван Трофимович, не скрываясь, объявил, что присутствует тут по личному приглашению государя.

Один этот факт говорил об очень многом столичным аристократам и игнорировать его было нельзя. Ведь за личным приглашением в Прагу, наверняка последует личное приглашение в столицу. И уважающие себя аристократы должны быть к этому моменту готовы.

— Как ты можешь не знать историю как Российская империя получила контроль над Хоккайдо… — осуждающим шепотом продолжила Эмилия, — пятидесятилетняя война за курильские острова была обоюдной забавой двух империй, пока в дело неожиданно не вмешался молодой одаренный воды. Он появился на льдине со стороны северного тихого океана и за один вечер уничтожил весь оборонительный фронт японской империи и вернулся обратно. Уже потом мир узнал, что это был Иван Трофимович Романов, молодой гений изгнанного рода. Император хотел было казнить его за нарушение указа, но оказалось, что древние запреты не распространялись на перемещения Романовых по океану с помощью дара, а на землю Иван Трофимович так и не ступил. В итоге десяток молодых бойцов, находящихся тогда на курильских островах только для галочки, без сопротивления забрали остров Хоккайдо и присоединили его к Российской Империи, а детей в Японии до сих пор пугают сказками о ледяном демоне Хоккайдо, живущем в недрах северного тихого океана.

— Он ведь не Богатырь, — констатировал я, сопоставив услышанное с собственным наблюдением.

— Не дотянулся, — подтвердила Эмилия, — В свои сто три года, он старейший из ныне живущих Витязей. Как ты вообще можешь этого не знать?

— Я разведчик, а не историк, — обиженно хмыкнул я.

— Одно другому не мешает, — горделиво вздернула носик девушка.

Вообще-то, когда твоя цель в кратчайшие сроки развить источник и пробудить внутреннего эфириала, то очень даже мешает. Фокус внимания сосредоточен исключительно на том, что может помочь цели и весьма ограниченные ресурсы человеческого мозга заставляют принудительно отсеивать все лишнее и побочное.

— Я прогуливал репетиторов, — назвал я иную и вполне правдивую причину, чтобы не засорять мозг Эмилии, которая смогла наконец совладать с тревогой и избавиться от дрожи в голосе и теле.

— Оно и видно, — с победоносным выражением на лице улыбнулась девушка и тут же вновь оказалась захваченной под руку.

Не успела Эмилия возмутиться, как мы уже двигались к молодой тройке новоприбывших гостей.

— Куда мы опять, — обреченно вздохнула девушка, тщетно попытавшись вырваться из моего захвата и осознав, что мы опять стали центром всеобщего внимания.

— На второе сражение, — охотно ответил я, — тебя на курсе не учили не расслабляться на поле боя?

Ответа не последовало, потому что в этот момент мы грациозно остановились перед тремя молодыми одаренными в строгих одеждах с гармонично вплетенными в светский образ опознавательными гербами царского лицея.

— Рад приветствовать, судари, — вежливо поздоровался я и перевел взгляд на сосредоточенные глаза самого крупного из трех присутствующих одаренного и единственного, кто надел на прием парадный военный китель с погонами сержанта, — Иван.

— Артем, — сдержанно отозвался Сомов и кивнул себе за спину, — Это Андрей и Олег Стрелецкие.

— Артемий Сергеевич Соколов, княжич Омский, — сам представился я и протянул руку замешкавшимся длиннорослым ребятам с опасливой осторожностью в карих глазах.

— Очень приятно познакомиться, ваше благородие, — синхронно, словно репетировали, отозвались братья и непривычном образом отдали мне честь.

— Вольно, бойцы, — машинально ответил я, но братья даже не расслабились, — позвольте представить мою спутницу, Эмилия Алексеевна Погорелова, — произнес я, и девушка вежливо поклонилась.

— Ребята проходите дальше, я вас догоню, — считав мое желание поговорить, мягко приказал Сомов, и братья Стрелецкие послушно направились вглубь зала к начавшей стихийно образовываться кучке старших лицеистов.

— Дрессированные, — автоматически констатировал я и тут же поймал осуждающий взгляд Сомова.

— Так и должно быть, Артем, — поучительным тоном заявил Сомов, — тройка это боевая единица, а ты ее командир. Суворов не учил тебя субординации и дисциплине?

— Который из них? — уточнил я.

— Любой!

— Пытался один, но не особо успешно.

— Еще бы, — тяжело вздохнул Сомов, — чему можно научить за один день. Я два года учился в подготовительном блоке и еще два на офицерском курсе. Четыре года практики и пять военных выездов, а это мой второй турнир.

— Ну не за один день, — насупился я, — мы же вместе приехали в лицей, разве забыл?

— Такое забудешь, — покачал головой Сомов и перевел вопросительный взгляд на продолжающую молча стоять Эмилию.

— С твоего позволения, Иван, пусть Эмилия присутствует при разговоре, — тут же заговорил я, — вместо дисциплины и субординации я практикую в своей тройке доверие и искренность, да и не оставлять же даму одну среди этих волков.

— Не возражаю, — ответил Сомов, только сейчас заметивший как недобро на нас поглядывают окружающие представители высшего света и наверняка пожалевший, что со мной заговорил.

Но