Ангел в аду - Гарм Видар

Я прикинул, не сделать ли мне ручкой всей этой разношерстной толпе, но в последний момент решил, что это будет диссонировать с имиджем уважаемого кандидата. А кроме того, я совершенно не чувствовал своего тела. Словно в кресле был и не я вовсе. А я как бы наблюдал за всем действием со стороны.

- Ну как, ты не жалеешь, что послушался моего совета? - услышал я приглушенный голос Теда Вернера у себя за спиной.

Я попытался ответить, но не смог даже разлепить пересохших губ.

В это время наше шествие, очевидно, достигло своей цели, мы прибыли в банкетный зал, где стоял великолепно сервированный стол. Претендент направил мою каталку прямо к нему.

Проклятие! Они что решили подать меня к столу?!

Тем временем претендент разродился пламенной речью: о том, что наш КР стал прообразом самого настоящего рая. И не далек тот день, когда, используя достижения и разработки КР, райская благодать выплеснется на головы всех окружающих.

Конечно, он говорил все это иными словами, но смысл сводился к тому же.

Какой такой рай и какие достижения он имел ввиду, я совершенно не понимал. Мне вдруг жутко захотелось жрать, именно не есть, а жрать. Хватать со всех блюд деликатесы руками и запихивать, запихивать их в рот!

- А сейчас, - бодро выкрикнул претендент и улыбнулся так, что, если в зале еще и были скептики, то после этого акта они напрочь бы вымерли, - мы переходим к следующему пункту нашей программы.

Я думал, что после этих слов они кинутся к столу,но не тут то было. Все действительно расселись за столом, но откуда-то сбоку выскочил всклокоченный и возбужденный Тед Вернер, преувеличенно жестикулирующий, словно диск-жокей, абсолютно лишенный толики координации движения.

- Внимание! Минуточку внимания, - экзальтированно выкрикнул он в публику, а сейчас - гвоздь программы! Несравненная Лилит и ее похотливые мальчики!

Гады! Они знали как меня достать!!!

Я хотел крикнуть и не мог. Холод сковал мое тело. Неужели это все мне лишь кажется?! А на самом деле мой медленно остывающий труп лежит сейчас на холодном мраморном столе в прозекторской?!!! Глава 8

Я всегда восхищался непоколебимо уверенными в себе людьми. Это ж надо, кругом все так зыбко и непрочно, большинство жизненных постулатов зиждется лишь на аксиомах, а есть люди, марширующие по жизни бодро, прямо и без затей, как хорошо оплачиваемые наемники на чужой территории. Неужели над ними не витает тень Лобачевского, который, заменив всего пару аксиом, получил совершенно ИНУЮ геометрию.

Ведь если хотя бы только представить, что большинство явлений в жизни далеко не так однозначны и тривиальны и на мгновение перетасовать (а лучше на время и вовсе отбросить) замшелый набор стандартных аксиом, то мы неожиданно для самого себя взглянем на жизнь под совершенно непривычным углом. И все, что раньше было просто и ясно, вдруг обретет неведомую многозначность, сложность и противоречивость, самые обыкновенные события - гротесковую абсурдность, пугающую своим правдоподобием. И в этом лабиринте безуспешно мечется крохотная фигурка человека, даже не подозревающего, что в тот момент, когда она наконец обнаружит выход, то сама станет всего лишь тенью...

Лилит стояла под жадными голодными взглядами десятков застывших влажных, словно запотевших (заиндевевших?) глаз, гордо вскинув белокурую голову и пела... Ах, как она пела!

Низкий чуть хрипловатый голос (который, наверняка, забраковали бы неведующие сомнений профессионалы) уводил в сказочный мир, зыбкий и нереальный, где нет дешевой устоявшейся конкретики. Где нет проклятого детерминизма и убийственной конкретики. В сказочный лес, безнадежно утопленный в остановившейся реке времени, в которую теперь можно было войти и дважды, и трижды. А если очень захотеть, то и вовсе вернуться к истокам и начать жизнь сначала...

Очарования нарушали только два здоровенных лба (уже хорошо знакомых мне, можно сказать близко, так как, по крайней мере, один из них однажды уже поделился со мной самыми интимными аксессуарами современного настоящего мужчины, то есть, штанами и пистолетом), старательно изображавших из себя похотливых мальчиков. Конечно, насколько им позволял гипотетический интеллект.

А Лилит все пела. И вся эта масса потных и жирных тел стала восприниматься, как сборище призраков. Самыми реальными персонажами в это время были я и Лилит. Мужчина и женщина. А все остальное лишь блеклая плесень на наших путаных и таких непростых взаимоотношениях.

Политика - мираж. Работа - фикция. Есть только она и я.

Я напрягся в кресле, но наш обожаемый всеми претендент положил руку мне на плечо и сладострастно промычал:

- Сейчас еще не ваше время, Энжел.

Не мое?! Значит, у меня есть все же шанс, что еще придет МОЕ время?!!

С другой стороны ко мне наклонился Теодор (я абсолютно не уловил момент, когда он здесь объявился) и, тихонько хохотнув, сунул мне за пазуху какой-то сверток.

- Я думаю, это вам пригодится, когда придет ваше время, - тихо шепнул он, и, сделав шаг назад, растворился в толпе.

Я все еще не мог пошевельнуть пальцем, но успокоительная тяжесть револьвера за пазухой, придавала мне уверенности.

"Мальчики", которые до этого очевидно пытались изобразить спор по поводу того, кому достанется прекрасное женское тело (да плевать им было на голос!) пришли к компромиссу и сделали вид, что они оба решили Лилит застрелить. Я на секунду похолодел еще больше, хотя и до этого чувствовал себя полутрупом. Но "бычки", достав настоящие пистолеты, по-детски надули губы и громко сказали: "Пуф!".

Лилит оборвала песнь на высокой и какой-то скорбной ноте, и опала на пол грудой цветных лохмотьев.

- Браво, браво! - сочным и очень мужским голосом выкрикнул претендент и, снисходительно похлопав меня по плечу, добавил:

- Вы знаете, Энжел, Лилит это какое-то чудо.

Я-то знаю, а откуда это знаешь ты, гнида?!!

"Мальчики" тем временем подхватили тело Лилит и под бурные аплодисменты вынесли ее из зала. Мне показалось, что она и в самом деле потеряла сознание.

- А теперь прошу к столу! - зычно выкрикнул Трапс, хотя все уже и так сидели за столом.

- Какой непроходимый дурак, - доверительно шепнул мне претендент и непонятно было, кого он имел ввиду: Трапса или все-таки... меня.

Потом за столом воцарилась тишина, изредка прерываемая звяканьем посуды и восхищенными междометиями.

Ах, как они жрали!

Это тоже была песня. Песня всесокрушающего чревоугодия. Они жрали так, словно занимались любовью: задыхаясь, теряя контроль над лихорадочными движениями, полуобморочно закатывая глаза и даже сладострастно повизгивая.

Лишь претендент ел аккуратно, свершая трапезу, словно священный, но уже порядочно надоевший ритуал.